На вопрос, можно ли считать признаком одержимости быстрое качание головою взад и вперед, причем голова тс опускается на грудь, то закидывается на спину, университет отвечает: «Это движение столь же просто и естественно, как и те, о которых шла речь в ответе на первый вопрос».
Третий вопрос: считать ли одержимыми тех, у кого вздувается язык и горло, вспухает лицо, которые внезапно краснеют и бледнеют? Ответ: «Расширение и трепетание груди зависит от вдыханий и выдыханий, а эти движения вполне естественные, и тут не может быть никакой речи об одержимости. Вздутие горла можно произвести остановкою дыхания, что опять-таки будет вполне естественно».
Следующий вопрос: считать ли признаком одержимости тупость и даже полное отсутствие внешних чувств и полную нечувствительность к боли? На это университет отвечает: «Пример молодого спартанца, несшего украденную им лисицу, которая прогрызла ему бок и загрызла его насмерть, причем он, однако же, перенес все причиненные ему страдания не моргнув глазом, показывает, что усилием воли человек может заставить себя переносить, не выказывая ни малейших признаков боли, даже самые страшные истязания, а не только ничтожные уколы булавками или небольшие ожоги. Притом же известно, что у некоторых людей бывают некоторые участки на теле, совершенно нечувствительные к боли, тогда как кругом лежат другие части, на которых боль нормально ощущается. Таким образом, и этот признак не может указывать на одержимость».
На следующий вопрос: считать ли признаком одержимости, когда человек, перед тем корчившийся в страшных судорогах, вдруг останавливается и остается спокойным по приказанию лица, производящего экзорцизм, — университет отвечает: «Так как движения нашего тела вполне произвольны, то каждый может по своему желанию двигаться или не двигаться. Поэтому остановка движения, ежели только она не соединена с полною бесчувственностью человека, не должна считаться признаком одержимости».
Далее следовал вопрос: считать ли одержимыми тех, кто издает лай и другие звуки, свойственные животным, в особенности когда видно, что эти звуки исходят не из горла, а из глубины груди? Университет отвечает: «Человеческое горло так искусно устроено, что приспособляется к произведению каких угодно звуков, и потому человек может подделывать с большим искусством крик какого угодно животного. Вдобавок находятся искусники, которые ухитряются производить звуки так, как будто бы они исходят из чрева или слышатся сверху, снизу, как бы из-под земли и т. д. Этих искусников называют энгастримимами или энгастрилоками (чревовещателями). Но все эти фокусы производятся совершенно естественным образом».
Затем идет вопрос: считать ли признаком одержимости совершенно неподвижный взгляд? На это университет отвечает, что глаз человека, подобно другим частям его тела, двигается вполне по воле человека, и что всякий волен двигать глазами или остановить их и смотреть неподвижно.
Далее спрашивают: «Если человеку, не знающему латинского языка, задать вопрос по-латыни, а он дает совершенно толковый ответ по-французски, то следует ли это считать признаком одержимости?» Этот коварный вопрос несколько поколебал скептическую самоуверенность университетских ученых. Они дают уклончивый ответ. Начинают они с того, что, конечно-де, ежели человек, не изучавший чужого языка, вдруг начнет на нем говорить, то позволительно из этого заключить, что таким внезапным талантом человек обязан участию нечистой силы. Но если человек отвечает лишь на несколько вопросов, то это может зависеть и от естественных причин. Люди могли случайно узнать несколько латинских слов, вдобавок эти слова могли и походить на французские. Приписывать же непременно дьяволу, поселившемуся в человеке, французские ответы на латинские вопросы не представляет в подобных случаях никаких оснований.
Следующий вопрос: считать ли одержимыми тех, кто извергает рвотою разные вещества в том же виде, в каком они были проглочены? На этот вопрос университет, ссылаясь на Бодена, Дельрио и других авторитетов по части демонологии, дает ответ, что иногда колдуны при посредстве чародейства извергают рвотою разные предметы, как, например, гвозди, булавки и т. д., и что такое явление можно, конечно, приписать дьяволу, так как колдуны, без сомнения, пользуются в своих делах его содействием. Отсюда можно заключить, что то же самое может происходить и с одержимыми. Но что касается до извержения рвотою предметов в том виде, в каком их проглотили, то в этом нет еще ничего сверхъестественного, ибо существует немало людей со слабым желудком, у которых проглоченное может очень долгое время оставаться в желудке непереваренным и, следовательно, может быть извергнуто из него в таком непереваренном виде.
