— Фридрих Вильгельм, вы хотите сказать? — уточнил Крюгер.

— Да, но он принял православную веру и стал Василием Васильевичем.

— Господа ученые, — возопил я, — это все очень интересно, о чем вы говорите, но как это может помочь нам поймать грабителя?

— Вы любите детективы, Дмитрий? — лукаво посмотрела на меня Мария.

— Обожаю!..

— Каков главный принцип поиска преступника?

— Чтобы поймать преступника, надо разгадать его мотив.

— Верно. Вот мы этим и занимаемся… Кстати, — Мария кивнула на фоторобот, — я вспомнила, что тоже видела этого человека в музее накануне ограбления. И по-моему, он беседовал с Ильдаром Сарыгиным.

— А, это тот самый пугливый сотрудник, который отказался побеседовать со мной вчера, — я плотоядно улыбнулся. — Теперь не отвертится!

— Итак, господа, — перебил нас Крюгер, вновь превратившись в сосредоточенного и собранного ученого, — каковы ваши выводы?

— Профессор Крюгер не причастен к ограблению музея, — серьезно сказал я, — но имеет определенное отношение к истории самих раритетов и потому тоже может стать жертвой неизвестного преступника.

— Вы так думаете? — озадаченно уставился на меня Крюгер.

— Непременно! Надеюсь, вы не рассказали ему всего того, что поведали здесь нам?

— Н-нет… Я просто не поверил, что этот господин — ученый.

— Это вас и спасло.

— Майн гот!..

— Дмитрий, перестаньте пугать нашего гостя! — возмутилась Мария.

— Извините, Мария Сергеевна. Я вовсе не хочу, чтобы с профессором что-нибудь случилось. Герр Крюгер, не смею вас больше задерживать! Буду ждать от вас информацию по поводу смерти прадеда Карла и имени купца…

— Да-да, я помню! — профессор спешно поднялся. — Разрешите откланяться!.. — Он осторожно пожал руку хозяйке кабинета, потом мне. — Всего хорошего.

Как только Крюгер исчез за дверью, я улыбнулся нахмуренной Марии:

— Ну вот. Теперь он будет бояться собственной тени и уж точно не ввяжется ни в какую авантюру.

— В отличие от вас, Дмитрий.

Я пожал плечами:

— Профессия такая. С вашего разрешения, Мария Сергеевна, я бы хотел срочно пообщаться с Сарыгиным.

— Минутку, — она вернулась к своему столу, сняла трубку телефона, набрала три цифры и спустя полминуты разочарованно положила трубку обратно на рычаг. — Видимо, Ильдар уже ушел…

— Не расстраивайтесь, — я подошел к ней и осторожно взял ее руку в свои, — поговорю с ним завтра. — Я поднес ее чуть дрогнувшие пальцы к своим губам, женщина бросила на меня быстрый настороженный взгляд, но руки не отняла. — А сегодня, — почти шепотом продолжил я, — разрешите пригласить вас на ужин, Мария?

— Н-нет!.. — выдохнула она и сжала мою ладонь.

— Да, — тихо сказал я и пожал ее пальцы в ответ.

— Вы слишком стремительно действуете, Дмитрий…

— Быстрота — залог успеха, говаривал в свое время непобедимый Александр Васильевич!

— Мы не на войне…

— Обещаю, будет вкусно и интересно!

Мария не выдержала и рассмеялась, провела пальцами по моей щеке.

— Ваша взяла! Куда вы поведете меня ублажать?

— В настоящую таверну! К настоящему одноглазому пирату!

— Как интересно!..

— Еще бы!..

Мы вышли из музея в украсившийся вечерними огнями город. Жара спала, и теперь волны тепла расходились от тротуаров и стен домов, перемежаясь пока еще осторожными пробежками свежего ночного ветерка. Разомлевшие улицы, расслабившаяся публика, гостеприимно распахнутые двери многочисленных кафешек и баров, легкая музыка, веселый смех — идиллия вечернего города.

Мы с Марией свернули за угол, на Восточный проспект. От музея до таверны «У Сильвера», куда я не без умысла «завел» понравившуюся женщину, идти было лениво минут десять — вполне достаточно, чтобы настроиться на романтический лад. И я этой возможности не упустил. Когда мы наконец шагнули на специально выщербленные ступеньки таверны, Мария крепко держала меня под руку и то и дело бросала на меня восхищенные взгляды.

