— Хочу, — горячо отозвался Димка.

— Значит, договорились?

Димка согласно кивает.

Теперь Вестенберг часто приезжает в Стрелки. У него здесь целое пионерское звено: мальчишки из его бывшего класса. Все горячие, порывистые, готовые выполнить любое его задание. Собрали два пулемета, четыре автомата, пятнадцать винтовок. Густо смазали их солидолом, завернули в тряпки и спрятали в тайнике. Оборудовать его и правильно хранить оружие, уберечь от ржавчины, помог Александр Максимович — отец Димки.

Через некоторое время Вестенберг решил перевезти оружие, собранное в районе Углов, в Прошки. Мишка подготовил место на своем складе и пришел за Владимиром Иосифовичем, чтобы поехать вместе. Вдвоем удобнее. И грузить, и уложить его будет легче. Да и в дороге всякое может случиться.

— Возьмите и меня с собой, — стал проситься Людвиг Геродник, — авось и пригожусь.

Людвиг прибыл из Освеи к Вестенбергу с особым поручением. Надо было составить на немецком языке листовку для распространения среди солдат гарнизона. Ему над окучил а однообразная работа «почтальона и курьера», как он в шутку называл обязанности связного. Парню хотелось делать что-то большее.

— Хорошо, поедешь с нами. Только имей в виду, что твое возвращение в Освею задержится на сутки, — согласился Владимир. А про себя подумал: «Еще один человек — даже лучше».

— Не беда, — сказал Людвиг, — зато командировочных получу больше.

Веселый парень, этот Геродник. С ним в пути скучать не будешь.

Выехали в середине дня, и в Стрелки добрались только к вечеру. Дорога плохо наезжена, а путь длинный. Сразу повернули к домику на отшибе, где живет кузнец. В отличие от первого раза, Александр Максимович встретил сдержанно. Даже как-то холодно. Только Димка заметно обрадовался, быстро прибежал из другой комнаты. Но и он не предлагает раздеваться, а стоит у порога и неловко топчется на месте.

— Немцы, — тихо сказал Димка, — ночуют сегодня в деревне.

— Можно подумать, что целая дивизия! — неожиданно вспыхнул кузнец. — Всего-то три немецких солдата, если не считать шоферов, да два жалких полицая и уже вся деревня в страхе. А вы, значит, только с мальчишками секреты разводите?..

Никогда еще Александр Максимович не был таким разгневанным. Обычно спокойный, уравновешенный, он был неузнаваем. Оккупационные власти ввели налог, заставили сдавать теплую одежду, обувь. Кому хочется расставаться с годами нажитым добром? Тем более сдавать это врагу?

А сегодня случилось такое, что было похоже на открытый грабеж. В деревне остановились три вражеские автомашины. Они везли обмундирование и продукты. И вот старший этой группы — пожилой фельдфебель — решил проявить инициативу. Оставив машины под охраной шоферов, он с солдатами и полицаями стал обходить двор за двором и хватать все, что попадалось под руку, — свинью или курицу, лежащее на виду сало, кринку молока или каравай хлеба.

В дом к кузнецу оккупанты почему-то не зашли. К вечеру они порядочно устали от «работы» и прекратили сбор продовольствия. Но Александр Максимович клокотал от негодования, словно обобрали не других, а его самого.

— Уничтожить этих разбойников! — выслушав рассказ кузнеца, не выдержал Людвиг.

— Только без горячки, — успокоительно сказал Вестенберг, — у нас другая задача. К тому же не забывай: мы еще не партизаны, живем в деревне.

— Наша деревня далеко, — поддержал предложение и Мишка, — а тут… Пусть ищут ветра в поле.

— Владимир Иосифович, давайте ударим по этим гадам! — робко просит Димка.

Александр Максимович строго посмотрел на сына.

— Не твоего ума дело, — сказал он ворчливо, но тут же добавил: — А вообще, не мешало бы их проучить. Только тихо.

Окончательное решение зависит от Владимира Вестенберга. Он хорошо знает, с каким риском сопряжена эта диверсия, если даже и пройдет успешно. Под боком, в Кохановичах и Освее, фашистские гарнизоны. Услышат первые выстрелы — сразу будут здесь. А что они сумеют сделать втроем, ну пусть вчетвером? Пускай даже вооружат пять — десять мальчишек — устоят ли они против десятков гитлеровцев?

