Я совсем забыл дом. Забыл тот душный город, из зловония которого меня вытащило командование. Пятнадцать дней назад я проклинал их. Они дали мне шанс. Редчайший шанс. Но они не оставили мне выбора. Идти против системы было безумием. А, что же здесь? Здесь это выглядит не так безумно.

Четыре дня назад мы приземлились на одном маленьком клочке суши. Под кронами пальм и деревьев мы нашли небольшое селение. Раньше там была деревня аборигенов, но они ушли. Их место заняли обычные дезертиры. Среди них были и те бунтари, скинувшие слабовольного полковника. И другие ребята. Кто-то ушел по своей воле. У кого-то и иного выбора не было. Эти парни отделились от цивилизации. Здесь, в этом погибающем раю они в ней не нуждались. Все необходимое привозили сердобольные патрульные, чтящие законы солдатского братства. Даже среди предателей. Хотя, я бы не назвал это предательством.

– Вам хорошо здесь? – спросил я у одного из них. Он был одет в военные штаны и грязную белую майку. На шее висели бирки, расписанные местными иероглифами.

– Не знаю. Но здесь спокойно. Здесь ничто и никто не мешает нам. Здесь мы можем спокойно существовать. Пока рядом не проплывет катер разведки.

Особисты не жалели их. На следующий день мы вновь пролетели над этим островом. Но деревня горела. А на горизонте медленно растворялся силуэт катера.

Здесь никто не желает сражаться. Само место не располагает к кровопролитию. Сначала это списывалось на дефицит боеприпасов. Я и сам так считал, пока вчера мы не наткнулись на катер Конфедерации. Вернее, сами конфедераты наткнулись на наш винтокрыл, когда мы укрывались от бури на одном из островов.

Капрал и сержант укрывались под тентом. Кир бродил по острову. Я лежал под кроной древа. Брайан и Стен дежурили на пляже. Наступал вечер, и буря утихала. Когда сквозь причудливое переплетение стволов пальм я заметил металлический блеск. Забыв про морось и холод, я выскочил из-под древа и бросился к пляжу.

Серый катер конфедератов почти сливался с холодной синевой того вечера. Солнце все еще было закрыто тучами, и тот блеск был лишь сигналом прожектора. Катер стоял в пятидесяти метрах от береговой линии, а у самого берега мирно покачивалась лодка. В ней сидел один из пехотинцев с алым крестом на рукаве. Он задумчиво глядел куда-то в морскую даль, устало опершись локтем о станок пулемета. Еще двое стояли на берегу, о чем-то разговаривали с нашими ребятами. Что-то холодное зашевелилось в спине. Я дрожащими руками схватился за рукоять пистолета, заткнутого за пояс. В этот момент конфедераты увидели меня. Устало улыбнулись и приветливо махнули рукой. Брайан рассеяно оглянулся, Стен положил в карман подаренную пачку сигарет. Потом они отчалили и вернулись на катер.

Они сами устали от всего этого. Никто не хочет воевать. Никто не хочет зря проливать кровь. Ее здесь уже достаточно. Так почему бы просто не дать этому месту увянуть, и медленно погрузиться в пучину бесконечности? Почему мы судорожно хватаемся за этот клочок, огрызаясь на своих, якобы, врагов?

– Сегодня проверим квадрат 2-5, шестой и седьмой…

– Седьмой закрыт, позавчера проводили сброс напалма…

– Шифровки?

– Да, ночью не спится, сижу у станции…

Сержант усмехнулся и сел в кабину пилота. Капрал сидел на краю пассажирской кабины, свесив одну ногу за борт, и усталыми и грубыми руками держа в руках вонючий от смазки автомат. Брайан и Стен дремали в кабине. Кира все еще не было.

– Осталось отсеять не так уж много. Еще несколько островов. Думаю, завтра-послезавтра мы доберемся до этого тигра…

Капрал запнулся.

– А дальше дело за винтовкой? – ядовито ухмыльнулся я.

Капрал лишь махнул рукой.

– Мне самому не нравится эта война. Мне не нравится все, начиная от положения дел, заканчивая шишками в штабе. Но мы не можем ослушаться.

– Дезертиры…

– Они знали, на что шли. У них никого не осталось на материке, и терять им было нечего. У меня беременная жена. При всем желании, я не могу противиться воле командования, простите док.

– А сержант?

– Сержант уже давно забыл, кем был на родине. Стерлось…

Я прекрасно понимал его. Похожая амнезия постепенно заглатывала и меня.

