Им казалось, что пролетели мгновения, на самом деле их удивительная скачка длилась не меньше часа. Наконец Дик опустил поводья и позволил коню пойти шагом, а затем и вовсе остановиться. Соскочив на землю, Дик протянул руки Долли. Она прекрасно справилась бы сама, но ей так захотелось опереться на эти сильные руки, оказаться опять в их власти... Дик и на земле не выпустил Долли из объятий. Вместо этого он сомкнул руки у нее за спиной, еще сильнее прижал к себе и широко улыбнулся:

— Итак, по суше мы уже покатались. Пора покататься по морю. Я сейчас найму какой-нибудь парусник, и мы...

— Прости, Дик, но мне надо в Саванну. Я должна забрать у оптовика саженцы.

— Нет проблем! — все так же улыбаясь, ответил Дик. — После прогулки я поеду с тобой и помогу.

Это было искушение... Долли очень любила кататься под парусом, отказать себе в этом удовольствии было так трудно... Но она все-таки предприняла еще одну слабую попытку:

— Я действительно не могу, саженцы завянут...

— Саженцы подождут, а ветер, солнце и прилив ждать не будут.

Он действовал как опытный искуситель, Долли оставалось только переложить на него всякую ответственность за принятие решения.

— Дик, я очень люблю парус, но...

— Прекрасно, так мы и поступим!

Он обнял ее за плечи и повел к воде. Меньше чем через час они уже были на борту белоснежного «Альбатроса». Дик сидел на корме и держал румпель, а Долли пристроилась на скамье перед ним и управляла кливером. В лицо летели соленые брызги, сверкающие на солнце всеми цветами радуги. Они двигались плавно, следуя направлению ветра, и действовали на удивление слаженно, будто плавали вместе не один год. Довольный работой подручной, Дик крикнул, что она — прирожденная морячка. Долли улыбнулась и ответила ему через плечо:

— Ты и сам не новичок!

И не только в парусном спорте, добавила она про себя.

Сверкающий белозубой улыбкой на бронзовом от загара лице, с развевающимися на ветру каштановыми волосами, Дик был неотразимо красив. Даже слишком для меня, подумала Долли, но тут же постаралась отогнать эту неприятную мысль.

Дик старался сосредоточиться на управлении «Альбатросом», но оказалось, что это совсем не легко. Ведь рядом была Долли, такая соблазнительная, такая манящая... Внезапно его охватило нестерпимое желание сжать в объятиях и овладеть ею прямо сейчас — со всей сумасшедшей страстью, накопившейся в нем.

— Впереди траулер! — закричала Долли, указывая надвигающийся им наперерез корабль.

Дик заставил себя полностью переключиться на управление яхтой. Мимо них по темной воде проплывало множество легких суденышек. Белоснежные чайки с криками взмывали в синее небо и, покачиваясь, парили над волнами. Тут же, у берега, кормились рыбой пеликаны.

Как странно, думал Дик, почти всю жизнь провел на море, но еще никогда не испытывал такого наслаждения. Конечно, все дело в Долли. Разве можно сравнить катание с ней и его одинокие морские прогулки!

— Тебе нравится? — прокричал он.

— Ты еще спрашиваешь?!

Боже мой, какой счастливый день! — подумала Долли. В конце концов, даже если все мои саженцы завянут, ничего страшного. Немного воды — и все будет прекрасно!

Долли не зря подозревала, что планы Дика не ограничиваются катанием под парусом. И точно: когда они уже подходили к дому, он сказал, что давно мечтает посмотреть старинную усадьбу, где снимался фильм «Восстание рабов». А поскольку она находится недалеко от Саванны, им просто необходимо заглянуть туда. При этом выражение его лица было таким бесхитростным, такая горячая детская мольба читалась в глазах, что отказать ему было так же трудно, как отказать ребенку.

Долли вздохнула. Она чувствовала, что каждый час, проведенный с этим мужчиной, вовлекает ее в нечто большее, чем легкий флирт. А это было уже опасно. В мечтах можно сколько угодно играть в любовь с выдуманным принцем. Но отдать свое сердце человеку из плоти и крови, со всеми его недостатками... Нет, к этому она совсем не готова. Надо быть осторожной, главное — вовремя остановиться.

