— Привет тебе с вершин золотых сосен! — сказал ворон человеческим голосом. — Я служу медному кольцу, если тот, кто владеет им, служит птицам.

— Чем же я могу послужить вам?! — испугалась Даша. — Я только в пятый перешла! Я зоологию еще не учила.

— Будет время, будет срок, будут тысячи дорог. Не таись в глухой тени и себя не обмани. Принимай крылатый дар от летающих Стожар.

И к Даше слетелось вдруг столько птиц, и так они запели все! Птицы садились на ладони, на плечи, на грудь.

Даша, смущенная нежданная своим даром, поспешила к Антоше. Тот уже до того обленился, что срывал ягоды ртом, а туесок пуст.

— А если дедушка с Ноем Соломоновичем сегодня вернуться, чем мы их угостим? — спросила Даша не без обиды.

«Твоими ягодами», — хотел сказать Антоша, но ему опять не захотелось противничать. Принялся собирать ягоды в туесок.

Обедали молоком с земляникой на первое и варениками с земляникой на второе.

Такого вкусного обеда Антоша ещё не едал. К обеду поспел лесничий Велимир Велимирович. Он приехал проведать Антошу, ужасно обеспокоился, что дети на кордоне предоставлены сами себе, а от угощения всё же не отказался.

— Странно поступил Никудин Ниоткудович, — вслух размышлял Велимир Велимирович, — Я к вам кого-нибудь из лесников пришлю.

— Если пришлёте, — вежливым голосом сказал Антоша, — я обязательно сожгу ваш дом. Дотла. Велимир Велимирович проглотил вареник, не прожевав, испугался, но не умер.

— Мы справляемся с хозяйством, — сказала Даша. — А если что-либо понадобится, я Дразнилу за мамой или за папой пошлю.

— Что же это за неотложные дела появились у Никудина Ниоткудовича? — снова забеспокоился лесничий.

— Дедушка повёл Ноя Соломоновича за болото по научным делам, — сказала Даша.

— Ну, если по научным… — Велимир Велимирович слегка зарделся, ему предстояло задать не очень-то приятный вопрос. — Милая Даша, а что это за лошадь, на которой ты приезжала в лесничество?

— Это Ивень.

— Но для чего Никудину Ниоткудовичу конь? В лесничестве — автопарк! Нам на днях пришлют вездеход на воздушной подушке… Даша, в Златоборье никогда не было подсудных дел, и вот заявление: на кордоне краденая лошадь.

— Да ведь это же Белый Конь! — вспыхнула Даша. — Белый Конь бродит по земле со времён Батыя.

— Ты хочешь сказать, что лошадь, на которой ты приезжала в лесничество, привидение?

— Почему привидение?.. Нет! Сначала да! Конь ходил над водой, как туман. Но я напоила его молоком Королевы, и теперь он совершенно живой. — Даша подумала и добавила: — Тёплый…

— Ну, до сказок ли, милая девочка? Твоего деда обвиняют в том, что он украл колхозную лошадь.

— Где же здесь колхоз? Это бабка Завидуха написала! Она ловила Белого Коня для своего колдовства.

Лесничий сурово покачал головой.

— Даша, ты девочка местная, деревенская. Я тебя прошу не забивать Антоше голову своими сказками. С лошадью мы разберёмся, когда вернётся Никудин Ниоткудович.

Велимир Велимирович поспешно вышел из-за стола.

Ребята позавтракали и пошли умыться в трёх ключах. Еще в первом не умылись, а их дождик прихватил. Короткий, с солнцем.

— Будет урожай, — сказала Даша. — Так мама говорит. Может, пойдем купаться, уж раз вымокли.

Возле Семиструйного ручья их другой дождик нагнал. Теплый, проливной. До нитки вымочил.

— Два дождя — нехудой будет урожай, нехудой.

Развесили они мокрую одежду на кустах, бултыхнулись в воду, в это самое время разразился третий дождь. БАМ-БАМ-БАМ! БАМ-БАМ-БАМ! Пузыри по воде пустил.

— Три дождя — богатый урожай, — сказала Даша.

И нырнула. И достала горсть песка со дна. Показала Антоше.

— Подумаешь, — сказал тот. — Здесь всего — с головкой. Ты достань дно, где трём дядькам с ручками будет.

