— Риммон. — Браун вписал имя в бланк и немного помолчал. — Полагаю, это ваше родовое имя.

— Верно, — согласился я, делая усилие, чтобы сосредоточиться на его словах.

— Посмотрим… — Он постучал кончиком ручки по подбородку. У него сделался такой вид, будто он читает невидимый мне текст в центре стола. — Сокрытый тьмою, явился он подле Сариэля, и тело его сияло, как молния, а голос был подобен раскатам грома, и звали его Риммон. Он также преклонил колена перед распятием…

Я молча смотрел на Брауна.

— Книга Блудных, — пояснил он. — Увлекаюсь родословной падших принцев. Очень познавательно, знаете ли.

— В самом деле? — Я не нашелся, что еще сказать. Если бы я обратился в фирму с настоящей проблемой, меня, наверное, рассердили бы эти посторонние разговоры. А так я лишь решил, что это интереснее, чем заполнять бланк. Так что я позволил Брауну продолжать.

— Да. Вы, возможно, считаете, что генеалогия оказалась в наше время не у дел, но многие Блудные до сих пор в том или ином виде наследуют черты предков. — Он окинул меня внимательным взглядом. — Вот вы, к примеру, редкий вид, вы умеете левитировать. В вас ощущается родство со стихией воздуха, так что, кроме умения летать, у вас наверняка потрясающее обоняние. — Браун сделал пометку в бланке. — Я бы предположил также, что вы держитесь особняком, даже среди своих.

— Вы всё это узнали только из моего имени? — спросил я, не подтверждая и не опровергая его слова.

— Совершенно верно, — с гордым видом подтвердил Браун. — Имён и описаний больше сотни, их не так легко упомнить. Я знаю большинство высших демонов, но Альберт помнит всех Блудных до единого.

— Мистер Скотт-Бек?

— Он самый. Он как ходячая энциклопедия, — сказал адвокат, возвращаясь к моему бланку. — У вас есть семья?

Я нюхал воздух в комнате.

— Нет.

— Вообще никого? — недоверчиво переспросил он. — Должны же у вас быть родители?

— Они умерли.

— О. Инквизиция? — В его голосе звучало фальшивое сочувствие. Я живо представил, как он тренирует эту интонацию за чтением вечерних газет.

— Нет. — Я предпочёл полуправду. — Отец погиб при обвале в шахте. — Мать так говорила, чтобы не уточнять, что его убили вместе с другими рабочими «Горнодобывающей компании Веллтона» во время забастовки. — Мама утонула двенадцать лет назад при прорыве сточных вод.

— Других родственников у вас нет? — допытывался Браун.

— Могу я спросить, зачем вам это? — Мне не хотелось грубить, но раздражающий запах в комнате и воспоминания о том, как труп матери покачивался в грязной воде, странным образом смешались. Боль и горечь едва не заставили меня встать и уйти. Я задержал дыхание, чтобы не чувствовать запах, и это желание прошло.

— Нам нужно будет с кем-то связаться на случай, если вас вызовут в суд, а мы не сможем вас найти, — объяснил адвокат.

— Понятно, — нахмурился я. — У меня никого нет. Придётся вам просто оставить записку консьержу.

— А где вы живёте?

— В настоящее время в доходном доме Добрых Сограждан, в Подземельях. — Произнося эти слова, я внимательно следил за лицом Брауна.

— Добрые Сограждане. — Он едва заметно улыбнулся и записал в бланк мой адрес. — Да, думаю, я знаю, где это. — И тут же, без промедления, спросил: — На вас уже заводили дело?

— Да.

— В таком случае, давайте на него взглянем. — Он поднялся, прошёл к полкам, пробежался пальцами по толстым корешкам и достал увесистую чёрную книгу для записей.

— Тогда вы носили эту же фамилию? — уточнил он.

— Да. — Я своими глазами видел, что он делает, но никак не мог поверить в происходящее. Я ещё раз обвёл взглядом бесконечные ряды папок.

— Нашёл. — Браун сел за стол, держа страницы раскрытыми. — Гм, полёты и сопротивление при допросе. — Он с любопытством изучал написанное. — И всё это, чтобы ваш друг не платил штраф. — Адвокат поднял голову. — Им потребовалось немало времени, чтобы заставить вас назвать его имя.

— У вас есть копия моего дела?

— Да. Альберт и настоятель из Брайтона дружат со школы, и тот был так любезен, что позволил нашей фирме снимать копии со всех дел, где фигурируют Блудные. — Браун перелистнул страницу, потом вернулся на предыдущую. — Тут ничего особенного. Похоже, что вам удавалось долгое время оставаться непойманным.

— Долгое время, да, — согласился я.

В глубине души я всегда знал, что существуют записи о моём рождении, образовании, даже обо всех арестах и пытках молитвенными машинами, но мне казалось, что они хранятся где-нибудь в дальнем углу сырого подвала. Мысль о том, что кто-то может из праздного любопытства копаться в моём прошлом, меня рассердила.

— Вы удивительная личность, мистер Сайкс. — Браун развернул книгу так, чтобы я мог прочитать. Он ткнул пальцем в маленькую фотографию. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы узнать собственное распростёртое на столе тело. Я без интереса рассматривал свои горящие яростью глаза. Мои воспоминания о том времени были гораздо более отчётливыми, чем эта мутная картинка.

