Совершенно новый вызов, грозящий мне одной.

Где риск, которого мне не хватает, сочетается с загадками истории, которые я так люблю.

Я пытаюсь не выказать внезапно охватившего меня энтузиазма. И спрашиваю нарочито холодным тоном:

— Сколько?

Ее глаза загораются. Она не верит своим ушам. Наверное, она уже потеряла надежду.

Она называет цифру. Поразительно высокую. И все же я говорю:

— Утройте сумму, и я обещаю подумать.

— Если сможете вывести его оттуда, — задыхаясь от волнения, говорит она, — я дам вам в десять раз больше.

Теперь уже не хватает воздуха мне. Это больше, чем я заработала бы за двадцать лет.

Но мне некуда тратить деньги. Не представляю, что можно делать с таким состоянием.

И все же торгуюсь, потому, что и это у меня в крови.

— Все деньги вперед.

— Половину, — возражает она. — Остальное — если доставите сюда отца.

Что ж, справедливо. Половина обеспечит мне отсек на Лонгбоу и покроет все мои расходы до конца жизни. Мне даже не придется прикасаться к остальным деньгам, полученным за последние несколько лет.

— Договорились, — решаю я, — при условии, что оплатите расходы за предварительное расследование и путешествие.

— Расследование?

Она хмурится, словно само это слово ей не нравится.

— Разумеется. Прежде чем я отправлюсь за ним, необходимо понять, кто он.

— Я уже говорила…

— Мне нужно знать его. Не его репутацию. Она еще больше мрачнеет.

— Зачем?

— Потому что, — терпеливо объясняю я, — только в одной из сотен теорий относительно этой Комнаты высказываются предположения о запертых внутри душах.

— И что?

— Неужели вы никогда не задавались вопросом, каким образом такой человек, как ваш отец, мог там затеряться?

Судя по выражению ее лица, Райе ничего подобного в голову не приходило.

— И почему название этого места на всех известных языках означает одно: «Комната затерянных душ». Души теряются, потому что люди туда входят? Или это случается еще до того, как они открывают дверь?

Она неловко ерзает на стуле: очевидно, мои слова не пришлись ей по душе.

— Вы уже думали об этом раньше, — говорит она.

— Конечно, — тихо отвечаю я. Она качает головой:

— Считаете, что он затерялся еще до того, как вошел?

— Понятия не имею. Но намерена выяснить.

К тому времени как я успеваю добраться до своего отсека, деньги уже переведены на мой счет. Удивительно. Я думала, что после нашего разговора Райя пойдет на попятный.

Не захочет увидеть в своем отце обычного человека. Ей нужен только его образ, созданный в одиноком детстве. Герой войны исчез. Отважный человек попал в капкан Комнаты.

Зачем ей искалеченная жертва войны, которой удалось выжить? Человек, который, скорее всего, затерялся задолго до того, как открыл дверь этого запретного места.

И все же она заплатила мне и дала карт-бланш.

Я сажусь за встроенный письменный стол и разбрасываю деньги по всем своим счетам. Пожалуй, до отлета стоит создать несколько новых чтобы вложить средства в различные предприятия. Но прежде всего я оплачиваю отсек на пять лет вперед.

И предупреждаю Райю, что возвращение может занять много времени. Она хочет, чтобы на этот раз все было по правилам. Выслушав ее отчет о предыдущих попытках, я понимаю, что проблема отчасти заключалась в тех, кого она нанимала: ворах, мошенниках и авантюристах.

Людях, которых никто не хватится. В этом они очень походили на меня.

Мы закончили наши переговоры за чашкой кофе. Райя продемонстрировала мне прибор, который использовали ее люди, чтобы выбраться из Комнаты.

Я осмотрела его. Выглядел он необычно.

Но она не желала объяснять его устройство и принцип действия, пока я не соберусь войти в Комнату.

Я ничуть не обиделась. Это давало нам обеим иллюзию контроля надо мной. Я всегда могу сказать, что готова войти в Комнату, она всегда может сделать вид, что уверена, будто я понятия не имею, как пользоваться прибором, пока мне не растолкуют, что к чему.