— Думаешь, не достану? — Даша подбежала к лодке, села на вёсла. — Садись, на озеро поехали.

Антоша собрал одежду, и они отправились в плаванье. Солнце жарило, но воздух все ещё пахнул дождями. Лето было всем летам лето!

Первой нырнула Даша. Солнечные лучи под водою — как струны золотой арфы. Вниз, вниз! Ещё немножко! Цап рукой! И с косицей водорослей — к воздуху.

— Не до дна! — сказал Антоша.

— А ты сам попробуй. Тут не только трёх дядек, тут ещё трёх тёток поставить можно. — Даша перевернулась на спину и улеглась на воде не хуже своего дедушки.

— Отдохну и донырну до дна. Давай вместе.

— Я ныряю только с ластами и в маске, — сказал Антоша. — Без маски ничего не рассмотришь.

— Цаца ты городская! — рассердилась Даша. — Я вижу, а ему не видно. Ну ладно! Жди! Даша вытянула руки вверх, перекувыркнулась и ушла под воду.

Вниз, вниз! Ещё вниз! Ещё! Ещё! Глаза зажмурила, рукой зашарила по чёрному дну. Дно плотное, ухватить нечего. И вдруг кто-то взял её за руку, отвёл в сторону. И пальцы почувствовали ракушку. Большущую! Но — вверх, вверх! Сейчас грудь разорвётся! Мамочка!

— Фу-у-у! — Как кит, выскочила из воды Даша. — Фу-у-у!

Тотчас на спину. Замерла. В голове круженье. В глазах синё. Антоша подгрёб, склонился. Даша протянула Антоше ракушку.

— Смотри, какая! Я таких никогда не видела. С дедушкин лапоть.

Пока Антоша рассматривал находку, Даша ещё немножко отдохнула, потом взялась за край лодки. Р-ррраз! — и грудью на борт. Ррраз! — и ногу на борт.

— Вот она я! — Но тотчас её бровки сошлись от возмущения в стрелу: Антоша, силясь, разламывал раковину.

«Не смей!» — собиралась крикнуть Даша, но не успела. Крррак! — раковина с хрустом разломилась надвое.

— Что это? — Антоша протянул одну из створок девочке. — Это же, наверное, жемчужина?

Жемчужина была… вдвое больше скворчиного яйца. А может быть, и втрое.

— Эх, ты! Ломала! — Даша одной рукой выхватила у Антоши створку раковины с жемчужиной, а другой толкнула его в грудь.

Антоша взмахнул руками, еще раз взмахнул и упал за борт. Ушёл под воду… всплыл. И заорал. И стал погружаться.

Кинув раковину под скамью, нагнулась и успела ухватить Антошу за волосы. Тянула, тянула, пока вся голова не показалась над водою.

— Больно, — прошептал Антоша синими губами и сделал умоляющие глаза: — Не отпускай.

Лезть в лодку он отказался, пришлось грести к берегу одним веслом, через приподнятый край. Антоша сначала и твёрдой земле под ногами не поверил. Но как только лодка ткнулась носом в траву, на четвереньках взбежал на берег и закричал, обливаясь слезами:

— Ты меня утопить хотела! Я милицию позову! Я уйду от вас! Гадкие! Все вы гадкие! Схватил одежду и помчался неведомо куда.

Даша спрыгнула в воду, вытянула лодку подальше на берег. Оделась. И только потом нашла под скамейкой начала створки жемчужницы, а потом и саму жемчужину.

Положила жемчужину на ладонь и не могла себе поверить. Она не могла поверить, что такое нежное, такое светящее можно встретить не в музее, не в кино, а на их Черном озере.

Душа сжималась и разжималась, словно бабочка складывала и раскладывала крылья. Держать на ладони жемчужину — всё равно, что держать дарницу или облако, в котором скрылась луна. Даша вздрогнула. Почудилось, смотрят! Точь-в-точь как в лесу, когда вышла матёрая волчица с волчонком.

Даша посмотрела на прибрежные кусты, никого не увидела, но все-таки поспешила домой. Пусть Антоша порадуется жемчужине. Девочки уж и след простыл, когда из-под коряги выбралась бабка Завидуха.

— Счастливая девчонка! — Злые космы так и топорщились вокруг несчастного от злобы лица. — Будет, будет и на моей улице праздник.