За жрицами Весты строго следили. Подозрительными могли оказаться слишком изысканные наряды. Так в 420 г. до н. э. обвинили в нарушении целомудрия весталку Постумию. Толки вызвали ее одежды и страсть к развлечениям. Однако обвинения были сняты, а от великого понтифика девушка получила внушение: весталка должна выглядеть не миловидной, а благочестивой. Если весталка оказывалась в чем-то провинившейся, великий понтифик сек ее розгами. Но это было отнюдь не самое страшное наказание.

Если весталка нарушала обет безбрачия, ее казнили. В Риме за каждое прегрешение полагалась специальная казнь. Казнь, которая могла ожидать провинившуюся служительницу Весты, подробно описана у Плутарха.

Потерявшую девственность весталку живьем зарывали возле Коллинских ворот. В склоне холма устраивали подземную комнатку, вход делали сверху. В комнатке ставили ложе, оставляли светильник и немного продуктов — масло, молоко и хлеб. Осужденную сажали в наглухо закрытые носилки, сверху носилки оплетали ремнями, и так несли к месту казни. «Нет зрелища ужаснее, нет дня, который был бы для Рима мрачнее этого», — сообщает Плутарх.

Когда носилки доставляли к месту погребения, ремни развязывали, великий понтифик произносил молитвы, после чего выводил закутанную с головой женщину из носилок и ставил ее на верхнюю ступеньку лесенки, которая вела в могилу. Все отворачивались, чтобы не видеть, как преступница спускалась вниз. Потом лестницу убирали и комнатку замуровывали. Землю сравнивали так, чтобы нельзя было найти место погребения.

Храм Януса построен по одним сведениям Пумой Помпилием, по другим — Ромулом и Тацием после заключения между ними мира. Храм был построен между курией и Эмилиевой базиликой.

По легенде на этом месте во время войны между римлянами и сабинянами были ворота. Римляне трижды пытались их закрыть, но они трижды открывались. Отряд, охранявший ворота вынужден был отступить со всеми другими римскими воинами, не закрыв ворота. Но когда сабиняне попытались пройти через них в Рим, из ворот хлынули потоки кипятка, и противник вынужден был отступить. На месте ворот было принято решение построить храм Янусу и во время войны держать ворота храма открытыми — бог Янус защитит Рим.

Храм Януса — небольшое, обшитое медью кубического вида здание без крыши. Две боковые стенки соединяли двое ворот. Внутри храма была лишь статуя Двуликого Януса, в руках Янус держал ключ и палку. Ключом он отпирал и запирал небесные врата, а палкой защищал порог дома от врагов. На руках Януса было 365 пальцев: на правой — 300, на левой — 65. Янус покровительствовал каждому утру, началу года, временам года, месяцам, был богом всякого входа и выхода, любого начала дела и его конца, в том числе и войны.

Когда принималось решение об объявлении войны, главное лицо государства (царь, консул, диктатор) открывали ключом двойные ворота храма и перед ликами Януса под арками ворот проходили римские войска, отправлявшиеся в поход. В продолжение всей войны ворота стояли открытыми. После заключения мира войска опять проходили сквозь двойные ворота, и храм закрывался на ключ.

В истории Рима войны не было при царе Нуме Помпилии — сорок три года, во время правления консулов Тита Манлия Торквата и Гая Атилия Бульба (235 г. до н. э.) — один год, при императоре Августе ворота закрывались в 29 г. до н. э. после битвы при Акции, на время правления императора Нерона также пришелся один год без войны.

После 537 г. н. э. храм был разрушен христианами.

После смерти Нумы народ избрал царем Тулла Гостилия, чей дед прославился в битве с сабинянами у подножия крепости. Гостилий мало походил на Нуму. Решив, что ворота храма Януса слишком долго оставались закрытыми, новый царь тут же затеял войну с соседями из Альбы-Лонги. Вроде бы, согласно легенде, и римляне, и жители Альбы-Лонги происходили от одного общего корня (вспомните Амулия) и вели свой род от троянцев, но этот факт не остановил желающих воевать. Повод к войне нашли банальный: в очередной раз был угнан скот, теперь — у римлян.