Наконец, на последний вопрос: считать ли признаком одержимости, если уколы и порезы ланцетом на разных частях тела не причиняют кровотечения — университетские ученые отвечали, что такое отсутствие кровоизлияния надо отнести к особенным свойствам людей, обладающих «меланхолическим» темпераментом. У людей с таким темпераментом кровь обычно бывает очень густая и грубая, которая не может вытекать через малые надрезы. Бывают случаи, когда у таких людей кровь не вытекает и из надрезанных жил, что засвидетельствовано прямыми опытами и наблюдениями хирургов. А посему это обстоятельство не может считаться сверхъестественным и чудесным.
Мы с намерением привели здесь эти вопросы и ответы. Они служат яркою характеристикою воззрений того времени, и богословских, и медицинских; заодно в них выступает и картина тогдашних суеверий, относящихся до чертовщины.
В 1566 году наделало шуму дело некоей Николь, о которой нам уже случилось упомянуть. Автор подробного и ученого описания этого дела, Булёз, интересно описывает, как из тела этой одержимой изгоняли 26 бесов, которые устроили в ней свою квартиру. «В два часа пополудни, — повествует Булёз, — вышеозначенная Николь, одержимая нечистою силою, была принесена в названную церковь, где вышеуказанным Моттою были произнесены над нею заклинания. Невзирая на эти заклинания, Вельзевул громким голосом отвечал, что он не выйдет из нее. После обеда Мотта вновь принялся за заклинания и спросил у него, сколько их вышло. Он отвечал: «Двадцать шесть». — «Теперь надо, — сказал Мотта, — чтобы и ты сам, и все, кто остались с тобою, тоже вышли, как и прежние». Он отвечал: «Нет, я здесь не выйду, а если ты хочешь, чтобы я вышел, то отведи нас в другую церковь (и он указал эту церковь), там мы выйдем. Будет с тебя и того, что 26 уже вышли». Тогда Мотта спросил, по какой примете можно судить о том, что те 26 дьяволов уже вышли.
Он (т. е. Вельзевул) отвечал, что пусть взглянут в маленький садик, который находился близ той церкви; дьяволы, выходя из тела одержимой, обломили три ветви с молодой сосны и вынули три камня из фундамента церкви. И это оказалось на самом деле так, в чем удостоверились самолично такие-то (далее идет перечисление свидетелей)».
Тот же автор описывает корчи одержимой. Когда епископ подносил к ней гостию (св. Дары) и при этом возглашал: «Изыди, враг Божий!», она тотчас же бросалась на землю и корчилась в ту и другую сторону, и голова ее пригибалась к ногам, и при этом она во весь голос выла. Ноги у ней сводило судорогою, так что пальцы прижимались к пяткам. В то время как ее удерживали восемь сильных людей, ее подбрасывало вверх на высоту человеческого роста; мгновениями она приподнимала за собою на воздух всех, кто ее держал, причем со всех этих людей ручьями струился пот. Она же, несмотря на все эти ужасные корчи и движения, оставалась холодною, ее тело нисколько не разогревалось. Народ, присутствовавший при этом зрелище, плакал и восклицал: «Смилуйся, Боже!» Иные закрывали глаза, не будучи в состоянии смотреть на это зрелище. Спустя некоторое время одержимая утихла и застыла в какой-то совершенно неестественной позе. Ее положили, и епископ разрешил всем подходить к ней и осматривать ее. И тогда все убедились воочию, что она находится в полном оцепенении. Люди пытались приподнять у ней веки, разогнуть сведенные судорогою пальцы, руки, ноги, но при этом убеждались, что гораздо легче сломать у ней руку или ногу, нежели разогнуть.