С рождением Пабло статус Лизы в группе заметно повысился, поскольку она стала проводить больше времени рядом с Бетховеном. Новое положение Лизы в семействе благотворно сказалось на ее дочери Квинс, которой к моменту рождения Пабло исполнилось сорок девять месяцев. По сравнению с другими членами группы Квинс больше времени проводила, обхаживая Бетховена, что резко улучшило ее социальное положение и упрочило семейные узы с единокровными братьями и сестрами.
Через полгода после рождения Пабло Бетховен оплодотворил Пентси. Спустя несколько месяцев поведение и личность этой самки в возрасте восьми лет и девяти месяцев претерпели заметные изменения. Она почти прекратила общение с остальными членами группы и проводила время, сидя с краю рядом с матерью Маркизой. Через три месяца после начала беременности Пентси началась менструация у Маркизы, и она зачала от вожака. Она родила в декабре 1975 года, но ее детеныш прожил всего лишь один день. Несмотря на тщательные поиски на территории группы, нам так и не удалось найти его тело.
Первый отпрыск Пентси, внук Маркизы по имени Банджо, родился в октябре 1975 года. Внешне детеныш выглядел вполне здоровым, хотя хныкал и скулил не в пример больше, чем остальные новорожденные. Отсутствие материнского опыта у Пентси проявлялось в неумении обращаться с ребенком. Новые обязанности, которые легли на ее плечи, казалось, приводили самку в замешательство и расстройство.
Банджо было три месяца, когда Маркиза по неизвестным причинам потеряла своего однодневного ребенка. Тогда Маркиза стала искать близости с Пентси, для которой поддержка матери оказалась как нельзя кстати при ее антагонистических отношениях с кланом Эффи. Ссоры возникали все чаще, вероятно, потому, что Эффи в пятый раз понесла от Бетховена. Главенствующая самка все чаще проявляла нетерпимость к попыткам Маркизы и Пентси полностью завладеть вниманием Бетховена.
Усилившиеся трения внутри группы стали явными после грубой стычки между группой 5 и неизвестной окраинной группой в апреле 1976 года. Место их встречи было залито кровью, и повсюду виднелись клочья шерсти серебристоспинных самцов, лужи жидких экскрементов и множество поломанных веток. Следуя за убегавшей группой, я вышла на нее и с ужасом обнаружила, что у Бетховена где-то возле локтя торчала правая плечевая кость, окруженная обнаженными связками и соединительной тканью. Икар, которому в то время было четырнадцать лет, помогал отцу в ожесточенной схватке, поскольку я насчитала у него восемь ран от укусов на руках и голове.
Бетховен, которому, по моим подсчетам, должно было быть около сорока семи лет, попадал во все большую зависимость от Икара, помогавшего ему в стычках с другими группами или одинокими серебристоспинными самцами. Поскольку Икар становился половозрелым, он начал искать встреч с другими группами, возможными источниками молодой самки для него. Что касается Бетховена, то его гарем сформировался уже давно, и его совсем не интересовали чужие группы. Объединение сил отца и сына было оптимальным как для стареющего Бетховена, который явно нуждался в поддержке, так и для Икара, который таким образом приобретал ценный опыт встреч с чужаками. Однако благодаря тесным родственным узам Бетховен все же сохранял главенство над Икаром.
Несколько недель после кровавой стычки Бетховен с Икаром отлеживались, склонив головы друг к другу во время долгих дневных привалов, и урчали, как бы выражая друг другу сочувствие по поводу полученных ранений. У сына раны зажили гораздо быстрее, и Икару вскоре надоели эти долгие передышки, в которых столь нуждался Бетховен. Молодой серебристоспинный самец в сопровождении части членов группы 5 часто отходил в сторону от дневных гнезд метров на тридцать на кормежку. Бетховен оставался один и сидел, склонив набок голову и прислушиваясь к звукам, издаваемым его сородичами, как старик, прильнувший ухом к радиоприемнику с севшими батарейками. Иногда, вспомнив о своей роли вожака и семейного арбитра, он вставал и подходил к группе. Конечно, если бы Икар вынашивал какие-либо мысли о насильственном захвате власти в группе, шестимесячный период выздоравливания отца представлял для этого идеальные возможности.