– Мы все смертники?

– Я не знаю. Да и не хочу ничего. Устал. Слишком устал. Мне все это надоело. Все. Хочется просто плыть по течению реки, закрыв глаза и наплевав на все.

– Даже если река оборвется водопадом?

– Даже так.

Сержант тяжело закашлялся, крутя верньеры на панели приборов. Окошко радара мигало чистой зеленой гладью.

– Кир идет, заводи мотор…

Винт над моей головой принялся медленно раскручиваться, с гулом разрезая воздух. Я поспешно схватил рюкзак и залез на борт. Кир уже был в пятидесяти метрах от машины, и неспешно поднимался на холм, где мы остановились на ночь.

Я прижался к еле нагретому борту кабины, опершись щетиной щеки на гладкую сталь. Винт раскрутился и разгонял вокруг себя потоки воздуха. Трава на холме стремительно заколебалась и прижалась к земле. Кир пригнулся, защищая лицо от резких потоков воздуха.

В этот самый момент, что-то разорвалось у меня над головой. Что-то резко дернуло за шиворот и ударило о пол кабины. Токи горячего воздуха взмыли вверх над винтокрылом, продувая кабину. За креслом пилота отчаянно матерился сержант. Сначала я не понимал причину его стонов. Потом он убрал руки с лица. Все лицо превратилось в кровавую кашу.

Что- то щелкнуло в голове. Я посмотрел на окно в кабине пилота. Стекло было разбито на тысячи осколков. Большая часть угодила в сержанта. Остальные разлетелись по нашему отсеку. Несколько оцарапали скулы и лоб рядовых. Еще пара застряла у меня в волосах. Капралу повезло, волна скинула его на землю. Сейчас он спешно отряхивался, подсаживая Кира и забираясь на место сержанта.

Как быстро здесь все меняется. Где эта грань между раем и адом? В одиночном выстреле?

– Матерь божья… – еле слышно пролепетал капрал, отодвигая сержанта в наш отсек. – Кир, обработай. Кто ни будь засек агрессора?

Еще один взрыв. Машина вздрогнула. По фюзеляжу начали барабанить комья земли, перемешанные с травой. В этот раз взорвалось на склоне, в десяти метрах от нас. Пара осколков с громким скрежетом срикошетили о винтокрыл и взрезали почву.

– Двадцатка! Море! Три часа!

Капрал уже успел научить меня ориентироваться по циферблату. Согласно крику Стена, по нам стрелял патрульный катер, остановившийся у побережья. Двадцатка… такой калибр был установлен на имперских катерах…

– Твою мать, чертовы полосатики, совсем двинулись мозгами! – капрал схватился за ручку управления и потянул ее на себя. Привычный гул и легкая вибрация. Могучая машина медленно и неуверенно поднимается в воздух. На катере заметили наш взлет весьма оригинально. Застрекотал пулемет, и пули со звоном обрушились на обшивку, пробивая здоровенные дырки размером где-то с кулак.

– Неизвестный имперский патрульный катер, немедленно прекратите огонь! Повторяю, прекратите огонь! По своим стреляете!

Брайан испуганно согнулся в дальнем углу. Стен с побледневшим лицом сидел перед умирающим сержантом. Кир что-то бубнил, кажется, молился. Белая субстанция промелькнула над лицом сержанта.

Я выглянул за край борта. Катер не отвечал, но хоботок пулемета опустился вниз. Я вопросительно взглянул на покрасневшего от напряжения капрала.

– В первый раз… дефицит боеприпасов… черт знает что…

Так и не ответив, катер развернулся и поплыл по направлению от нашего острова. Только сейчас я заметил легкую дрожь в коленях. Рядом с моим местом зияло несколько рваных отверстий в обшивке. Пахло гарью. В кабине перекатывались несколько свежих патронов.

– Что там? – повернулся к нам капрал, вытирая пот со лба.

– Кровь. Слишком много крови на нем. Поздно. Черная душа. Черная.

– Стен?

– Осколки поразили головной мозг, я бессилен…

– О, прекрасно… твою мать…

Легкий шум морской волны. Крик нескольких птиц, еще не улетевших на север. Равномерный гул пропеллера и свист ветра в пробоинах. О случившемся напоминал запах гари и свежей крови. Все опять было по-прежнему. Вернулась та тишь и то умиротворение. Только сержант бессильно повис на руках солдата. Да Кир о чем-то молился в углу.