Я поспешно просмотрел заметки, сделанные за время ареста. Я хотел узнать, что именно Браун — или любой, имеющий доступ к этому документу — может обо мне выяснить. Записи в основном касались всякой ерунды: размер обуви, длина ногтей, состояние банковского счёта и длинный столбик инициалов офицеров, которые запрашивали моё личное дело. У. И. Х. мелькнуло раз десять или больше.

Так вот как Харпер выяснил, сколько я беру за услуги. Он знал обо мне всё до того, как ступил на мой порог. Ничего удивительного.

Браун повернул книгу к себе и читал ещё несколько минут.

— Ввиду отказа сотрудничать и давать показания задержанный признан виновным… Упорно молчит… Допросы с применением серебряной воды… Ага, и офориума. — Браун тихонько щёлкнул языком. — Просто чтобы ваш друг не платил штраф в пятьдесят монет? Невероятно. Может, вы скрывали что-то ещё?

Я не мигая смотрел на адвоката.

— Полагаю, если вы ничего не сказали тогда, вряд ли сделаете это сейчас. — Казалось, он веселится. — Видите ли, мистер Сайкс, если наша фирма возьмётся вас защищать, в ваших же интересах рассказать нам всё без утайки.

— Буду иметь в виду. — Мне удалось произнести это вежливо. С той минуты, как он начал читать копию моего дела, я страстно хотел располосовать ему физиономию. Несколько месяцев ареста разрушили мою жизнь, а он лишь бегло их просмотрел, будто меню в ресторане. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

В лёгкие хлынул запах розовой воды с тошнотворной примесью кислоты и желчи. Я закашлялся, и Браун убрал книгу.

— Уже поздно, — сказал он.

— Мне уйти? — поднялся было я, но Браун вскинул руку.

— Нет. Наверняка Альберт захочет с вами побеседовать. — Он дружески мне улыбнулся. — Я просто подумал, что неплохо бы перекусить. Пошлю Тома за ужином, попрошу его захватить что-нибудь и для вас. — Он встал и пошёл к выходу. — Я угощаю. Подождите здесь. Скоро вернусь. — Он вышел и закрыл за собой дверь. Я подождал немного, потом попытался её открыть. Браун меня запер.

Глава одиннадцатая: Флаконы синего стекла

Только из-за того что меня заперли, захотелось сбежать. Я подошёл к окну. Стекло было закрашено, но казалось достаточно тонким, чтобы его разбить.

Я не стал ничего делать. Выпрыгивать со второго этажа — жест отчаяния. Я решил, что пока всё не настолько серьёзно.

Льюис Браун не обязательно собирается меня убить. Могли быть и другие причины закрыть меня в комнате. Например, чтобы помешать свободно разгуливать по зданию. Вдруг Браун не хочет, чтобы я встретил кого-то из клиентов. Или он запер дверь просто по привычке.

Инстинкт настойчиво требовал вырваться отсюда. Можно выбить окно стулом. Но мне платят не за инстинкты.

Я выглянул на улицу и подумал, хорошо бы увидеть Харпера. Со второго этажа удавалось разглядеть только крыши и шляпы прохожих. Люди торопились домой. Магазины и офисы закрывались. Скоро ночь. Темнеющее небо меня немного успокоило.

Я решил обыскать кабинет и выяснить, откуда исходит странный запах. Сделав глубокий вдох, я раскинул руки, а затем, выдохнув, чуть приподнялся над полом и медленно поплыл к потолку, пока не уперся в него головой.

Наверху воняло невыносимо. Меня едва не стошнило, глаза защипало. На шкафах стояли голубые стеклянные сосуды. Некоторые были большими, как аптекарские склянки, другие — поменьше, как флаконы для духов. И в каждом — густая тёмная жидкость.

Я подлетел ближе. Запах стал нестерпимым. Я зажал нос рукой и принялся читать надписи. На одной большой склянке значилось «Сверхсила: Абаддон», на другой — «Вскипание воды: Рахаб». Озадаченно хмурясь, я просмотрел остальные: «Красота», «Процветание», «Власть над огнём» и даже «Повелитель насекомых», и на каждой имя. Многие флаконы оказались почти пусты. Тот, что стоял ближе всего ко мне, был полон до краёв.

Я взял в руки небольшую — чуть меньше чернильницы — бутылочку, плотно закупоренную и запечатанную воском. На белоснежной, совсем новой этикетке я прочитал: «Ясновидение: Роффкейл».

Сжимая флакон в руке, я опустился на пол. Я сломал восковую печать и едва не задохнулся. Из флакона пахло той же тошнотворной смесью крови, мочи и экскрементов, что и в камере, где убили Питера Роффкейла.

Волшебные зелья, изготовленные из трупов Блудных. Не о них ли говорил Сариэль? Дверь за моей спиной открылась, и я поспешно сунул флакон в карман пиджака. Я быстро обернулся и оказался нос к носу с вошедшим в комнату мужчиной. Он был намного выше Брауна, но такой же мускулистый. Волосы и борода седые, но лицо моложавое, румяное и загорелое. Он улыбнулся мне, как любимому племяннику.

— Сожалею, что задержался, мистер Сайкс, — сказал он, протягивая руку. — Я Альберт Скотт-Бек.

Я машинально ответил на рукопожатие. Он улыбнулся ещё лучезарнее, но не выпустил мои пальцы из крепкой тёплой ладони.