У него были выпуклый лоб, высокие, благородных очертаний скулы, мужественный подбородок и блестящие глаза. Если бы не общее выражение лица, его черты показались бы Мэри красивыми, даже несмотря на многочисленные шрамы и сухую, как пергамент, желтоватую кожу. Впервые за все время ей пришло в голову, что причиной производимого им отталкивающего впечатления было отнюдь не отсутствие пропорциональности. Можно было даже сказать, что его уродство крылось вовсе не во внешнем облике. Как и сдавленный, шепчущий голос, лицо существа не выдавало никаких эмоций и чувств, которые проскальзывали лишь в глазах да угадывались в редком подергивании щеки или движении кривящихся губ. И все же за этими едва заметными движениями Мэри смогла разглядеть бурлящие страсти, лихорадочную и болезненную энергию, готовую выплеснуться наружу. Перед ней было существо, которое не умело да и не могло находиться в цивилизованном обществе. Страх, отвращение к себе, гнев и неутоленное желание сжигали его изнутри, словно ущербного подростка, в мгновение ока вброшенного во взрослую жизнь вместе со свойственными его возрасту амбициями и комплексами.

Вот только отразившиеся в глазах существа тоска и ярость были совсем не детскими, и Мэри снова стало страшно.

— Отпустите меня! — прошептала она.

Существо разжало пальцы и проговорило с горьким удовлетворением:

— Теперь вы понимаете… Если я хочу невозможного, то только потому, что люди не сделали ничего, чтобы дать мне возможности, какими располагают сами. Когда-то я мечтал о встрече с человеком, который, сумев абстрагироваться от моего внешнего вида, полюбит меня за те выдающиеся качества, которые я смог в себе развить. Увы, этого не произошло, я по-прежнему одинок, и это чувство гораздо полнее и глубже, чем одиночество человека, которого бросили умирать от голода на необитаемом острове. У меня нет ни родителей, ни братьев, ни сестер. Когда-то у меня был Виктор, но он, как многие отцы, с отвращением отвернулся от меня, стоило мне сделать первый вздох. Вот почему я заставил его украсть вашу сестру и сделать ее моей спутницей жизни, хотя для этого мне пришлось пригрозить, что в противном случае все, кого он любит, умрут от моей руки.

Мэри покачала головой.

— Нет, я не верю, что Виктор на это способен.

— У него нет выбора. Он — мой раб.

— Совесть не позволит ему совершить подобную гнусность, даже если на карту будет поставлена его собственная жизнь.

— Вы слишком хорошего о нем мнения, мисс. И вы, и все остальные тоже, а между тем он не в состоянии просчитать даже последствия собственных поступков. Виктор не думает, не размышляет, не анализирует, в последние три с небольшим года он действует, повинуясь неконтролируемым внутренним импульсам, — как, впрочем, и весь ваш род.

Мэри отодвинулась от стола. Она пыталась разобраться во всем этом кошмаре, найти в нем хоть капельку смысла. Ее сестру оживят только затем, чтобы отдать в жены этому чудовищу? Но будет ли это ее сестра или просто еще одно несчастное, озлобленное, одинокое существо?

И все же в душе Мэри еще тлели искры сомнения. Непринужденная уверенность, с которой держалось существо, вряд ли могла свидетельствовать об изолированной, одинокой жизни, которую, как оно утверждало, ему приходилось вести.

— Вы очень хорошо говорите, — сказала Мэри. — У вас, вероятно, были хорошие учителя?

— О-о, у меня было много учителей! — Хриплый шепот существа показался Мэри почти печальным. — Можно сказать, что с того самого мгновения, когда я впервые открыл глаза, я только и делал, что учился. Я изучал людей, но мне еще многое остается постичь. Есть немало слов, смысл и значение которых мне так и не удалось познать на собственном опыте. Одно из них слово «счастье»… Впрочем, я надеюсь, что Виктор все же сделает меня счастливым. Как вы считаете, сможет?…

Мэри задумалась. Сумеет ли Виктор удовлетворить дьявольские амбиции чудовища, которое он сам же создал?

— Я считаю, что ни один человек не способен сделать другого счастливым по собственному произволу, — промолвила она наконец.

