Затем, к полному нашему изумлению, малышка снова высвободилась из рук Джона и вернулась к Так и Эффи. На этот раз я не пыталась остановить ее. Видно, Бон-Анэ твердо решила стать вольной гориллой.

Так и Эффи сразу же возобновили истязания Бон-Анэ, и она снова начала орать. Мне было мучительно видеть жестокость самок группы 5 и невыносимо слышать крики малышки. Крики заставили Бетховена примчаться к дереву с угрожающим рыком, Эффи и Так пустились наутек. Потрясенная Бон-Анэ направилась прямо к старому самцу, который с интересом обнюхал ее, но не раскрыл объятий в ответ на ее тщетные попытки найти убежище в его руках. В это время снова полил дождь, и Бетховен повернулся спиной к малышке, стараясь укрыться от него в зарослях. Насквозь промокшая и дрожащая от холода маленькая Бон-Анэ прижалась к его массивной серебристой спине.

Когда дождь поутих, остальные члены группы 5 стали подходить к маленькой незнакомке и обнюхивать ее. Присутствие детенышей, видимо, приободрило Бон-Анэ. Она забралась в самую середину, присела и стала невозмутимо есть. Мы почти потеряли малышку из виду, когда гориллы окружили ее, стали важно похаживать вокруг нее и бить себя в грудь, как бы пытаясь вызвать у детеныша ответную реакцию. Вдруг среди животных оказался Икар со сжатыми губами, который разогнал малышню угрожающей походкой. Он направился прямо к Бон-Анэ и потащил ее за руку через заросли. Эффи и Так подбежали к молодому самцу и вместе с ним стали издеваться над малышкой, сбивая ее с ног всякий раз, как она пыталась подняться. Их издевательства в присутствии Икара стали еще более грубыми. Он безжалостно выхватил Бон-Анэ из рук самок и пробежал метров пять, держа ее в зубах. Дитя закричало от страха. Ее крик заставил Бетховена и остальных горилл кинуться к Икару, который сразу же выпустил малышку и убежал.

Моя благодарность Бетховену за его вмешательство скоро улетучилась. Не прошло и минуты, как старый вожак ушел вниз и стал кормиться сам по себе. Можно было подумать, что возраст уже не позволял ему гоняться за Икаром. К тому же возможность снова стать отцом уже не светила Бетховену, если учесть, что две его самки, Маркиза и Эффи, вряд ли станут восприимчивыми в половом отношении в ближайшие три-четыре года. Ответственным за продолжение рода теперь стал Икар.

С уходом Бетховена Икар вернулся и вместе с Так снова принялся терзать Бон-Анэ. Мне с Джоном показалось, что они хотели как можно дольше растянуть мучения малышки ради собственного удовольствия. Наконец Бон-Анэ оставила всякие попытки к сопротивлению. Она легла на землю, перестала двигаться и издавать какие-либо звуки. Она признала свое полное поражение.

Икар в последний раз постучал себя по груди, схватил ее, потащил вниз и бросил на землю, завершив свое выступление короткой пробежкой и еще одной серией ударов в грудь. Каким-то чудом Бон-Анэ удалось доползти до нашего дерева, но ей не хватало сил вскарабкаться на него. Пораженная небывалой жестокостью животных группы 5, я не сразу спустилась ей на помощь. Тем не менее мне удалось взять ее на руки и передать Джону. До того как Икар и Так вернулись к дереву и стали угрожающе взирать на нас, Джон спрятал Бон-Анэ под куртку. Нам только оставалось молиться и надеяться, что малышка звуками не выразит своего обычного недовольства лишением свободы. У меня не было никаких иллюзий, что если Икар услышит ее крики, то залезет на дерево и силой отберет ее у нас.

Четверо подростков группы 5 бегали вокруг дерева и залезали на него, пытаясь найти Бон-Анэ. Когда они проскальзывали мимо меня, я отгоняла их щипками и ударами, пока Икар не смотрел в мою сторону. Удивленные столь необычным обращением, животные несколько отпрянули от меня, но не отказались от намерения отыскать незнакомку. Я благодарила судьбу за то, что спрятанная малышка не выдавала себя движениями или звуками. Икар же разбросал подростков в разные стороны и сам полез на дерево. Никогда не забуду ощущения страха, который я испытала, когда совсем рядом ощутила горячее дыхание молодого самца и его голова оказалась в нескольких сантиметрах от меня. Поскольку мы с Джоном находились выше его — и нас было двое, — Икар не посмел продолжать поиски Бон-Анэ.

