Перед собой на коленях Гундар держал миску с хлебом и кусочками свинины. Его белая борода лоснилась от жира.

— Лут предупреждает нас насчет этой зимы, мой ярл. — Священнослужителю удавался фокус: он жевал и при этом разговаривал отчетливо. — Сегодня утром он послал мне третье неблагоприятное знамение. А это важное время дня! Я разрезал щуку, которую хотел зажарить на обед, и нашел в ее теле большой черный камень.

— М-да, такое любому аппетит испортит.

— Не насмехайся над знаками бога, ярл! — Гундар сплюнул на угли кусок хряща. — Такому камню не место в брюхе щуки. Я уверен, что этой зимой что-то придет сюда. Что-то темное, злое, чему не место в этой стране.

Альфадас удивился тому, что старик прочел все это по камню, который проглотила какая-то глупая рыба, но поостерегся высказывать свое мнение. Если священнослужитель громко объявит о своих дурных предчувствиях в этом зале, то вызовет всеобщее беспокойство. Простые люди прислушивались к старику. Альфадас надеялся, что наутро сможет отговорить Гундара от глупостей, если придет навестить его с ветчиной и корзиной свежего сыра.

— Ты говорил о трех знамениях…

— О, да. — Гундар обмакнул кусок хлеба в соус. — Не знаю, заметил ли ты. В последнюю ночь перед новолунием на лунном серпе была кровь. Еще когда я был молодым священнослужителем, мне довелось узнать, что таким образом Лут предупреждает нас о грядущей войне.

— Началась осень. Скоро упадет первый снег. Никто не воюет в такое время. Снег и лед убьют больше людей, чем самый страшный враг.

— И тем не менее Лут предупреждает. — Старик пристально поглядел на ярла. — Или ты сомневаешься в его знамениях?

— И что мы, по-твоему, должны делать?

Гундар беспомощно развел руками.

— Я всего лишь инструмент бога. Я вижу его знамения. А ты ярл. Ты должен решать, что произойдет.

— А что еще ты видел?

— У подножия Январского утеса появился новый ручей. Всего лишь узкий ручеек, но тем не менее это знак грядущих перемен. Не считай меня пугливым стариком, Альфадас. Меня беспокоит, что три столь отчетливых знака появились за столь короткое время. Поэтому я и не говорил ни с кем другим. Боги хотят предупредить нас, Альфадас. Ты должен защитить деревню, так же как сделал когда-то твой отец — когда заманил бестию в горы и убил ее в пещере Лута со своими друзьями-эльфами. Ткач Судеб хорошо относится к твоему роду, Альфадас. Он посылает нам знамения, чтобы ты был готов.

— У тебя уже ничего не осталось в тарелке, священнослужитель. — Сзади бесшумно подошла Асла и поставила на лавку миску с мясом.

Нужно было знать ее очень хорошо, чтобы услышать отзвук доброй насмешки в ее голосе. Альфадас спросил себя, сколько она могла услышать из их негромкого разговора. Он обнял жену одной рукой за бедра и, перетянув через лавку, посадил к себе на колени.

— Может быть, тебя следует привязать, чтобы ты хоть немного успокоилась во время нашего праздника?

— Достаточно было бы, если бы ты хоть немного помог.

— Прошу тебя, Асла. Ты же видишь, я разговариваю с Гундаром. Я по-своему забочусь о наших гостях.

— Я, пожалуй, лучше отойду, — с многозначительным видом произнес священнослужитель, подхватывая новую миску с мясом.

— Сиди, Гундар. Ты мудрый старый человек. Не говори мне, что подобные перебранки между мужем и женой для тебя новость, — весело улыбнулась Асла. — Я же знаю, что поступила верно, выбрав своего героя. Он хоть и ленив, как все мужчины, но по крайней мере не напивается, чтобы потом бить меня и моих детей. Иногда мне даже кажется, что он всерьез думает о том, как мне помочь. Жаль только, что он не претворяет свои идеи в жизнь.

Альфадас ущипнул ее за бок.

— Если бы твой язык был клинком, ты стала бы мастером меча этого королевства.

— А если бы у вас, мужчин, было в голове что-то кроме мечей и королевств, мир стал бы спокойнее. Хотелось бы мне знать, что изменилось бы в деревне, если бы я была ярлом.

