С другой стороны, сам Наполеон считал так: «Испанское дело? Талейран в течение двух лет меня терзал, чтобы я его осуществил! Он утверждал, что для этого мне нужно было только двадцать тысяч человек. Не знаю, какое количество записок он мне представил, чтобы доказать это»[310].

Подтверждает эту версию и генерал Арман де Коленкур, который в своих «Мемуарах» пишет: «Я снова видался с Дюроком, который уговаривал меня совершенно прекратить встречи с Талейраном; по его словам, Талейран уже давно в ряде случаев вызвал недовольство императора, в частности теми рассуждениями о войне в Испании, которые он себе позволил, хотя он был один из первых, советовавших императору завладеть испанским троном»[311].

Биограф Талейрана Луи Бастид, специально занимавшийся этим вопросом, делает следующий вывод: «Отставку Талейрана связывали с его оппозицией в вопросе о войне в Испании, и он делал все, чтобы в это верили; но сведения, которые нам удалось собрать, говорят о том, что он, напротив, сам советовал начать эту войну. Слова Наполеона, сказанные им на острове Святой Елены, лишь поддерживают это наше мнение: “Это он подтолкнул меня к войне в Испании, хотя на публике и делал вид, что все было наоборот”»[312].

В связи с этим хотелось бы сказать следующее. Да, Талейран советовал Наполеону, но не начать войну против Испании, а, как пишет сэр Генри Литтон Булвер, «действовать в этой стране»[313].

Это, как мы понимаем, совершенно разные вещи. А что совершил Наполеон?

Решение о вторжении в Испанию он принял сразу после Тильзита и провел он всю «испанскую операцию» настолько бесцеремонно, что поражен был даже такой «непробиваемый» человек, как Талейран.

Главой государства в Испании считался слабовольный шестидесятилетний Карл IV, который был женат на своей кузине Марии Луизе де Бурбон. Он был похож на «толстого ребенка, плохо сложенного, почти бесформенного… наивного до глупости и удивительно ленивого»[314].

Фактически же страной правил любовник королевы Мануэль Годой, ловкий и волевой премьер-министр, «высокорослый и отличавшийся больше выправкой и мощью, чем красотой»[315]. Этот человек «управлял королевством, успокаивая болезненную чувствительность короля и удовлетворяя страстям королевы»[316]. При этом он был крайне непопулярен в народе, что же касается сына и наследника короля, принца Фердинанда Астурийского, так тот его просто ненавидел.

Да, проблема заключалась в том, что Испания вначале отказалась присоединиться к наполеоновской Континентальной блокаде, направленной против Англии. Это, понятное дело, страшно раздражало Наполеона, и он решил поставить на испанский престол своего старшего брата. И вот тут-то Талейрану пришлось «выдержать борьбу с самим собой»[317].

С одной стороны, он считал войну с Испанией пагубной для Франции, с другой стороны, испанскую проблему нужно было как-то разрешать. И тогда он выдвинул хитроумный аргумент: «Испанских Бурбонов возвел на трон в 1700 году самый могущественный из французских Бурбонов Людовик XIV; посему Испания является пусть и богатой, но частью наследия французской монархии, а поскольку правопреемником стал Наполеон, то он должен получить все наследство, то есть не какую-то долю испанской территории, а всю Испанию»[318].

Но Талейрану и в голову не приходило, что Наполеон переиначит его идею по-своему. А тот взял и 27 октября 1807 года подписал в Фонтенбло секретный договор с посланником Мануэля Годоя. После этого он отправил генерала Жюно на завоевание соседней Португалии. Но для этого французским войскам нужно было пройти по территории Испании, и та, согласившись на это, фактически сама напросилась на оккупацию. Талейран потом клялся и божился, что не участвовал в составлении подобного договора. Наполеон же «заявлял, будто Талейран был “вдохновителем” переговоров. Вероятно, они не поняли друг друга»[319].

По словам Талейрана, он не имел в виду завоевание Испании. Он замышлял совсем другое: женить испанского наследника на принцессе из рода Бонапартов и таким образом сделать Испанию «своей».

По этому поводу историк Виллиан Слоон дает следующее объяснение: Фердинанд готов был отказаться от женитьбы на племяннице Годоя, которую ему предлагали, а вместо нее просить руки одной из принцесс де Богарне. Перед Наполеоном стоял вопрос: выполнить ли желание Фердинанда. Талейран при этом высказывался «в пользу ответа в утвердительном смысле»[320].

«Чем именно руководствовался в данном случае Талейран, — пишет Виллиан Слоон, — с точностью определить нельзя. <…> Очень может быть, что и на этот раз его здравый смысл и личные выгоды случайно согласовались друг с другом. Весьма вероятно, что на него влияла императрица Жозефина, положение которой становилось критическим, так как вся семья Бонапартов упорно и открыто требовала развода. <…> Она очень любила хорошенькую свою племянницу, девицу Таше де ля Пажери, и ей было бы очень приятно посадить эту девицу на испанский престол»[321].

После подписания договора в Фонтенбло Талейран жаловался своей доброй знакомой мадам де Ремюза: «Он всегда начинает подозревать меня в измене, как только я заговариваю о сдержанности. А если он перестанет доверять мне, вы увидите, в какие несуразные и безрассудные действия он нас всех втянет. Но я буду до конца не спускать с него глаз. Я посвятил себя созданию его империи, она является моим последним детищем, и пока у меня остается хоть малейшая надежда на то, что мои планы осуществятся, я не намерен складывать руки»[322].

То, что Наполеон «закрутил» в Испании и Португалии, Талейран считал авантюрой, которая рано или поздно приведет Францию к катастрофе. В самом деле, наглая агрессия французов на Пиренейском полуострове породила новое и очень неприятное для Империи обстоятельство: Англия перенесла войну с Францией с морей на континент, и с этого момента полуостров стал «незаживающей занозой» Наполеона.

Конечно, поначалу все там шло очень даже хорошо. Армия генерала Жюно, прошагав через всю Испанию, вторглась в Португалию и вскоре заняла Лиссабон, за что ее командующий получил титул герцога д’Абрантес. Потом, уже в 1808 году, французы подошли к Мадриду. При этом Наполеон «полагал, будто Испания только и ждет, чтобы он ее завоевал»[323].

Но император ошибался. Испанцы возмутились и сначала обратили свой гнев на Мануэля Годоя. Началось народное восстание, и узурпатор едва спасся от расправы. Соответственно, Карл IV отрекся от престола в пользу своего сына Фердинанда. 2 мая французы устроили массовое побоище на улицах Мадрида, а потом Наполеон пригласил обоих Бурбонов на встречу с ним в городе Байонна, то есть на французской территории. Это была ловушка: приехав в Байонну, Карл, Фердинанд и все сопровождавшие их лица были арестованы, а в Мадриде был поставлен на престол Жозеф Бонапарт. Ошеломленные испанские Бурбоны вынуждены были отречься от всех своих прав.

По этому поводу Талейран произнес весьма интересную фразу: «On s’empare des couronnes, mais on ne les escamote pas»[324].