Но Дик смотрел на нее так умоляюще, что она не могла отказать — хотя бы в благодарность за прекрасное утро.

Не прошло и часа, как они уже были в усадьбе. Дик вел ее тенистой аллеей, усаженной дубами, к белоснежному особняку. Воображение Долли разыгралось вовсю. Поднимаясь по широким ступеням на веранду, было так легко вообразить прошлое этого исторического уголка. Когда они вошли под высокие своды дома, старинные часы пробили час.

Посетителей было немного, их приветствовал хранитель музея и провел в нарядно обставленную столовую. Хранитель был так похож на старого дворецкого, встречающего гостей! Да и все убранство комнаты ничуть не напоминало музей, хотя середину ее занимал длинный лакированный стол времен королевы Анны, а у стены стоял буфет со множеством застекленных дверец, открывавших взору прекрасный фарфор. Но главным украшением комнаты было огромное зеркало на мраморном основании, обрамленное красным деревом, инкрустированным золотом. Оно доходило до потолка и отражало все, что находилось в комнате. А когда Долли подошла поближе, то поняла, что зеркало волшебное: в глубине его она увидела стол, накрытый накрахмаленной скатертью, синюю с золотом фарфоровую посуду, серебряные вилки и ножи, хрустальные вазы с цветами. Среди нарядных дам и кавалеров Долли узнала своих друзей, а когда она закрыла глаза, видение стало еще более отчетливым. Как жаль, что это всего лишь игра воображения! — подумала Долли со вздохом.

Посетители музея последовали за экскурсоводом в библиотеку, служившую одновременно гостиной. Там же устраивали и балы. Долли, пораженная размерами комнаты, переводила взгляд с хрустальной люстры на богатую драпировку портьер, на корешки старинных фолиантов, на украшенное резьбой фортепиано, на мебель в стиле Чиппендейла. Низкая кушетка с золотой обивкой и вышитыми по спинке целующимися голубками так и приглашала присесть.

Дик, проследив за взглядом Долли, усмехнулся одними глазами и, наклонившись к ее уху, прошептал:

— Прекрасное место для обольщения!

Она не осталась в долгу и, ехидно улыбаясь, ответила:

— Тебе не кажется, что именно поэтому посетителям не разрешают тут сидеть?

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

Воображение тут же нарисовало Долли идиллическую картину: Дик стоит у камина, облицованного черным мрамором. Он смотрит на нее восхищенным взглядом поверх бокала с шерри, который держит в руке. Она восседает в кресле в роскошном наряде из темно-зеленой тафты с облегающим лифом и пышной широкой юбкой, мягкими складками ниспадающей на ковер, и немного свысока улыбается Дику... Картина была такой реальной, что Долли пришлось ущипнуть себя за руку, чтобы проверить, не спит ли она.

Долли привыкла к тому, что ей постоянно приходится держать свое воображение в узде. Но сейчас она могла позволить себе отпустить его на волю. Одна сцена сменяла другую. Вот она сидит за фортепиано и наигрывает нежную, романтическую мелодию. Дик перебирает книги в поисках романа, который доставит наслаждение обоим. Вот они сидят у камина, смотрят на весело потрескивающий огонь. Он начинает читать вслух, а она склонилась над рукоделием...

Вдруг Долли поняла, что Дик наблюдает за ней. Она повернулась к нему, и он тихо произнес:

— Мне бы хотелось здесь жить, а тебе?

Сердце Долли радостно забилось. Неужели он испытывает то же, что и она?

— Да — ответила она с чувством, — я очень хотела бы здесь жить. — И прибавила про себя: с тобой.

Закончив экскурсию по дому, они спустились в сад.

— Ты не возражаешь против прогулки? — спросил Дик, предлагая ей руку.

— Ну конечно нет, здесь так чудесно! Как странно, что раньше мне не приходило в голову приехать сюда.

Они долго бродили среди ярких красных, белых, розовых азалий, нежных камелий. Долли казалось, что и этот старинный дом, и цветущий сад, и весь мир созданы только для них двоих.