Заведение не случайно имело столь претенциозное название, таверна действительно принадлежала человеку, обалденно похожему на легендарного одноглазого пирата из романа Стивенсона. Правда, звали его по-настоящему Михаилом Соломоновичем Фуксом, но одноглаз он был тоже не понарошку. Года три тому назад Мишка угодил в пренеприятнейшую историю, имевшую возможность закончиться для него путевкой на суровый север. Мишка был силен и бесстрашен, с детства не дурак подраться. Противник его тоже был не робкого десятка, к тому же не один. Эти ребята почему-то решили, что из еврея легко будет выбить согласие на «крышевание» его бизнеса. И просчитались! Мишка спустил с лестницы их посланника, предварительно пересчитав ему все зубы и удалив лишние. А когда возмущенные наглостью «пархатого жида» те явились сами, Фукс достал из ящика письменного стола огромный «кольт», точь-в-точь как у Клинта Иствуда, и отстрелил главарю бандитов мужское достоинство. Шуму было много, заседаний судебных — тоже. Но нам с Ракитиным все же удалось отстоять друга детства. С тех пор Мишка открыл для нас бессрочный кредит в своей таверне, ну и помогал по мере сил, сливая порой Олегу ценнейшую информацию о своих посетителях.

Все это я успел поведать в красках Марии и добился того, что теперь уже она сама нетерпеливо увлекла меня вперед, желая познакомиться с таким незаурядным человеком, как Сильвер.

Мы вошли в полутемный низкий, но просторный зал, обшитый дубовыми панелями. Массивный потолок подпирали не менее внушительные дубовые столбы. Вся мебель в заведении — предмет особой гордости владельца — тоже была из настоящего дерева. Столики располагались здесь с трех сторон по периметру зала. У четвертой стены воздвиглась могучая, затертая до блеска тысячами рукавов, барная стойка, за которой обретался сам хозяин.

Несмотря на полумрак, Мишка мгновенно разглядел меня и оценил ситуацию.

— Ба! Какие люди! — взревел он на весь зал, выбираясь из-за стойки и распахивая свои медвежьи объятия.

— Привет, Сильвер! — улыбнулся я, старательно уворачиваясь. — Разреши представить тебе Марию Сергеевну Черных, директора нашего краеведческого музея.

— Ха, что ж так официально? — скривился Фукс и, развернувшись к Марии, расплылся во все тридцать два зуба: — Миледи, почту за честь видеть вас в этом богом забытом кабаке! Любое ваше желание для меня — закон! Приказывайте!..

— Здравствуйте, Михаил… — зарделась Мария. — Я, право, не знаю… Лучше уж вы, Дмитрий, — она с надеждой посмотрела на меня.

— Хорошо, Сильвер, — поспешил я на помощь, — отдельная каюта, два «Мохито» и орешки для начала!..

— Я не пью… — тихо сказала Мария, и это было ее последнее возражение за вечер.

Мы пили ледяной «Мохито» и танцевали, ели обжигающие бурритос с тунцом и авокадо и снова танцевали. Мария оказалась изумительной танцовщицей, горячей и страстной. Я чувствовал, что обоюдное желание нарастает в нас, как цунами, надвигающееся на берег.

Поэтому когда Мишка, улучив момент, шепнул мне, что машина ждет нас у крыльца, я воспринял его слова, как естественное продолжение прекрасного вечера.

— Едем ко мне, — просто сказал я, когда закончился очередной танец.

— Конечно, милый! — кивнула она, и мы надолго слились в поцелуе.

Господи, как же нам было хорошо!..

Поздно ночью, когда Мария, утомленная, со счастливой улыбкой на припухших губах, уснула, по-детски разметавшись на постели, я тихо встал, прошел на кухню и включил плиту. Давняя дурацкая привычка — пить кофе на ночь — напомнила даже теперь. Ожидая, пока чайник закипит, я вышел на балкон.

Июньская ночь — это особенное состояние природы. Причем неважно где: в Сибири или в Крыму например. Первый месяц лета потому и первый, что в это время природа, проснувшаяся от долгой зимней спячки и оглядевшаяся, запускает на полную катушку свои могучие жизненные силы. Не знаю, как в тропиках, а у нас июнь — главный месяц цветов. Цветет все, даже ветла. И хотя растения Сибири не отличаются завидным разнообразием, но когда распускаются кисти нежной сирени, когда белой пеной покрываются ветви черемухи и благоухает розовый ореол яблонь — наступает время любви! Это тихое безумие захватывает буквально всех: воркующие голуби, поющие скворцы, скулящие собаки, завывающие коты — это июнь! Враки, что коты орут только в марте. У нас они ищут невест как раз в июне…