Пока Бетховен поправлялся, случалось, что Икару кружил голову его повысившийся престиж в группе, и он начинал дико скакать среди самок. Пентси была излюбленной мишенью провокационных выходок Икара каждый раз, когда Бетховен оставался в одиночестве у дневных гнезд. Маркиза помогала Пентси защищать ее беспомощного малютку Банджо от наскоков и угроз Икара, Эффи и ее двух отпрысков по имени Пак и Так. Совместными усилиями Пентси и Маркиза успешно снижали напряженность в группе, держась метрах в тридцати от других ее членов, и прежде всего от Икара. Маркиза была единственным членом группы 5, не состоящим в кровном родстве с Икаром, единоутробным братом Пентси. Не исключено, что на Пентси переносилось отношение Икара к Маркизе, которую тот не смел трогать из-за ее давней связи с Бетховеном.
К тому времени, когда Банджо исполнилось шесть месяцев, Пентси превратилась в опытную мамашу и умело таскала его на руках, прижимая к груди и защищая от осатаневшего Икара. В большинстве случаев матери носят своих детей на брюхе примерно до четырехмесячного возраста, а потом предпочитают таскать их на спине. Из-за нападений на Пентси было понятно, почему она таскала Банджо спереди — он был менее заметен. Поэтому, когда я однажды не разглядела Банджо, меня это не обеспокоило. К тому же Пентси была частично скрыта зарослями, где она питалась вместе с Маркизой в удалении от остальной группы. Но через три дня стало очевидно, что Банджо исчез — Пентси вела себя столь же бесшабашно, как три года тому назад Бравадо после смерти Кэрри.
Мы с африканцами предприняли тщательные поиски пропавшего малыша — это было равноценно поискам иголки в стоге сена. Ночь за ночью мы возвращались в лагерь ни с чем, хотя каждый из нас ежедневно прочесывал территорию площадью в квадратный километр в непосредственной близости от того места, где группа находилась на протяжении семи дней и после исчезновения Банджо. Нам встречались только признаки стычек между группами в виде сломанных веток и жидких экскрементов. Но мы не обнаружили никаких следов, ведущих на территорию группы 5, свидетельствующих о возможной встрече с иной группой.
Чтобы не оставить нерешенной тайну исчезновения еще одного детеныша, как в случае сына Маркизы, я решила собрать экскременты горилл из ночных гнезд за целую неделю. Банджо не мог исчезнуть без следа, а я пока не обращала внимания на экскременты. Меня бросало в дрожь от мысли, что гориллы могли заниматься каннибализмом, хотя подобное отмечалось среди живущих на воле шимпанзе. К тому времени я уже работала с группой 5 девять лет и могла безошибочно опознать обитателя ночного гнезда по экскрементам, конструкции гнезда и его положению относительно соседних гнезд.
Мы притащили в лагерь рюкзаки, наполненные пометом в мешочках с бирками, где были указаны все данные и дата отбора проб. Затем приступили к трудоемкому процессу промывания через сито каждой кучки в ручье Кэмп-Крик. На эту кропотливую работу в поисках ключа к разгадке таинственного исчезновения Банджо мы потратили не один день. И только через неделю нам стали попадаться мельчайшие остатки костей и зубов в помете из ночных гнезд Эффи и ее восьмилетней дочери Пак. Правда, количество найденных остатков костей и зубов составляло ничтожную долю скелета детеныша гориллы. Наша работа осложнилась тем, что мы обнаружили волоски детской шерсти только в помете Эффи и Пак, у которых в то время не было детенышей.
В дальнейших попытках разгадать тайну пропажи малыша, который был слишком молод, чтобы выжить без матери, мы собрали весь помет с троп, исхоженных гориллами за семь дней до и после исчезновения Банджо. Более тщательное просеивание с промывкой в Кэмп-Крик позволило собрать дополнительные останки. К сожалению, помет с троп труднее отнести к тому или иному животному, нежели экскременты из гнезд, но яблоки с кусочками скелета были похожи на те, что мы взяли из гнезд Эффи и Пак. Когда все пробы были просеяны и промыты, у нас оказалось в общей сложности сто тридцать три кусочка костей и зубов, которые, если их сложить, едва бы составили мизинец детеныша. Столь малое количество обломков не могло дать ответа на вопрос, куда делась остальная часть тела, и поэтому нельзя с уверенностью утверждать, что Банджо оказался жертвой каннибализма. Хотя я до сих пор не исключаю такую возможность. Максимальное количество остатков костей и зубов в экскрементах из гнезд и с троп пришлось на первые два дня после пропажи Банджо. Этого я тоже не могу объяснить.