— Не шутите со мной, мисс Беннет. У всех живых существ есть пара — за исключением меня.

Его жалобы на судьбу показались Мэри отвратительными, но страх отступил.

— Найти себе пару — это еще не все, — сказала она решительно.

— Почему? Разве вы знаете о том, что я перенес?

— Вам кажется, что женщина, которая будет создана специально для вас, непременно согласится стать вашей женой, вашей… парой? К сожалению, это не так. — Мэри рассмеялась. — Подумайте лучше, как вы будете себя чувствовать, когда она отвергнет вас по какой-нибудь пустяковой причине!

На лицо существа легла мрачная тень.

— Этого не случится.

— Подобное случается чаще, чем вы думаете.

— У женщины, которую сделает Виктор, не будет другой пары, кроме меня.

— Отсутствие выбора никогда не было решающей причиной для заключения брака. Поэтому, если вы действительно хотите найти себе спутницу жизни, вам придется начать учиться по-настоящему.

— Чему я должен учиться?

— Для начала следует спросить себя, что хуже: оставаться одному или прожить всю жизнь с человеком, который тебе совершенно не подходит. — Как Лидия и Уикхэм, подумала Мэри. Как Коллинз и его несчастная жена Шарлотта. Как ее родители, наконец…

Лицо существа исказилось, отражая борьбу противоречивых эмоций, и когда оно заговорило, его голос прогремел как гром.

— Не играй со мной, Мэри! Я не игрушка.

— Ты не игрушка. Просто ты ищешь игрушку себе.

Существо, по всей видимости, не привыкло к насмешкам и не выносило ничего, что хоть как-то задевало его самолюбие.

— Не смей так говорить! — прорычало оно и так резко вскочило на ноги, что задело стол. Стоявшая на нем кружка накренилась, и эль выплеснулся Мэри на платье. Она невольно отпрянула и, потеряв равновесие, полетела на пол вместе со стулом.

В этот момент в зал вошли хозяин таверны и еще двое мужчин. Увидев, что происходит что-то неладное, они бросились вперед.

— Эй, не тронь ее! — крикнул хозяин. Один из его спутников попытался схватить существо за руку, но оно оглушительно взревело и отшвырнуло мужчину, словно куль с тряпьем. От резкого движения капюшон свалился с головы чудовища, и нападавшие в ужасе уставились на его кошмарное лицо. Прежде чем они успели опомниться, существо бросило на Мэри еще один пронзительный взгляд и с нечеловеческим проворством выскочило за дверь.

Только после этого хозяин и его приятели пришли в себя. Один из мужчин — тот, которого существо швырнуло в угол, — прижимал к груди сломанную руку. Его товарищ помог Мэри подняться.

— С вами все в порядке, мисс?…

Мэри пошатнулась. У нее сильно кружилась голова. «В порядке?… — подумала она. — Что бы это значило?»

— Кажется, да, — ответила она.

Когда поздно вечером Мэри вернулась в Пемберли, она застала обитателей усадьбы в сильнейшей тревоге. Бингли и Дарси успели побывать в Лэмбтоне и обыскать прилегающий к дороге лес, но, разумеется, не обнаружили никаких следов Мэри. Миссис Беннет стало дурно, теперь она лежала в постели в полной уверенности, что потеряла не одну, а сразу двух дочерей. Уикхэм не преминул обвинить Мэри в легкомыслии и эгоизме, Лидия бросилась на защиту сестры. Спор между супругами довольно скоро превратился в шумную ссору — Лидия обвиняла мужа в том, что он не способен содержать семью, а Уикхэм твердил, что она неправильно воспитывает детей. Мистер Беннет, к которому попеременно апеллировали обе стороны, предпочел укрыться в библиотеке.

Родным Мэри сказала только, что провела весь день в Мэтлоке. Она не стала ничего объяснять, не стала извиняться. В городе еще некоторое время судачили о напавшем на нее гиганте, о Роберте Пигготе, о таинственном исчезновении тела Китти, однако все эти события не получили никакого продолжения, поэтому разговоры вскоре затихли.

А зимой Мэри обнаружила в ноттингемской газете любопытную заметку: