Эйми вдруг почувствовала, что у нее запылали щеки. Юноша был так хорош собой, и улыбка у него добрая и располагающая. Однако ей пришлось последовать за матерью и миссис Кэмпбелл к спальням в задней части дома.

— Надеюсь, здесь найдется, во что переодеться, — сказала Шейла Кэмпбелл Эйми, открывая дверь чулана, — вы ведь совсем крошка.

Эйми привыкла к тому, что из-за роста ее никто не принимал всерьез. Но все равно это раздражало.

— Я сильнее, чем кажусь, — ощетинилась она.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась Шейла Кэмпбелл, кивнув в ответ. Она выбрала свитер и джинсы для Эйми. — Вы переодевайтесь, а я тем временем подберу что-нибудь для вашей матушки.

Вернувшись в гостиную, Эйми поняла, что ее мать явно шокирована увиденным. Во всем, что касалось порядка в доме, та была очень щепетильна. Про усадьбу в «Сансет Трейлз» можно было сказать что угодно, кроме того, что ее содержат в порядке. Потолок протекал, и капли со звоном падали в жестяной таз, стоящий посреди гостиной.

Шейла Кэмпбелл предложила им два изрядно потертых кресла, стоящие у камина, источавшего благодатный жар.

— Долго пришлось добираться до нас? — участливо спросил Николас Эйми, когда та уселась в одно из кресел.

— Там, где мы слетели с дороги, довольно крутая насыпь, — начала рассказывать Эйми, — и какая-то совершенно невообразимая ямища. — Она содрогнулась, представив, как их машина неотвратимо сползает в пустоту.

Николас встревожился.

— Похоже, вы свернули с дороги возле старого карьера, где раньше добывали мрамор. И как вас угораздило?

Мать посмотрела на Эйми.

— Мне кажется, мы не там повернули, — сказала она.

— Понятно. — Николас покачал головой. — Вы, очевидно, попали на старую дорогу к карьеру. Там уже сто лет никто не ездит.

— А потом что-то промчалось прямо у нас перед носом, — тем временем продолжала Эйми. — Мне показалось, лошадь. Мама ударила по тормозам, и машину занесло...

— Что вы! Не могло это быть лошадью! — вмешалась Шейла Кэмпбелл. — Наши все в конюшне, а других здесь нет.

— Наверное, это был лось, — вставил Николас. — На них в этом году просто урожай.

Эйми вспомнились две раскисшие колеи и полное отсутствие следов копыт, тем более ведущих к конюшне. Нечто это было или Ничто, но оно возникло из ниоткуда.

В этот момент от мощного порыва ветра зазвенели оконные стекла. Николас быстро поднялся:

— Кстати, раз уж мы об этом заговорили, пойду-ка я посмотрю, как там наши лошадки.

Он надел длинный плащ-дождевик и исчез во мраке и непогоде.

Эйми очень хотелось пойти с ним и посмотреть конюшню и лошадей лагеря «Сансет Трейлз».

— Я хотела бы вызвать тягач. Можно от вас позвонить? — начала было ее мать.

Господь с вами! Никто и с места не тронется в такую ночь! — И Шейла Кэмпбелл покачала головой. — Мы будем рады оказать вам гостеприимство. Лишняя кровать у нас есть, а Эйми, как только кончится гроза, может занять свой гостевой домик.

Эйми не нужно было видеть выражение лица матери, чтобы понять: мама, несмотря на усталость, мягко говоря, не рада перспективе заночевать в «Сансет Трейлз».

Позже, уже перебравшись в домик, мать Эйми, меряя шагами небольшую комнату, раздраженно говорила:

— Это не коттедж, это какая-то лачуга: потолок провис, во внутренней двери огромная дыра, сплошная разруха!

По мнению Эйми, коттедж был что надо. Ставни плотно закрыты, а две небольшие кровати заправлены теплыми стегаными одеялами.

— Да все в порядке! Завтра ко мне кого-нибудь подселят, а дверь Николас починит. Ты же слышала, что сказала миссис Кэмпбелл? «Сансет Трейлз» бросили много лет назад. Теперь, когда они его купили, им, конечно, придется потрудиться.

— Я до сих пор не уверена, стоит ли оставлять тебя здесь, — недовольно проворчала мать Эйми.

— Я знаю, ма, но давай подождем до утра, посмотрим все остальное, — взмолилась Эйми. — Уверена, при дневном свете все будет выглядеть совсем по-другому.

