Словно прочитав ее мысли, Пэйс ободряюще сжал ее руку. Когда спустя несколько секунд они вошли в огромную гостиную, у Хоуп перехватило дыхание. Солнце уже поднялось над горами, огибающими залив, и теперь его длинные лучи заливали ярким золотым светом виллу, осыпая позолотой кроны деревьев. Повсюду цвели огромные красные гибискусы, и их тяжелые соцветия сонно покачивались в утренней тишине. Откуда-то донесся пронзительный крик птицы.

Хоуп подошла к перилам, окружающим гостиную под открытым небом, а Пэйс встал позади нее так, что она ощущала тепло его груди.

— Ничего не изменилось. Здесь так же чудесно, как и раньше. — Он кивнул в сторону группы, стоявшей внизу во главе с Долорес, уже предлагающей гостям «Кровавую Мэри». — Надо постараться отделаться от них.

Хоуп поняла, что хотел сказать Пэйс, и легкий утренний бриз вдруг показался ей ужасно холодным. Она повернулась к Пэйсу, чувствуя, как к ней снова возвращается решимость.

— Пэйс, мне… мне кажется, что вчера вечером мы немного увлеклись. Это не должно повториться.

Он покачал головой:

— Не говори так, потому что ты вовсе так не думаешь.

— Нет, я думаю именно так.

— Но почему?

Хоуп вскинула руки. Она хотела оттолкнуть Пэйса от себя, хотела сохранить дистанцию. Но когда ее руки легли ему на грудь и Хоуп услышала биение его сердца, она не смогла ничего сделать.

— Я уже тысячу раз объясняла тебе почему, — сказала она срывающимся голосом. — Я теперь другая женщина и не позволю тебе вновь причинить мне боль. А я уверена, что в конце концов так и будет.

Когда Пэйс заговорил, его голос, казалось, ласкал Хоуп:

— Почему ты думаешь, что так будет, Хоуп? Разве я сделал в последнее время что-нибудь, что обидело тебя?

Она отрицательно покачала головой и упрямо ответила:

— Пока нет, но так будет.

Его глаза сузились.

— Ты совсем не веришь мне?

— Совсем.

— Хорошо. А как насчет тебя? — Его голос превратился в глухое рычание. — Почему ты не хочешь дать нам шанс?

— Зачем?

— Чтобы все изменить. Ты говоришь, что стала более независимой. Разве ты настолько не доверяешь себе, что…

— А теперь все за мной! Нам всем нужно немного вздремнуть. Идемте! — Голос Долорес прокатился по террасе и долетел до Пэйса и Хоуп.

Они повернулись к горничной, которая неожиданно появилась рядом с ними.

— Прошу вас, — услужливо сказала она по-испански, указывая рукой дорогу.

Через несколько минут они оказались в одном из шикарных бунгало, которые служили спальнями гостям виллы. Дверь одной из комнат была приоткрыта, и взору Хоуп представилась огромная кровать. Она спросила горничную:

— У вас осталась только одна свободная спальня?

Девушка непонимающе посмотрела на нее и что-то сказала по-испански. Хоуп раздраженно покачала головой и повернулась к Пэйсу.

— Я не очень сильна в испанском. А ты?

— Я тоже. Я совсем не понимаю этот язык. А что, какие-то проблемы?

— Здесь только одна кровать.

Он подошел к стене и включил вентилятор.

— Не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем.

Девушка в замешательстве смотрела на гостей, и Хоуп ничего не оставалось, как поблагодарить ее:

— Все в порядке. Спасибо.

Дверь за горничной бесшумно закрылась, и Пэйс с Хоуп остались одни. Совершенно одни. Во рту у Хоуп пересохло. Она точно знала, что именно Пэйс может придумать в сложившейся ситуации. Искушение оказалось слишком велико для Хоуп, и она не могла больше оставаться наедине с Пэйсом.

— Я пойду приму душ, — сказала она и направилась к просторной ванной.

Хоуп стоило немалых усилий, чтобы оставаться за полупрозрачными дверями ванной комнаты. Ей хотелось броситься в объятия Пэйса и позволить ему любить себя.

Сквозь душистый пар, поднимающийся из ванны, Хоуп могла разглядеть Пэйса, ждущего ее в расположенном рядом со спальней патио. Сидя в одном из кресел и положив ноги на кованую ограду, он вытащил из кармана топкую ароматную сигару — одну из тех, которые он иногда курил. Даже несмотря на то, что его пиджак, надетый почти двенадцать часов назад, немного помялся, Пэйс выглядел великолепно. Они стояли на распутье, и Хоуп знала это. Ее сердце и душа говорили одно, а разум твердил совсем другое. Могла ли она рисковать?

