— Хорошо, — согласился я просто для того, чтобы услышать их историю. — Даю слово, что информацией, полученной в процессе расследования, буду делиться исключительно с вами. Пока мы не расторгнем наш договор.

— Пообещайте также, что не станете ничего предпринимать без предварительного обсуждения с нами. — Капитан Харпер сделал шаг по направлению ко мне и остановился.

Его слова заставили меня задуматься. В просьбе капитана не было ничего из ряда вон выходящего, но в ней крылось предположение, что мне придётся действовать. Достаточно, чтобы я заинтересовался окончательно. Моё сердце начало биться чуть быстрее, чуть сильнее.

— Клянусь своим именем и своей кровью, что в ходе расследования буду согласовывать с вами все принятые решения, — произнёс я, — естественно, если вас устраивают условия оплаты.

— Сумма, указанная в вашей визитной карточке? — уточнил капитан Харпер.

— Да. — Пусть я и был идеалистом в молодости, но даже тогда не предлагал свои услуги дёшево.

— Мы согласны, — выпалил доктор Тальботт. Деньги, судя по всему, его не волновали. Солидный вид свидетельствовал о том, что доктор — обеспеченный человек, может статься, побогаче своего зятя. Запах дорогого одеколона и хорошая ткань костюма не оставляли сомнений в том, что этот джентльмен располагал средствами, чтобы нанять меня. А едва заметный румянец на щеках и горячность в голосе намекали на то, что доктор расплатился бы со мной и другими способами, если бы у него не оказалось нужной суммы. Мне всегда нравились эта степень отчаяния и стремление к самопожертвованию в клиентах.

— Договорились, — сказал капитан. И уронил три золотые монеты на стол. А вот сей незначительный, на первый взгляд, жест уже накладывал на меня определённые обязательства. Капитан Харпер не доверял мне, что в общем-то было правильно. Мне нельзя доверять. Я от природы склонен ко лжи. Даже моя мама так считала. Было мудро со стороны капитана скрепить наш договор золотом, не полагаясь на мою порядочность. И всё же то, что он в считанные минуты сумел раскусить меня, казалось просто возмутительным.

— Проходите, присаживайтесь и рассказывайте, что вас привело ко мне, — сказал я.

В потемках им тяжело было сориентироваться, но я не стал зажигать лампу. Мелкая, до смешного нелепая месть представителям человеческой расы за сотни встреч, назначенных в респектабельных офисах — меня ослепляют яркое искусственное освещение и солнце, но приходится с этим мириться.

Доктор Тальботт, наткнувшись на зелёный диван, рухнул на него. Капитан Харпер расположился в дубовом кресле. Он с раздражающей лёгкостью освоился в моей гостиной. Должно быть, запомнил расстановку мебели, пока лампы из коридора освещали комнату. Наблюдательность этого человека настораживала, приходилось прикладывать усилия, чтобы не нервничать.

— Вчера, — начал доктор Тальботт, — была похищена моя жена.

— На мой взгляд, у Инквизиции достаточно средств и возможностей для раскрытия уголовных преступлений, — заметил я.

— Мне бы не хотелось начинать официальное расследование, — вмешался капитан Харпер. — Ситуация деликатная в некотором роде.

— Понимаю. — Я откинулся на спинку кресла. — Но если вы ждете моей помощи, лучше ничего не скрывать, даже если речь идёт о нарушении закона, — обратился я к доктору. Мне нравилось смотреть в его широко открытые, усиленно пытающиеся разглядеть меня в темноте глаза.

— О нет. — Доктор Тальботт сцепил руки. — Никто ничего плохого не сделал. Просто мы хотим защитить доброе имя Джоан. Если кто-нибудь узнает о её сопричастности, это погубит её.

— Сопричастности? — переспросил я.

— Да. — Капитан вздохнул недовольно. Ему явно не хотелось делиться со мной сведениями о своей семье. — Взгляды моей сестры всегда отличались некоторой либеральностью, в частности, она поддерживала идею предоставления избирательных прав женщинам и Блудным. До того как выйти замуж, Джоан была членом общественной правозащитной организации Добрые Сограждане. Она не принимала участия в выступлениях — всего лишь сочиняла памфлеты, писала тексты листовок. Пять лет назад она покинула группу активистов движения, но продолжала поддерживать связь с одним из членов организации.

— Понятно, — сказал я.

— Здесь довольно темно, не находите? — неожиданно пожаловался доктор Тальботт.

Я пожал плечами, впрочем, сомнительно, что кто-то из них видел меня достаточно хорошо, чтобы заметить это. В темноте я ощущал себя значительно увереннее и сильнее их обоих, но не стоило, пожалуй, усугублять физический дискомфорт доктора. Я хотел, чтобы он почувствовал себя более раскованно и говорил со мной откровенно.

Бесшумно поднявшись, я подошёл к газовому светильнику, ближайшему к Тальботту. Доктор продолжал слепо всматриваться в моё опустевшее кресло. Быстрым щелчком чёрного ногтя по кремню я высек искру. Крошечный огонёк проскочил в плафон лампы, и фитиль вспыхнул. Доктор Тальботт едва не вскочил на ноги — его слегка подкинуло над диваном.