— Гарнизоны близко… — начал Вестенберг.

— А мы немцам из Коханович и Освеи дорогу отрежем, — перебил Димка, словно наперед зная, что скажет его бывший учитель, — сожгем мосты, и они не проедут. Бензин у нас есть. В Лабутовке, в лесу.

Димкино предложение довольно-таки убедительное. Но им категорически запретили заниматься диверсиями. Вестенберг молчит, думает: «Вот и с самолетом едва не засыпались. Но, может быть, все-таки правильно говорит Мишка?..»

— А что, Иосифович, — поддерживает теперь уже сына Александр Максимович. — Димка, пожалуй, прав. Без мостов, по глубокому снегу немцы к нам не скоро доберутся. Ну, а если и пожалуют — припишем все незнакомым партизанам.

— Да что тут думать! Ликвидировать этих мародеров — и весь разговор, — заключил Геродник. — А машины сжечь!

— Не надо горячиться, друзья, — спокойно сказал Вестенберг. — Не так все это просто, как вы думаете. Если мы убьем этих «заготовителей», фашисты сожгут деревню, расстреляют из-за нас ни в чем не повинных людей.

Доводы Владимира Вестенберга охладили пыл ребят, озадачили и Александра Максимовича. Все задумались.

— Ну, тогда надо отнять хоть награбленное, — предложил хозяин дома. — Нельзя же позволять этим негодяям делать все, что им вздумается.

— Что ж, рискнем, — соглашается наконец Вестенберг, — только сначала два условия. Во-первых, вы, Александр Максимович, в этом деле не участвуете. Заметит кто-нибудь — не миновать беды. Во-вторых, Димка и его друзья обеспечивают нас только оружием, которое мы берем с собой.

— Можно и так, — тихо говорит кузнец.

— А кто укажет вам дома, где ночуют немцы? — с надеждой спрашивает Димка.

— Хорошо, ты пойдешь с нами, — подумав, сказал Владимир Иосифович.

Начали действовать сразу, как стемнело. Мальчишки из Димкиной группы с помощью Вестенберга, Людвига, Мишки и Александра Максимовича перенесли оружие из тайника и уложили в сани, хорошо замаскировав его сеном. Себе оставили только то, что было нужно для самообороны.

И вот, крадучись огородами, от дома к дому перебегают трое парней. Впереди — пятнадцатилетний мальчуган. Это Димка. Он ведет их к тем домам, где заночевали фашисты. У дороги, напротив них, силуэты автомашин. Часового там не видно. Неужели отправился спать?.. Вдруг на крыльце одного из домов что-то шевельнулось и снова замерло. Часовой! Пристроился в тихом месте, где нет ветра.

Понаблюдали…

— Обойдем дом сзади, с двух сторон, — шепотом объяснил Вестенберг, — часовой смотрит вперед, на машины, по сторонам почти не оглядывается. Главное — действовать без шума.

План оказался удачным. Часовой был быстро обезоружен. Тронули входную дверь, она легко поддалась. Видимо, чтобы не будить всех при смене часовых, немцы изнутри не закрылись.

— Теперь, Дима, домой! — приказал Вестенберг.

Димка шмыгнул в соседний двор, спрятался за углом и стал наблюдать. Он видел, как Вестенберг, Людвиг и Мишка тихо вошли в ту дверь, возле которой был часовой, а через несколько минут вышли, ведя перед собой пять полураздетых немцев. На улице к этой компании присоединились еще двое. Это были полицейские, ночевавшие в доме напротив. Их ошеломил Вестенберг, осыпав немецкими ругательствами. Сонные, они приняли его за немецкого офицера и не оказали никакого сопротивления. Впрочем, почти не сопротивлялись и немцы.

Группу арестованных комсомольцы повели в конец деревни. Все они дрожали от холода и страха, с опаской посматривали на своих конвоиров. Возле небольшой речушки, за которой начинался овраг, остановились.

— Мишка, обрежь у них пуговицы на брюках, — приказал Вестенберг.

Когда это было сделано, Владимир Иосифович сказал по-немецки:

— Запомните и передайте своим. Грабить мирное население мы не позволим никому! Повторится такое еще раз — пеняйте на себя.

Потом повторил сказанное по-русски.

— А теперь — марш отсюда! — скомандовал Вестенберг трясущимся от страха немцам и полицейским.