Мы обо всем договорились. Наши поверенные выработают соглашение, которое мы подпишем в течение месяца.

Я закончила переводить деньги, после чего связалась с поверенным, заплатила ему и известила Райю о необходимости подписать соглашение.

И только потом откинулась на спинку стула и принялась раскачиваться на задних ножках.

Но впервые с того дня, как я появилась на Лонгбоу-стейшн, испытанный способ расслабиться не действовал. Отсек с его встроенными письменным столом и мягкой кроватью и видом на бобовые поля больше не казался домом.

Мне нужно уйти.

Поскорее убраться отсюда.

Провести ночь на корабле.

По современным стандартам «Нободиз Бизнес» — маленький корабль, но по мне — так он огромен. Им может управлять один пилот, хотя судно способно вместить от двадцати до пятидесяти человек.

Когда я занималась рек-дайвингом и со мной летали человек десять, корабль казался мне переполненным. Правда, я закрыла нижние уровни и трюмы. Иногда я забываю, сколько пространства остается неиспользованным. На основном уровне имеются мостик и дополнительные приборы управления. Кроме того, здесь есть салон, куда я поставила всю аппаратуру визуального наблюдения, чтобы иметь возможность следить за дайверами. На этом уровне также размещаются шесть кают, включая мою.

Каюта капитана находится двумя уровнями выше. Я никогда там не живу. Моя каюта такого же размера, как и остальные. И выглядит так же, за исключением вмонтированного терминала, который я включаю, когда хочу защититься от какого-нибудь наглого хакера.

Большинство других систем на «Бизнесе» (но не все) объединены в общую сеть, а я веду за ними постоянное наблюдение. Если члены нанятой команды вводят в систему хоть что-то — от вируса до обрывка информации, — мне сразу становится известно все. Самый надежный способ узнать каждую мелочь.

«Бизнес» пришвартован в стационарном секторе станции. Я плачу сверх оговоренной суммы, чтобы системы корабля не подключались к системам станции. Я также даю взятки сторожам, чтобы присматривали за кораблем. И никого туда не допускали.

При всем при том у меня постоянно задействовано несколько охранных программ. Никто, даже лучший в мире хакер, не сможет отключить все одновременно и успеть обнюхать мой корабль.

Поэтому, поднявшись на «Бизнес», я первым делом встаю в воздушном шлюзе и проверяю первый уровень безопасности, пытаясь понять, переступал ли кто-то этот порог, с тех пор как я последний раз сюда входила.

Если верить программам — никто.

Я вхожу, вдыхая затхлый воздух. Приборы контроля окружающей среды включены на минимум: пока я на станции, нет смысла зря тратить энергию. Я увеличиваю мощность, проверяю остальные действующие системы безопасности и провожу полную диагностику на собственном внутреннем компьютере.

Давным-давно я установила связь между собой, «Бизнесом» и своим одноместным кораблем — в основном для того, чтобы мне не давали заснуть, пока я пилотирую один из кораблей. Но я также использую каналы связи, чтобы общаться с «Бизнесом» по внутренним вопросам: таким образом, я не привязана к мостику день и ночь.

Кондиционеры заработали в полную силу, и воздух стал заметно свежее. В каюте еще слегка пахнет благовониями после неудавшейся попытки релаксировать в последней экскурсии — на корабле, полном туристов. Я мысленно отмечаю: не забыть хорошенько вычистить каюту от потолка до пола. После чего сажусь за вмонтированный терминал. Он покрыт легким слоем пыли. Я не притрагивалась к нему больше года. И даже не уверена, заработает ли он.

Заработал. Проводит собственную диагностику и показывает мне все записи с видеокамер в самой каюте.

Я усаживаюсь в кресло и заказываю ланч из личных запасов.

Пока мне придется побыть здесь. Нужно многое расследовать, а я не хочу, чтобы за моей работой следили.