«Есть».

«Ты пока ей не сообщай про клизму. Может и пронесет».

На вокзале Литр Иваныч достал из сумки две бутылки «Жигулевского».

— Откуда!? — спросил Сергей.

— Оттуда.

Они прислонились к перилам у спуска в метро. До отхода поезда оставалось сорок минут. Состав к перрону еще не подали. Литр Иваныч закурил.

— Ноги… как на сковородке жарили, — пожаловался Сергей. — Носки к ботинкам прилипли. Москва эта… Щас на верхнюю полочку, эх! да как лягу-прилягу.

— Хочешь анекдот из жизни?

— Мужчина! Мужчина!! Мужчина с усами!!! У вас женщина сумку украла!

Сергей инстинктивно прижал локтем свою сумку, висевшую на плече.

Сумки Литра Иваныча не было.

Не было пиджака, который Литр Иваныч положил на сумку.

Не было денег.

Не было билетов на поезд.

Не было паспорта на имя В.Я.Домбровского.

Лишь цапфа, многократно перевязанная бечевкой, завернутая в грязный картон, спокойно лежала на асфальте.

— Какая она?! — с надрывом вскричал Сергей.

— Белая такая. Стриженая. В синей куртке.

— Стой, — удержал его Литр Иваныч. — Не догонишь. А догонишь — не найдешь. Она не одна.

— Пошли в милицию!

— Да подожди ты! Не суетись. Пиво допьем.

— В жопу это твоё пиво!!

В линейном отделе транспортной милиции выслушали равнодушно. Поинтересовались — сколько было денег. Ответ Литр Иваныча милиционеров немного оживил.

— Если найдем, половину отстегнешь? — спросил шустрый в джинсовом костюме.

— Начальник, — опытно ответил Литр Иваныч, — деньги дело наживное. Нам ехать надо.

— Что у вас здесь? — строго спросил вошедший с капитанскими погонами.

— Сумку и пиджак, с документами, у граждан, — ответил дежурный с красной повязкой на рукаве.

— Написали заявление? Пусть ждут. — Капитан показал на дверь. — Здесь нечего делать. А вы, Чадов, — он ткнул в сторону «джинсового» пальцем, — снимите. Снимите с себя вещдоки. Совсем уже оборзели.

Литр Иваныч с Сергеем вышли на перрон. Сергей посмотрел на часы. Вздохнул.

— Ушел. Как думаешь, найдут?

— Найдут, — спокойно сказал Литр Иваныч, закуривая. — Но не отдадут.

— Почему?

— Подумай, Сережа, почему! — рявкнул Литр Иваныч.

— А чего ты злишься!? Из-за паспорта что ли?

— Да что мне паспорт! У меня там в дорогу было!

— Еда?

— Ты тормоз Матросова[3] какой-то. «Еда», — передразнил Литр Иваныч. — Мадеры три бутылки! Как люди, думал, поедем. Сядем. Руки помоем. Газетку на стол. Курицу. Яичко расколупнем. С безмятежным сердцем. Ну, урки! Ну, поганцы же, а?

— Яковлевич, — немного погодя, примирительно сказал Сергей, — поезд ушел, курицы нет, денег тоже нет. Что делать?

— Что делать, кто виноват, кого послать… У тебя деньги есть?

— Есть немного.

— Пойдем пива купим.

— У меня всех денег пять рублей!

— Пять рублей — это капитал! С пива не убудет. Нам все равно до утра кантоваться. А утром на завод позвонишь. Пусть деньги вышлют телеграфом. До востребования.

— Почему я?

— Потому что деньги твои.

— А я тебе одолжу.

— Я принципиально в долг не беру. Мне мама не велела, — развел руками Литр Иваныч. — Четыре бутылки бери, — уточнил он.

— Тут же с наценкой на вокзале!

— Не суетись. Что за паника из-за четырех бутылок пива?

— Тут рядом должен быть клуб железнодорожников, — вспомнил Сергей историю Кондрата, когда они открыли по второй. — У них вечера «За тех, кто в море», тьфу, черт — «Для тех, кому за сорок». Утилька, в общем.

— Иногда у тебя, Мотылек, бывают дивные просветы. Знаешь где?

— Так тут где-то. Неподалеку.

— Сегодня ж суббота! Елки-моталки! Шустро допиваем. И в камеру хранения. Аллюр три креста! А то всех невест разберут.

