Исгельд счастливо улыбнулась во сне и перевернулась на другой бок.

Потребитель

(Крючков Максим – Son of Anarchy)

– Значит, они были схожи с нами? – спросил я, стряхивая снег с сапога.

Белые хлопья быстро превратились в маленькие точки, моментально слившиеся со снегом на автостраде.

– Да, думаю, да…

Поль задумчиво почесал лысину, считывая информацию с био-анализатора. Я вздохнул и сбил снег со второго сапога.

– Знаете, Поль, я, наверное, зря так рано набился в партию. Меня сбило с толку мгновенное исчезновение населения планеты и ее скорое вымирание. Я думал, мы будем балансировать на грани, борясь с чужеродной средой, хватаясь за нити, ведущие к ответам на страшные тайны. А здесь, лишь пустой и обледенелый шарик, заваленный снегом.

Поль усталыми глазами посмотрел на меня, оторвавшись от дисплея анализатора.

– Алекс, вы в сущности ничего не знаете про работу подобных партий. То, что вам вбивали до этого – чушь. Выкиньте ее из головы. Подобным занимаются авантюристы-одиночки, но никак не такие солидные работники. Я могу списать это на ваш возраст и отсутствие опыта, но все же, Алекс, привыкайте. Если хотите работать у нас, вам придется сталкиваться с такими планетами очень часто. Уж поверьте.

Француз потер шею и закрыл ее меховым воротником.

Я слез с края крыши, тихо хрустнув сапогами о притоптанный Полем снег. Француз прочистил от снега очки и надел их, скрыв глаза за тенью светоотражателя. Убрав анализатор в футляр, он, закряхтев, отодвинул контейнер с образцами бактерий к толстой антенне, разрешавшей своим шпилем белую гладь неба.

– Поль, сколько планет вы обследовали?

Старик поежился.

– Не знаю. Много.

– И большинство из них были покинуты и заброшены.

– Большинство, если не все.

– И вы списываете это на исход Основателей?

Биолог кивнул. Теперь он копался в наручном КПК.

– А Основатели покинули этот уголок Вселенной где-то…

– …два миллиарда лет назад, – закончил за меня Поль.

По спине пробежал холодок, несмотря на туго застегнутый комбинезон.

– Вас это не пугает? – неожиданно хрипло спросил я.

Поль задумался.

– О чем вы? – недоуменно спросил он.

– Вы так спокойно говорите про это… два миллиарда лет… это же, очень большой срок… мы не оставили след и в десятки тысяч лет, а вы говорите про миллиарды…

– К этому привыкаешь.

– Грей, Дюмон, вы в городе? – прервал нас Штейнер по громкой связи.

– Да, Конрад, – просипел Поль сквозь ткань балаклавы.

Конрад туго засопел в эфир, о чем-то думая. Кашлянув, он продолжил.

– Поль, Алекс, Центр сообщил о надвигающейся буре, нам сказано вернуть вас «домой».

– База может ошибаться, – надменно, с льдинкой в голосе, скорее не возразил, а утвердил Поль.

Я рефлекторно зажмурился, ожидая взрыва добродушного и простецкого толстяка Штейнера. Но в этот раз эфир молчал. Конрад лишь грустно сопел. Мне вдруг стало жалко его, все-таки, такие простые работяги не могут ужиться с надменными профессорами полями.

– Поль, просто сверните работу. Я не хочу препираться с вами.

– Вот эти люди тормозят нашу науку! – вспыхнул Дюмон, яростно хватая контейнер с образцами.

К счастью, Конрад уже отключился.

– Да, и они же держат эту хрупкую вещь в своих твердых руках, не давая ей рухнуть, – пробормотал я, хватая остальное оборудование профессора.

Старик не услышал этого, он уже запихивал контейнер в вертолет.

– Они вечно хватают нас за рукав! Осторожнее, там скользко и высоко! Да наука не может обойтись без риска и жертв, связанных с этим риском! Как они не могут понять! Нам нужно интенсивно двигаться вперед, а не топтаться на месте, медленно огибая опасные повороты!

Я тихо опустился на заднее сиденье, распихивая ящики с приборами. Поль продолжал бурчать.

