Но вернемся к лекции. Следующий раздел, который я опускаю, касается проблем внутривидовой борьбы и несостоятельности взглядов Лысенко в этой сфере. В то же время отмечалось сближение и возможность совмещения взглядов борющихся сторон. Большое внимание в лекции было уделено диалектике естественного и искусственного отбора, их единству и различию. "Человек своим сознательным вмешательством в органическую природу поднимает органическую природу на новую ступень развития, когда не стихийные внутривидовые противоречия, а плановое, сознательное человеческое вмешательство управляет развитием видов" – таков вывод первой части лекции.
Вторая часть посвящена соотношению внешних и внутренних факторов в развитии организмов: "В этой области биологической науки среди ученых нашей страны также имеются различные направления, работают несколько школ. Я бы не рискнул утверждать, что все те, кто не разделяет взгляды академика Лысенко по вопросам генетики, являются представителями буржуазной науки. Мы не можем говорить о какой-то единой генетике, которая в целом противостоит генетике академика Лысенко.
На позициях, отличных от позиций Лысенко, стоят политически совершенно различные фигуры. Мы видим здесь и наших советских ученых – коммунистов, и коммунистов иностранных, в частности Холдена, одного из редакторов коммунистической английской газеты "Дейли Уоркер", и прогрессивного буржуазного деятеля Г.Уоллеса, бывшего министра земледелия США; мы видим людей, пытающихся использовать данные науки в реакционных целях, которые смыкаются с евгеникой, расизмом, человеководством и т.д.
В настоящее время буржуазное общество налагает свой отпечаток на любую науку, на любой опытный материал, стремясь превратить ее в нечто вредное, в нечто реакционное.
Не случайно, например, что, появившись впервые в буржуазном обществе, атомная энергия была открыта и использована в типично капиталистической форме, как энергия разрушительная.
Мы не можем говорить, что вся нелысенковская генетика, по своему характеру, по своему предмету, по всем экспериментальным данным – буржуазная, ибо дело здесь в трактовке фактов, в их теоретическом осмысливании. И если Презент пишет, что "загнивающий капитализм на империалистической стадии своего развития породил мертворожденного ублюдка биологической науки насквозь метафизическое, антиисторическое учение формальной генетики", то это, может быть, делает честь красноречию тов. Презента, но не способствует уяснению обстановки на биологическом фронте и говорится лишь для устрашения неопытных людей.
Центральным вопросом генетической науки, науки об индивидуальном развитии организма, является вопрос о взаимодействии организма и внешней среды, о значении внешних и внутренних факторов в жизни индивида. Этот вопрос, до сути дела, будет для нас оселком для проверки существа той или иной теории".
Далее излагается история вопроса, спор неодарвинизма и неоламаркизма. "Но он не решил вопроса о происхождении изменчивости и о механизме наследственности. После Дарвина эти проблемы стали предметом ожесточенной борьбы в биологии.
Немецкий биолог Вейсман в конце прошлого века выступил с теорией неодарвинизма. Наблюдая неизменную передачу многих признаков в цепи последовательных поколений организмов, он метафизически преувеличил значение этого явления и выдвинул гипотезу о существовании в организме особой зародышевой плазмы, которая постоянна и независима от изменений тела живого существа. Вейсман писал: "Я предполагаю, что зародышевые клетки могут образоваться в организме только там, где имеется зародышевая плазма и что эта зародышевая плазма прямо и неизменно произошла от той, которая находилась в родительских зародышевых клетках". Если логически продолжить эту точку зрения, то придется предположить полную независимость живой природы от мертвой и происхождение живых организмов путем акта творения. Таким образом, точка зрения неодарвинизма есть пережиток религиозной метафизики. После того, как были открыты явления дискретности, прерывности при передаче наследственных свойств, неодарвинизм развил теорию о неизменных и прерывных носителях этих свойств – наследственных генах. Эти гены полагались также независимыми от действия внешней среды и клеток организма. Единственной формой наследственного изменения организма была объявлена мутация, т.е. внезапная, неясная по своим причинам перестройка генного аппарата. Сторонники этой концепции пытались свести к этим мутациям, обусловленным неизвестными причинами, всю эволюцию органических форм. Биолог Иогансен писал в своей работе "Элементы точной теории наследственности": "Мутация и перекомбинация генов при скрещивании являются единственным до сих пор точно установленным путем образования новых биотипов".
Заслуга неодарвинистов состояла в том, что они поставили вопрос о механизме передачи наследственных свойств организмов при неизменной внешней среде, вскрыли явление скачкообразности, прерывности в изменении наследственности. Но они буквально растерзали живой организм, оторвав его от условий внешней среды, поделив организм на две независимые половинки – тело и носителя наследственности, не заметив, что наряду с дискретностью в явлениях наследственности наблюдается непрерывность, постепенность накопления свойств, и эта постепенность подготовляет новый скачок.
Реакцией на неодарвинизм была теория неоламаркизма. Неоламаркисты утверждали, что внезапные качественные изменения наследственности возникают в результате накопления незначительных количественных изменений. Причину этих изменений они искали во влияниях внешней среды. В этом была прогрессивная сторона неоламаркизма, ибо он доказывал возможность переделки наследственных признаков животных и растений под влиянием изменений внешней среды. Нам, коммунистам, ближе по духу учение, которое утверждает возможность переделки, перестройки органического мира, а не ждет внезапных, непонятных, случайных изменений загадочной наследственной плазмы. Именно эту сторону в учении неоламаркистов подчеркнул и оценил тов. Сталин в работе "Анархизм или социализм?".
Однако неоламаркисты впали в другую крайность. Они не могли найти те материальные связи, механизмы, которые формируют наследственность. Для них пропала специфика внутренних закономерностей и процессов организма, в которых своеобразно отражаются и преломляются влияния внешней среды. Вместо того чтобы искать реальные связи, одни из неоламаркистов, так называемые психоламаркисты, стали искать причину развития организмов в идеальных, психических факторах, в стремлениях, желаниях, "порывах" животных и растений. Другие – механоламаркисты – считали, что все изменения организма под воздействием внешней среды просто механически становятся наследственными.
В настоящее время полный синтез в единой теории всех фактов, накопленных представителями различных биологических школ, изучающих (и, к сожалению, абсолютизирующих) одну сторону органического мира, еще не осуществлен. Однако диалектика самого объекта исследования привела к тому, что точки зрения различных школ сближаются, хотя это происходит иногда, быть может, и вопреки личным желаниям того или иного ученого.
Решающие принципиальные положения синтетической теории развития и изменения организмов даны в работах Мичурина. К сожалению, эти принципиальные положения, основанные на блестящих экспериментах, недооцениваются и игнорируются многими нашими биологами. К некоторым из них вполне применимы следующие мичуринские слова: "Мы слишком привыкли верить и питать свои знания одними компиляциями заграничных деятелей".