До большой крови дело не дошло. Договорились устроить поединок: пусть исход войны решит бой трех воинов из Рима против трех из Альбы-Лонги. Защищать Рим вышли три брата-близнеца Горация, от их противников также близнецы Куриации. Был заключен договор: чьи бойцы победят в схватке, тот народ и будет властвовать над другим. Эрих Мария Ремарк, насидевшись в окопах Первой мировой войны, мечтал именно о таком методе решения военных конфликтов.

Но вернемся к Горациям и Куриациям. Два войска встали друг против друга, поле между ратями отвели для поединка. Схватка началась. Вышло так, что почти сразу трое альбанцев были ранены, а двое римлян пали. Единственный уцелевший римлянин Гораций справедливо рассудил, что одному против троих ему не устоять, но каждый по отдельности раненый противник слабее него. Гораций кинулся бежать. Трое альбанцев помчались за ним. Но, раненые, они бежали медленно, сильно отстав друг от друга. Удачная уловка! Гораций повернулся и напал на первого из преследователей, без труда взяв над ним верх. Напрасно отставшие спешили на помощь брату — Гораций успел расправиться с противником прежде, чем подбежал второй, а со вторым прежде, чем подоспел третий. Впрочем, третий так обессилел, что это был не бой, а убийство, или, как назвал его сам Гораций, жертвоприношение. На месте поединка павшие бойцы были погребены.

Единственный из всех братьев Горациев, Публий, вернулся в Рим, нагруженный доспехами, снятыми с побежденных. На плечи он накинул плащ одного из Куриациев. Плащ этот выткала сестра Публия, невеста погибшего. Увидев знакомый плащ, девушка распустила волосы и, как велел погребальный обряд, выкрикнула имя убитого. Победителя эта скорбь разозлила. «Победа по своей сущности надменна и горда» (Цицерон)[9]. Разъярившись, Гораций выхватил меч и убил сестру.

Мгновенно герой превратился в преступника. Юношу судили и приговорили к смерти. Но царю не хотелось казнить своего героя, и он подсказал осужденному выход: пусть Гораций обратится к народу. Народ уговорить легко, ведь он руководствуется не законами, а чувствами. Чувства римлян были на стороне победителя, убийцу тут же простили. Над Публием совершили очистительные обряды, которые затем уже навсегда вошли в семейный культ рода Горациев.

Но мир, купленный столь малой кровью, оказался недолговечным. Побежденным жителям Альбы-Лонги казалось, что они зря сдались так легко, и в случае битвы могли бы и победить. Римляне, победив, получили лишь прозвище победителей, но не смогли ограбить побежденных — тоже повод для недовольства. Больше всех был разочарован диктатор Альбы-Лонги Меттий Фуфетий. Согласно легенде именно он спровоцировал войну с соседями-фиденянами[10], обещая изменить римлянам в удобный момент. Фиденяне заключили союз с этрусками из города Вейи, чего Тулл Гостилий стерпеть не мог, и царь отправился в поход вместе с войском Меттия. Однако диктатор Альбы-Лонги не осмелился открыто перейти на сторону противника и лишь отошел со своими войсками в сторону. Нейтралитет не помог ему: римляне все равно победили, а Тулл Гостилий обвинил Меттия в измене и казнил его. Тело диктатора привязали к двум колесницам, кони рванули в разные стороны и разорвали Меттия пополам. Душа предателя раздвоилась при жизни — пусть и тело его будет раздвоено. Даже по тем жестоким временам казнь показалась чудовищной и подражателей у Тулла Гостилия (как убеждает нас Тит Ливий) в римской истории не нашлось. Альбу-Лонгу разрушили, а все жители переселились в Рим как равноправные граждане. Численность римлян возросла, войско увеличилось, можно было начинать новую войну. На этот раз отправились воевать с сабинянами. Тулл Гостилий считал, что для здоровья молодых людей военная служба полезнее, чем сидение дома — мнение, до сих пор популярное среди генералов. Сабинян Тулл Гостилий разбил у Злодейского леса благодаря альбанской коннице.