С мелкой вибрацией мы тихо взмыли в воздух, подняв облако снега на крыше.

Набрав скорость, мы быстро покинули местную столицу. Издали она выглядела сотней шпилей высоток, отчаянно вырывавшихся из огромного слоя снега, который океаном заливал всю поверхность, оставляя под собой целые селения, леса, поля, даже мелкие горы. Я зачарованно прилип к окну.

Никогда ранее я не видел столько снега. Он был кристально чист и свеж, и так однороден! Вся эта гладь была настолько ослепительной, что даже одна снежинка, не имевшая такого блеска, здорово выбилась бы из ряда, контрастируя и выделяясь.

Так оно и оказалось. Базу я заметил еще за тысячу километров. Она чернела маленькой точкой на горизонте. И именно она не давала горизонту исчезнуть, не давала ослепительно белому снегу и кристально чистому небу слиться, окутать нас белой сферой.

Вблизи базой были спущенные с корабля блоки, установленные на длиннющие опоры-сваи, пробивавшиеся сквозь залежи снега к земле. Вернее, к ледяному панцирю, который служил нам грунтом.

«Интересно, какого цвета здешняя почва? Сохранилась ли она? Здесь Поль, пытавшийся найти ответы на эти вопросы, угробил два бура, окончательно вымотав нашего техника Леву. Ему удалось расковырять панцирь лишь на один километр».

Все это, включая отсутствие какой либо жизни (не считать же бактерии, с которыми носился француз) нагоняет тоску. Нет, слишком рано я записался в экспедицию. Не готов я еще к этому. К этой пустоте и тишине, установившейся здесь на тысячи лет. К этим пустынным мирам, про которые рассказывал Поль за завтраком или обедом. К этим Основателям с их миллиардным опытом. Все, все это тяжким грузом валилось на сознание. И не было таких ножниц, или ножей, которые бы смогли перерезать этот груз.

– Дюмон, садись на вторую платформу, – пробасил дежурный.

Француз молча кивнул, сажая вертолет на узенькую полоску металла.

– Яковы, ты? – с задором спросил я по связи.

– Да… Леха, погоди, переключусь напрямую, главный не засорять…

Мы подключились к другому каналу и принялись оживленно болтать, пока Поль и рабочие сгружали наши ящики.

Яков был единственным, кто мог понять меня. Он был таким же, как я. Так же сетовал на занудство Дюмона, жалел трудягу Конрада, с предвкушением ожидал очередной экспедиции, а потом грустно скучал на посту. Может быть, потому что мы были сверстниками?

Пока мы проходили дезинфекцию (совершенно лишнюю на этой глыбе льда) и разбирали материалы в лаборатории, Яшка рассказывал мне, что происходило на базе. Бедному Леве слышались голоса и виделись галлюцинации, и он, разволновавшись, нечаянно выставил уровень внутреннего климата на «тропики», чем чуть не просквозил весь персонал. Беднягу было решено перевести на орбиту с вечерним рейсом. Отто и Майкл, ставшие главными техниками, собрали буровую платформу и принялись пробивать ледяную скорлупу. На момент прилета было пробурено уже пять километров.

Аналитики наконец-то разобрались с полученной из оставшихся носителей данных информацией. Оказывается, местная раса вымерла (или покинула планету) несколько тысяч лет назад. При этом на тот момент они достигли постиндустриального периода и имели прочную экономику и устоявшийся политический режим. Ко всему этому они пришли менее чем за две тысячи лет после освоения первых орудий труда. Вся информация была направлена на Землю, где почтенные профессора социологии, истории, экономики и политологии бились над причиной столь быстрой эволюции.

А географы сходили с ума от отчетов со спутников. По их данным, на планете не действовал ни один земной закон. Не было цикличности, периодичности. Температура могла резко упасть и повыситься без особых причин. Ветра меняли направления каждую секунду. Атмосферное давление распределялось неравномерно. В довершении всего, снежные бури могли возникнуть на пустом месте, и так же внезапно исчезнуть.

В подтверждение этих слов, окно лаборатории быстро покрылось тонкой коркой льда, а за окном завыл вьюжный ветер.