Хорошо. Дождемся утра и осмотрим все, но я не обещаю, что ты тут останешься.

Мать накинула капюшон плаща, быстро скользнула Эйми по щеке губами и вышла из домика.

Эйми, вздрогнув, проснулась. Была примерно середина ночи. Пуховое одеяло соскользнуло, и она сильно замерзла. Кто-то плакал, и, судя по голосу, это был маленький ребенок.

Эйми выбралась из кровати, завернулась в одеяло и на цыпочках направилась по холодному полу к окну. Казалось, плачем заполнено все вокруг, и это беспокоило Эйми.

«Почему никто не выйдет и не успокоит ребенка?» — недоумевала она. Девочка долго боролась с тяжелой ставней. Наконец створка подалась и Эйми выглянула из окна. Плач ребенка оказался всего лишь скрипом двух веток.

Гроза миновала, и в ночном безветрии чувствовался легкий запах дыма. Эйми не знала который час, но подумала, что было бы неплохо нанести визит в конюшню. А почему нет? Дождь кончился, и ей безумно хотелось посмотреть на лошадей. Она метнулась по голым доскам пола назад к кровати, засунула под нее руку и вытащила свои носки и кроссовки.

Луна освещала дорожку от коттеджа до высоких ворот конюшни. Эйми торопливо бежала по мокрой траве, прикидывая, застанет ли она еще там Николаса. Вдруг он задержался там, заканчивая чистить конюшни или лошадей?

Николас был, по словам его матери, мастером конного спорта высшей категории. Лагерь «Сансет Трейлз» приобрели специально для его тренировок. Похоже, думала Эйми, если ей удастся хотя бы просто понаблюдать за тем, как Николас тренируется, она сможет многое узнать о его профессиональных секретах.

Эйми потянула одну створку ворот и прошмыгнула в образовавшуюся щель. Она мгновенно очутилась в теплой и сладкой атмосфере запахов конюшни. Единственная маленькая голая лампочка под потолком все же хорошо освещала помещение, в котором царил идеальный порядок: чисто и все на своем месте. Тускло мерцали уздечки, висевшие на крюках, на подставках лежали седла. Конюшенный инструментарий был расположен в нужной последовательности, так сказать, по порядку номеров: метлы, щетки-скребницы, приспособления для чистки и оправки копыт.

На мгновение Эйми замерла, определяя, есть ли кто-нибудь еще в конюшне. Уф, никого, кроме лошадей. Со стороны стойл, тянущихся по обе стороны чисто выметенного прохода, доносилось довольное пофыркивание животных.

Эйми на цыпочках подкралась к ближайшему стойлу и заглянула внутрь. Там мирно дремала темно-гнедая кобыла с белой звездочкой во лбу. Она подняла голову и, постукивая копытами, подошла поздороваться.

Девочка ощутила в груди сладкое щемящее чувство и погладила кобылу по мягкому бархатистому носу. Лошадь была не очень большой и оказалась весьма дружелюбной и отзывчивой. Ее яркие карие глаза с любопытством разглядывали такую же маленькую, как она, девочку. Она еще раз дернула головой, как бы говоря: гладь меня, гладь, не останавливайся, мне это нравится.

— Жаль, нечем тебя угостить, — прошептала Эйми. — Ладно, в следующий раз принесу тебе морковку.

Чарли прервала свой рассказ и опять отпила из своей банки.

— Попрошу соленый кренделек. — И она протянула руку.

— Честное слово, не понимаю, куда в тебя влезает столько? — сказалаАлекс, шаря в темноте в поисках пакета с крендельками.

— Ну? Эйми удалось покататься на Клэсси? Я так хорошо себе ее представила! Такая хорошенькая лошадка. Кстати, а что это за цвет — гнедая? — спросила Луиза.

— Темно-коричневая, почти черная, — объяснила Чарли. Она вскрыла пакет, который ей передала Алекс, и выгребла целую пригоршню крендельков. — М-м-м! Хороши! Я всегда сначала слизываю соль, а уж потом хрумкаю их! Кому дать?

Все отрицательно покачали головами.

— А что там насчет плача, я не поняла? Это в самом деле шумели ветки? — спросила Джо.

— Я просто пересказываю вам то, что слышала сама, — пожала плечами Чарли. — Не заставляйте меня бежать впереди паровоза. Могу лишь добавить, что, когда Эйми дошла до этого места, она как бы запнулась, словно снова услышала этот плач.