Сергея два раза будили милиционеры, один раз уборщица, мешали жесткие поручни между сидениями, болела с похмелья голова. Два раза он ходил пить ржавую воду в туалет.

Литр Иваныч объявился лишь в десятом часу.

Литр Иваныч был веселый. Красномордый. У него были жирные губы.

Он торжественно достал из-за пазухи бутылку. Налил в неразлучный стаканчик бурой жидкости.

— Держи.

— Фу-у! — отшатнулся Сергей. — Что это?

— Чача.

— Я ей на югах траванулся. Не примет, — отказался Сергей. — Блевану. Нет, — он отрицательно покачал головой, — нет, ей богу.

— Нет-нет, «самогона не пью», — уничижительно сказал Литр Иваныч. — Я для него стараюсь, он — «не примет». Фон-барон! Лечись, давай! Ты мне живой нужен. Я один что ли цапфу попру?

Сергей, скривясь, выпил. С трудом удержал резко пахнущую жидкость внутри.

— Мануфактуркой, — подсказал Литр Иваныч. — Рукавом.

— Хоть бы… бутерброд принес, — держась за грудь, еле выговорил Сергей.

— А чего не пошел? Мне, например: борщеца со сметаной, винегрет, котлеты — иезуитски перечислял Литр Иваныч. — И стопку «Пшеничной» налили. Бутерброд, вишь, подавай ему, деловая колбаса. Может тебе еще с сёмгой? А? Эта, подруга ее… Вполне ведь бабец. Очень даже вполне. В теле. Как баржа на Ладоге.

— Куда я с такой страхолюдиной? Хромая, да еще и с бельмом.

— Люби криву, калеку — Бог добавит веку. Спал бы на перине, как белый человек. Ну, тебе, парень, жить, — подытожил Литр Иваныч. — Поехали на главпочтамт.

По срочному с заводом соединили быстро.

Начальник отдела снабжения еще быстрее всё понял.

— И что дальше? — пытал он.

— Пошли в кинотеатр. На концерт то есть.

— Я так и знал! — рявкнул Анатолий Израилевич. — На цыган!?

— Почему? — растерялся Сергей. — Артисты театра и кино.

На другом конце провода прокашлялись. После паузы Анатолий Израилевич сказал:

— Будет вам кино. Рам и Шиам. И театр я вам покажу. Такой театр, что МХАТ обрыдается. Веник кривой?

— Кто?

— Напарник твой безголовый!

— Нет.

— Ты гляди за ним в оба глаза! Ему его же собственные трусы доверь — он и их потеряет. Ты парень вроде бы серьезный, я…

— Заканчивайте, — перебила телефонистка.

— Цапфа жива?

— Разъединяю, — сказала телефонистка и разговор прервался.

Сергей отодвинул занавеску с силуэтом средневекового города. По дороге, параллельно железнодорожному полотну, проносились автомашины.

Литр Иваныч лежал на верхней полке, и тоже смотрел в окно, подложив кулак под подбородок.

— Смотри какая, — сказал Сергей. — Я таких даже в кино не видел. А эта?

— Тоже импортная, — подтвердил Литр Иваныч. — А вот обкомовская, — он показал на черную «Волгу» стоявшую за шлагбаумом на переезде. — Только больно какой-то обсосок за рулем. У них там обычно ряхи — во! И в галстуках.

За окном сплошной стеной потянулся лес.

Литр Иваныч спустился и присел на нижнюю полку.

— А где ваш кот? — спросил он у попутчицы, завязывая ботинки.

— Какой кот? — ответила бабуся. — Я кошачьего запаха терпеть не могу. Никогда в доме — ни котов, ни кошек.

— Наверно приснилось, — сказал Литр Иваныч, протирая глаза. — Вчера переборчик-то был. Какая следующая станция не подскажите? Если стоит, так хоть может до буфета добежим, — пояснил он Сергею.

— Теперь уж до границы без остановки, — ответила бабуся.

Литр Иваныч с Сергеем спросили одновременно:

— С кем граница?

— Поезд куда идет?

— С Эстонией, — ответила бабуся. — А вы куда едете?

— В командировку, — медленно проговорил Литр Иваныч.

— Из Москвы?

— Из Горького, — соврал Литр Иваныч.

— Из Нижнего значит. Ну и как там у вас, на стрелке далекой? Коммуналка высокая?

— Разные бывают, — ответил Литр Иваныч недоуменно. — У нас, конечно, не так как в Питере. Там-то, сами знаете… Питер, он же…