Целый час Икар и Так дежурили у дерева, издавая лающие или хрюкающие звуки при малейшем нашем движении. Шерсть на макушке самца стояла дыбом, от него исходил резкий запах, свидетельствующий о крайнем напряжении. Обе гориллы неоднократно позевывали, обнажая все зубы и быстро раскачивая головы из стороны в сторону.

У меня создалось впечатление, что они хотели напасть на нас, но им не хватало смелости, поскольку не решались забраться на дерево, где сидело два человека. Не припомню, чтобы когда-либо чувствовала себя столь беспомощной.

Несколько раз Икар давал выход своим чувствам, бросаясь напролом вниз сквозь заросли, ломая их и ударяя себя в грудь. Но всякий раз он возвращался в исходную позицию. Прошло около часа, и остальные гориллы отправились на кормежку. Икар и Так было последовали за ними, но вскоре вернулись и снова подозрительно уставились на нас. И только когда эта парочка окончательно скрылась из виду в густых зарослях метрах в десяти от нас, Джон слез с дерева и побежал верх по склону с малышкой под курткой, не издавшей ни единого звука. Минут через пять за ними последовала и я, ожидая, что в любой момент подвергнусь нападению сзади. В тот вечер Джон признался, что и его также обуревал страх. Мы позволили себе расслабиться, только проделав получасовой путь от места встречи с группой. Неблагоразумное поведение Так и особенно Икара свело на нет достигнутое за столько лет взаимопонимание между нами. Трудно сказать, было ли подобное проявление ксенофобии Икара столь же неожиданным для него, как и для нас.

Вернувшись в лагерь, мы насухо вытерли Бон-Анэ и поместили в клетку для сна, где находились ее любимые коробки с фруктами. Раны у нее оказались легкими, и она была рада снова попасть в привычную среду.

Через 20 дней раны Бон-Анэ полностью зажили, и она была успешно внедрена в группу 4. Поскольку прочные родственные связи в ней отсутствовали, малышка сразу же легко вжилась в группу, состоявшую из двух взрослых горилл родом из окраинной группы, трех самцов-старожилов — Битсми, Тигра и Тита, — а также молодого серебристоспинного вожака Пинатса, которому в то время было около восемнадцати лет. Не прошло и часа с момента встречи с приемной семьей, как Бон-Анэ уже резвилась с Тигром. Ему тогда было пять с половиной лет. Так Бон-Анэ наконец стала вольной гориллой.

На протяжении года Бон-Анэ была полноправным членом группы 4 под предводительством Пинатса, ее защищали и ласкали все члены семейства. В мае 1981 года, после длительного периода ливней с градом, она подхватила пневмонию.

В связи со смертью Бон-Анэ возникает вопрос, стоило ли ее вообще выпускать на волю. Мой ответ на этот вопрос безоговорочно утвердительный. Можно было бы возразить, что, если на воле осталось всего лишь около двухсот сорока горных горилл, не лучше ли было отправить ее в зоопарк, где пленницу экспонировали бы как редкое животное. К тому же в зоопарках мира нет ни одной горной гориллы, которая выжила в неволе, поэтому, если бы даже Бон-Анэ свыклась с жизнью за решеткой, у нее не было ни малейшей возможности продолжить род. На воле такой шанс у нее был. Кроме того, Бон-Анэ умерла свободной.

Я слишком хорошо помню фотографии Коко и Пакер, снятые во время их долгого заключения в кёльнском зоопарке, которые запечатлели состояние депрессии, несмотря на то что обезьянки находились вдвоем и могли утешить и приласкать друг друга. Мне не хотелось, чтобы Бон-Анэ испытала горечь неволи, как Коко и Пакер ради каких-то двух-трех лет безрадостной жизни. Будучи принятой в группу, где она прекрасно прожила целый год, Бон-Анэ доказала, что и пойманных горилл можно успешно возвращать в естественную среду, если найти подходящую группу вольных животных. Уверена, что вытекающие из этого выгоды, включая возможность продолжения рода, значительно перевешивают риск, связанный с выпуском на волю. В случае Бон-Анэ причиной смерти стали исключительно неблагоприятные условия погоды, хотя браконьеры представляли собой более серьезную угрозу.