Капитан Харпер разглядывал меня со спокойным интересом. Его зрачки всё ещё приспосабливались к внезапно вспыхнувшему свету, вряд ли он мог различить мой силуэт в темноте. Но каким-то образом он знал, где я нахожусь. Скорее всего внимательно прислушивался. Я подумал, что на место глаз — эмблем, украшавших его воротник, капитану Харперу нужно приделать уши. Мысль меня развеселила, и я улыбнулся.

— Вы напугали меня. — Доктор Тальботт нервно рассмеялся.

— Приношу свои извинения, я подумал, если зажечь свет, вам будет удобнее. — Я вернулся в своё кресло.

— О. Что ж, спасибо. Так действительно лучше. — Доктор Тальботт огляделся, рассматривая комнату. — Любопытная у вас квартира. Столько книг. Увлекаетесь наукой? Что вы изучаете?

Ну конечно, он не ожидал, что в комнатах Блудного можно найти те же умилительные свидетельства жизни учёного затворника, что и у обычного одинокого образованного мужчины. Повсюду — на полу и многочисленных полках — стопки книг, кипы чертежей, подшивки газетных вырезок, поломанные перья.

— Нет. Ничем конкретно я не интересуюсь. — Мне не нравилось направление, которое принимал наш разговор. — Вы можете описать обстоятельства похищения вашей жены? Мне бы хотелось узнать подробности.

После моей просьбы доктора Тальботта опять охватило отчаяние. Его скорбь была горькой на вкус, я распробовал её. Он готов был разговаривать о чём угодно, только не о пропаже своей жены.

Доктор безмолвно уставился на свои руки. Капитан Харпер взял на себя труд дальнейших разъяснений.

— Вчера немногим позже двух Джоан и Эдвард прибыли в отделение Церковных Банков. Они открыли инвестиционный фонд. — Капитан излагал факты без эмоций официальным тоном, словно говорил о совершенно посторонних, а не близких людях. — По свидетельству служителя Банков они покинули здание менее чем через час. Когда они подошли к своей коляске, то обнаружили, что кто-то с помощью ножа взломал дверь. Украли шёлковый ридикюль Джоан. Тогда Эдвард решил отправить Джоан домой, а сам пошёл в ближайший Дом Инквизиции, чтобы заявить о взломе…

— Миссис Тальботт уехала в коляске, которую до этого взломали? — решил уточнить я.

— Да, — тихо сказал доктор Тальботт. — Она настаивала на том, чтобы я немедленно сообщил о происшествии, а сама пожелала отправиться домой. Я переживал из-за неисправной задвижки на двери, поэтому запер коляску снаружи. У Джоан при себе был запасной ключ. Я думал, с ней всё будет в порядке… — Доктор Тальботт умолк и закрыл глаза, снова погружаясь в своё безысходное горе.

Капитан Харпер наклонился вперёд и похлопал его по плечу. Было в этом жесте нечто неестественное. Словно капитан подсмотрел подобную сцену в каком-то спектакле и теперь неумело и чопорно имитирует сочувствие.

— Прошу прощения, — сказал доктор Тальботт. Он прочистил горло и выпрямился. — Когда я вернулся домой, Томас, наш водитель, встретил меня у ворот. Он рассказал мне, что Джоан не ответила, когда он позвал её. Они с грумом Роллинзом подумали, что, возможно, ей стало плохо, и взломали дверь, но Джоан внутри не было. Она просто исчезла из запертого экипажа.

— Водитель останавливался по дороге? — поинтересовался я.

— Нет, — покачал головой доктор Тальботт. — Он отвёз её прямиком домой. Дорога не заняла много времени. Чтобы добраться до нашего особняка от филиала Церковных Банков надо всего лишь пересечь парк Святого Кристофера. От силы пятнадцать минут.

— Вы получали письмо с требованиями о выкупе? — спросил я, чуть наклонившись вперёд, подстёгиваемый жадно пузырящимся любопытством.

— Нет, — ответил доктор Тальботт. — У нас есть только письма мистера Роффкейла.

— Мистер Роффкейл? — судя по имени — Блудный, — должно быть, это член Добрых Сограждан, с которым ваша жена продолжала поддерживать связь?

— Да. — Похоже, доктор Тальботт удивился, что я сумел сопоставить уже известные мне факты и догадался об этом.

— Мистер Роффкейл слал Джоан письма. — На лицо доктора набежала тень недовольства. — Она уверяла меня, что они ничего не значат, просто новости о старых друзьях из Добрых Сограждан. Я ей верил. Но после того как она исчезла, мы с Уильямом прочли их… — Он замолчал, очевидно, не в состоянии продолжать дальше.

Капитан Харпер вновь возобновил прерванный Тальботтом рассказ.

— Письма можно рассматривать как косвенные доказательства вины или соучастия в преступлении. В одном из них Роффкейл предупреждает о том, что Джоан могут похитить в дороге из транспортного средства. В другом содержится детальное графическое описание пыток женщин. Роффкейл призывал Джоан вернуться в ряды Добрых Сограждан. Он уверял, что они смогут защитить её.

Харпер встал и расстегнул своё длинное чёрное пальто. Полы форменной шинели распахнулись, и я заметил воротничок священника на горле капитана и кобуру револьвера под левой подмышкой.