А вот Жермена де Сталь выбрала для себя Швейцарию, и между ними завязалась оживленная переписка.

В одном из писем он написал ей:

Я принял решение и зарезервировал себе место на американском корабле. Я отплываю в субботу. <…> Америка — хорошее убежище. <…> В тридцать девять лет я начинаю новую жизнь[115].

И в самом деле, 1 марта 1794 года Талейран поднялся на борт корабля «Уильям Пенн», направлявшегося в Филадельфию. Но предварительно, чтобы набрать денег, он продал свою библиотеку, выручив за это 750 фунтов. Кроме того, он занял 8338 долларов.

Однако сразу отплыть не удалось из-за погодных условий, и морское путешествие реально началось лишь 3 марта. А за два дня до этого Талейран написал Жермене де Сталь:

Вот последнее письмо, которое я пишу в Лондоне; завтра утром я должен быть на корабле. Уезжая, моя дорогая, я хотел бы, чтобы вы знали, что единственное удовольствие, которое я теперь буду иметь, это получение писем от вас. <…> Сделайте все возможное, чтобы вырвать мадам де Лаваль из нашей ужасной Франции. <…> Я вернусь тогда, когда вы, оставшиеся, предоставите мне такую возможность. Прощайте, моя дорогая, люблю вас всеми силами моей души[116].

И вот через 38 дней «Уильям Пенн» достиг Филадельфии, столицы южных Соединенных Штатов. При этом первые две недели были по-настоящему ужасными, и Талейран страшно мучился от морской болезни, но потом стало лучше.

Город ему сразу не понравился. Он был весь выстроен из кирпича, и все дома были похожи один на другой. И улицы тоже были похожи одна на другую. Но все это было неважно. Его главная цель «состояла, прежде всего, в том, чтобы как можно быстрее войти в филадельфийское общество. Он хотел сблизиться с политическими лидерами Соединенных Штатов. Однако прием, оказанный французскому эмигранту в Филадельфии, не внушал больших надежд»[117].

Вся беда в том, что представители местного общества знали о репутации Талейрана (она успела пересечь океан) и об отлучении его от церкви. С другой стороны, французы-монархисты, жившие в США, считали его изменником. Эмигранты-якобинцы — тоже. Соответственно, не могло быть и речи о содействии со стороны посланника Франции при американском правительстве.

Францию тогда представлял Эдмон Шарль Жене, тридцатилетний дипломат, прибывший к новому месту своей дипломатической службы, как только Соединенные Штаты заявили о своем нейтралитете в войне в Европе.

Отметим, что гражданин Жене был родным братом знаменитой мадам Кампан, из пансиона которой очень скоро выйдут такие известные дамы, как Полина и Каролина Бонапарт, Гортензия де Богарне и многие другие.

А 22 февраля 1794 года, по решению Комитета общественного спасения, вместо вполне умеренного по своим взглядам Жене в Филадельфию прибыл ярый якобинец Жозеф Фоше. Он люто ненавидел французских эмигрантов-аристократов и сделал все возможное, чтобы президент Джордж Вашингтон не принял Талейрана. Впрочем, занятый своими делами президент и сам «хотел держаться подальше от Франции и ее проблем»[118].

С другой стороны, Талейран сумел установить дружественные отношения с полковником Александром Гамильтоном, министром финансов в правительстве Вашингтона. Этот умнейший человек прекрасно владел французским языком. Их с Талейраном характеры нельзя было назвать похожими, но они все же нашли общий язык и общие интересы. Кстати сказать, именно благодаря Гамильтону Талейран сумел понять, что главная движущая сила американского общества — это «деньги, эти дьявольские деньги, которые используются повсюду»[119].

А вот их-то у него как раз и не было. Точнее, какие-то деньги конечно же имелись, но это была совсем не та сумма, о которой мечтал Талейран и с которой можно было построить что-то грандиозное.

12 мая 1794 года Талейран написал Жермене де Сталь:

Здесь можно заработать много денег, но это могут сделать лишь люди, у которых они уже есть[120].

К сожалению, сам он не входил в их число. Пока не входил…

В своих «Мемуарах» Талейран рассказывает: «В Филадельфии я встретил голландца Казенова, которого я знал в Париже, человека довольно просвещенного ума, но медлительного и робкого, с очень беспечным характером. Он был мне весьма полезен как своими достоинствами, так и недостатками»[121].

Это был Теофил Казенов, человек, тесно связанный с голландским капиталом (он представлял в Америке банк «Holland Land Company»), и через него Талейран вступил в контакт с одним из самых крупных банков Нью-Йорка «Le Roy & Bayard», познакомился с известным бостонским коммерсантом Стивеном Хиггинсоном, с банкиром Конрадом Хотингером и многими другими.

По поручению Казенова Талейран и его друг еще по Национальному собранию Альбер Бриуа де Бомец, также перебравшийся в Соединенные Штаты, совершили поездку по стране. Они побывали в Пенсильвании, в штатах Нью-Йорк, Нью-Джерси и Делавер, за пять месяцев проехав более трех тысяч километров.

Эта поездка оказалась весьма непривычной для двух французских аристократов: полное отсутствие комфорта, ночевки в палатках, общение с охотниками-следопытами и индейцами. В этой поездке они, кстати сказать, задумали операцию «Индия».

Отметим, что «сказочные богатства Индии давно будоражили пылкое воображение Талейрана. Драгоценные камни. Роскошные дворцы с прекрасными женщинами и невиданными яствами. А за всеми этими яркими картинками — баснословные доходы английских и французских торговцев, обосновавшихся на индийской земле»[122].

В результате друзья, узнавшие, что в Индии легко можно получать прибыль в 500 процентов, даже начали готовиться к поездке туда, и специально купленный для этой цели корабль «Азия» уже был нагружен всевозможными товарами на 15 тысяч долларов. Но Талейран в Индию не поехал, а вот Бриуа де Бомец не стал менять планов: 27 мая 1796 года он вместе с женой (дочерью генерала Нокса, благодаря которой он получил американское гражданство) отплыл в Калькутту. Через пять с половиной месяцев «Азия» была уже в устье Ганга, но в Индии отважный француз сразу же оказался в тупике. Товары, что называется, «не пошли», на возвращение корабля в Америку нужен был кредит, а получить его не удалось. В конечном итоге Бриуа де Бомец так и умер в Калькутте в марте 1801 года.

Что же касается оставшегося в Америке Талейрана, то свою самую крупную сделку он совершил в начале 1796 года. Он купил у одного обанкротившегося финансиста большие участки земли и перепродал их в течение нескольких месяцев. Прибыль Талейрана на этой операции «превысила 140 тысяч долларов»[123].

Как видим, будь то в эмиграции, будь то в другие периоды своей жизни, Шарль Морис де Талейран-Перигор «оставался верен своей главной идее — обогатиться»[124].

Доказательство этому мы находим в письме, которое он написал в сентябре 1795 года мадам де Жанлис. В нем говорилось:

Я совсем не думаю о своих врагах, я занимаюсь тем, что восстанавливаю свой капитал, отдавая этому все силы[125].

В самом деле, Талейран «был буквально “болен” деньгами и вполне вписался в американский образ жизни. Неудачи не обескураживали его, одна авантюра следовала за другой. Но счастье редко улыбалось, и стать миллионером в Америке аристократу-эмигранту не удалось»[126].