Хоуп уже не юная девушка и обладает множеством женских секретов. Воспоминания о часах, проведенных в постели с Пэйсом, не давали ей покоя. А когда к этому прибавлялись воспоминания о последних неделях, желание Хоуп быть с Пэйсом возрастало еще больше. Он действительно изменился. И доказал это. Разве нельзя забыть о бесплодных часах ожидания и пропущенных обедах? Это их прошлое — прошлое, которое давно умерло. Пэйс стал другим человеком, да и она изменилась. Так почему они не могут начать все сначала?

Спустя полчаса Хоуп вышла из ванной, прошлепала мокрыми ногами по мраморному полу через спальню и остановилась перед Пэйсом.

— Я закончила, — сказала она, просушивая волосы полотенцем, ванная комната в твоем распоряжении.

— Одну минуту, — хрипло произнес он. — Я хочу еще немного насладиться видом.

Помедлив, Хоуп подошла к ограде. Она должна бы чувствовать себя неловко с мокрыми волосами и без макияжа, но ничего подобного не ощущала. Ей казалось, что она находится у себя дома. Даже чересчур большой для нее махровый халат со свисающими рукавами нисколько ее не смущал. Легкий утренний ветерок доносил из соседнего бунгало звуки музыки.

— Вид отсюда открывается великолепный, правда? — тихо сказала Хоуп. — Вода такая голубая, а растения сочные и зеленые.

— Здесь очень красиво. Просто идеальное место для медового месяца.

Хоуп оперлась о перила и посмотрела на Пэйса.

— А у нас не было медового месяца.

Пэйс глубоко затянулся и неспешно выпустил дым. Ароматное голубое облачко проплыло мимо Хоуп.

— Да, действительно. Я всегда жалел об этом.

— Ты помнишь, что мы делали тогда?

— Разве я могу забыть? — тут же ответил он. — У нас хватило денег только на одну ночь в «Уорике», а потом мы вернулись в свою квартиру.

Хоуп улыбнулась:

— И все же это было не так уж плохо.

Погасив сигару, Пэйс поднялся, подошел к Хоуп и начал закатывать рукава ее халата.

— Я тогда думал, что побывал в раю, — тихо сказал он. — Мне даже в голову не приходило, что это был «ненастоящий» медовый месяц.

Когда он завернул оба рукава, их глаза встретились. Взгляд пронзительных черных глаз Пэйса был подобен взрыву, и Хоуп почувствовала, как пол уплывает у нее из-под ног. Что-то толкнуло ее вперед, и она очутилась в его объятиях.

— Господи, Пэйс! — прошептала она. — Что происходит со мной, с нами? Я не хочу говорить «да», но я не могу сказать «нет».

Пэйс обвил руками талию Хоуп.

— Просто ты опять влюбилась, детка, — ответил он, гладя влажные волосы Хоуп. — Вот что с тобой происходит.

Она отстранилась и посмотрела ему в глаза.

— Но я не хочу, Пэйс. Это так чертовски трудно… и страшно.

Пэйс покачал головой и, прежде чем поцеловать Хоуп, сказал:

— Мы сами делаем нашу жизнь страшной.

Хоуп слышала его слова и даже поняла их смысл, но сложившаяся ситуация представлялась ей безнадежной… такой же безнадежной, как и ее попытка противостоять поцелую. Словно почувствовав эту безнадежность, Пэйс крепко прижался губами к губам Хоуп, требуя от нее больше, чем она могла дать, и давая больше, чем она могла принять.

И сопротивление Хоуп было сломлено.

Глава 10

В невероятных размеров гостиной Долорес размещалось шесть столов, за каждым сидело шесть человек, для развлечения которых были приглашены местные музыканты и бизнесмены. Хоуп улыбнулась и вежливо кивнула, когда сидящий подле нее симпатичный испанец пустился в объяснения, почему его жена никогда не присутствует на таких обедах. Хоуп слушала его вполуха, так как ее мысли были по-прежнему заняты их странным разговором с Пэйсом. Он долго и страстно ее целовал, а потом отправился искать для себя свободную спальню, а Хоуп, обуреваемая крайне противоречивыми желаниями, смотрела ему вслед.