— При всем уважении, Асла, — вмешался в разговор священнослужитель с набитым ртом. — Такого еще никогда не бывало. Женщины не созданы для этого. — Он хитро подмигнул ей. — И неужели ты действительно думаешь, что этот мир был бы лучше, если бы праздничный ужин готовил Альфадас? Боюсь, в таком мире подобные мне люди умерли бы с голоду.

— Откуда ты можешь знать, что у женщины это не получилось бы лучше, если никогда ни одна из них не была ярлом деревни?

Альфадас испытывал удовлетворение от того, что обычно столь красноречивый священнослужитель вот-вот проиграет Асле, как это постоянно случалось с ним, когда они спорили на эту тему.

— На юге есть королевства, где правят женщины, — заметил Гундар. — И видишь, что с ними происходит? Старый Хорза Крепкощит каждое лето посылает войска, чтобы разорять их границы и выжимать из них дань.

— О да, я знаю. И мой муж ведет воинов Хорзы от победы к победе. Но разве поэтому королевы плохо правят? Разве их вина в том, что у них есть воинственный сосед, который каждую весну спускает с поводка орды своих псов?

Альфадас негромко откашлялся.

— Думай о том, как говоришь о короле. Мы не одни.

— Теперь я еще и не хозяйка в собственном доме? Нам следовало бы…

Она умолкла на середине фразы. Альфадас почувствовал, как напряглось все ее тело. Невольно он проследил за ее взглядом.

Кадлин выползла из своей спальной ниши и схватила мозговую косточку, которую грызла Кровь.

— Ни звука! — прошипел Альфадас. — Нельзя ничем пугать эту бестию.

Казалось, Кровь спит. Кость она держала между передними лапами.

Кадлин оторвала немного волокнистого мяса и засунула себе в рот.

Ярл нащупал на поясе нож.

— Разговаривай с Аслой, как будто ничего не произошло, — попросил он священнослужителя. — Из гостей еще никто не заметил того, что случилось.

Он заставил себя успокоиться. Сердце колотилось, но нельзя было и виду подать. Нельзя пугать Кровь. Огромная псина может убить Кадлин одной лапой. Никто в доме не окажется рядом с ней настолько быстро, чтобы предотвратить нападение псины.

— Пожалуйста, сделай же что-нибудь, — прошептала Асла. — Мы ведь не можем просто смотреть…

— Молись за нее. — Гундар побледнел как смерть. — Жизнь твоего ребенка в руках Лута.

— Я не буду…

Альфадас рукой зажал рот Аслы и заставил ее сидеть на месте.

Кровь открыла глаза. Они были янтарного цвета. Собака холодно разглядывала маленького ребенка. Кадлин почти выпрямилась и тащила к себе большую кость. Она раздраженно что-то бормотала себе под нос, поскольку не могла вытянуть ее из-под тяжелых лап.

Альфадас взвесил в руке нож. Его дочь выживет только в том случае, если Кровь умрет в мгновение ока. Нож слишком легок, чтобы пробить толстый собачий череп. Вот если он попадет в глаз… Там кости тоньше. Но на пути у него стоит Кадлин. Если девочка вдруг шевельнется, клинок поразит ее. Альфадас проклял себя за то, что просто-напросто не прогнал Оле прочь вместе с его тварью.

Кровь потянулась и подняла лапу. Кость оказалась у Кадлин, и та плюхнулась на попку.

— Боги всемогущие, ребенок! — вдруг вскрикнула какая-то женщина.

Тут же все разговоры стихли. Кровь подняла взгляд, подняла губу и заворчала.

— Не шевелитесь! — приказал Альфадас. — К собаке никому не подходить! — Краем глаза он увидел, как Оле протиснулся мимо крестьян и вынул из-за пояса плеть. — Стой на месте, — зашипел разъяренный ярл. — Тебя я хочу видеть рядом с собакой меньше всего.

Кадлин заметила, что внезапно наступила тишина, и огляделась. А потом протянула руку и, ухватив Кровь за нос, поднялась на ноги. Альфадас задержал дыхание. Крохотные пальчики Кадлин гладили окровавленный шрам на морде. Собака заморгала. Потянула голову вперед, а потом вдруг лизнула лицо малышки своим огромным языком.

Зал выдохнул, но опасность еще не миновала. Альфадас протянул дочери руку.

— Иди сюда, Кадлин. Иди ко мне.

Малышка чмокнула Кровь в нос. А затем подбежала к Альфадасу и гордо произнесла: