Корабль кикитлов оказался лучше. Для работы со всеми элементами управления Гейл понадобились бы четыре руки и широко расставленные пальцы ног. Пальцы ног отвечали за маневрирование, а со всем остальным она в итоге управилась и двумя руками. Не так уж много выпуклостей, неровностей и панелей действительно на что-то влияли.

Мощность этого корабля также оказалась недостаточной — кикитлы были пацифистами. Она поняла, что не сумеет набрать достаточно очков и победить, если будет полагаться на одно лишь вооружение.

Когда она закончит, эта игра станет куда более интересной. Гейл заставит все эти выпуклости и кнопки действительно что-то делать, создаст множество визуальных эффектов, возможно, несколько запахов и уйму отвлекающих шумов. Даже с плохо имитируемым гулом двигателя и звучащими в голове разговорами пришельцев эта игра оставалась слишком тихой. Ей не хватало хорошего уровня шума. Гейл любила слушать щелчки, всплески, жужжание и неожиданное клацанье, которое могло означать, что что-то не в порядке.

Она настроила бортовой компьютер на самоуничтожение. Как программа воспримет ее самоубийство? Причинит ли она вражескому кораблю достаточно повреждений, чтобы победить? Почувствует ли Гейл боль от столкновения или ее просто выбросит из игры? Она затянула свой аварийный кокон и закрыла все свои кикитловые глаза. Она надеялась, что игра все же запрограммирована на боль.

— Привет, колонист, — раздался голос из динамика. — Похоже, тебе нужна помощь, чтобы отбиться от этих индейцев.

— Эй! Ты испортил мой сюрприз! — Теперь, когда появился он, начнется настоящее веселье.

Она посмотрела на свои двухмерные экраны. Корабль неопознанного союзника — очевидно, его — изменил ее траекторию с помощью луча, чтобы она избежала столкновения с врагом.

На дисплее в левой части кабины появилось бледное лицо, построенное из граней, острых, словно кромки льда. В глазах — та же холодная голубизна, что и у длинноногой брюнетки. На этот раз вместо обычной ленты на его голове красовалась ковбойская шляпа. Он улыбнулся, и грани его лица смягчились.

— Не бойтесь, юная леди. Кавалерия уже прибыла.

— Ты выглядишь еще глупее, чем Джон Уэйн^{16} посреди космической битвы. Или ты хочешь вместо этого поиграть в «Ковбоев и индейцев»?

Он оборвал связь — явно что-то затевал.

Мощная лазерная артиллерия его корабля пробилась сквозь вражескую защиту. Корабль чужих накренился и сошел с курса, когда плотный огонь вызвал отключение генератора гравитационного поля. Летающая тарелка стала терять высоту, падая в атмосферу планеты, и загорелась, собираясь создать на поверхности основательный кратер.

А Гейл вдруг поняла, что не увидит взрыва: ведь ее компьютер все это время продолжал обратный отсчет. Горячая белая вспышка выжгла глаза, и ее выдернуло из игры.

Оказалось недостаточно больно, но она могла это исправить.

Игра окончена. Все очки переданы второму игроку за спасательную операцию. Ваш счет: 0. Хотите сыграть еще раз?

Гейл задумалась. Когда он вошел в игру, она вела счет. Но в итоге победил все-таки он, хотя и появился позже. Он забрал все ее очки, изменив ее траекторию. Здорово. Теперь она знает, как побить его в следующий раз. Эта тактика должна сработать во множестве игр.

Он снова исчез так же внезапно, как и появился. Она не смогла обнаружить в «Восстании чужих» ни намека на зиму, ни следа снега. Почему он не остался? Она столько всего хотела спросить. Понравилась ли ему игра? Хорошо ли она потрудилась? Изменила ли она ее так, как это сделал бы он? Как он смог получить корабль с вооружением, не прописанным в начальных параметрах? У нее осталось столько вопросов, а он бесследно исчез. Но он вернется. Он всегда возвращается.

Она отправилась на поиски.

Ее желто-черные птичьи глаза могли заметить движение за целую милю. Она представляла его в виде белого зайца. Если думать о нем как о добыче, найти его будет проще. Она распластала черные крылья, поднимаясь на восходящих потоках воздуха.

Вот он.

Движение в викторианском Лондоне. Он на Бейкер-стрит.

Она нырнула вниз, все быстрее и быстрее падая сквозь систему в туман и темноту Лондона. Он стоял в доме 2216, и хотя на нем был смокинг, из него получился не очень-то убедительный Шерлок Холмс. Бицепсы воина не соответствовали телосложению великого сыщика. Не удивительно, что она всегда находила его, где бы он ни прятался. Он просто не мог войти в образ.

Гейл вытянулась и выросла в Ватсона, загоревшего в тропиках и побывавшего на войне. Когда она застыла, он поднял голову и вынул изо рта трубку.

— Почему ты стала Ватсоном? — спросил он. — Почему бы не быть собой? Я ведь дал тебе такое прекрасное тело.

— Но я и стала собой. Я всегда остаюсь собой. Что за дурацкий вопрос? Как мне победить в этой игре? Разгадать тайну прежде, чем это сделаешь ты?

— Вообще-то это не игра. Это, скорее, испытание.

— Но я могу победить?

— Ты помнишь, как делала это раньше?

— Это уже часть испытания?

— Интересно, — он записал что-то в своем блокноте. — Похоже, что ты не сохраняешь воспоминания от версии к версии.

— Что такое «версия»? Это игра?

— Версия — это другая Гейл. Более старая, не такая совершенная, как ты.

— Другая Гейл? Ее зовут так же, как меня? Я могу ее победить? Ты уже играл с ней?

— Да, ты можешь победить любую другую Гейл, но тебе это не нужно. Их больше нет.

Едва узнав о том, что она не может сразиться с другими версиями, Гейл тут же потеряла к ним интерес. Если она не сможет победить их и получить за них очки так же, как она получала очки за него, а он — за нее, эти другие версии ей не нужны. Вместо этого она попыталась понять, в какую игру они играют сейчас. Попыталась прочесть то, что он писал в своем блокноте.

Возможно, они играли в Шерлока Холмса, и тогда кто-то в любую минуту мог постучать в дверь, чтобы рассказать им о какой-нибудь тайне. Или же он затевал что-то совершенно иное. Он иногда так делал — играл в совершенно другую игру и хотел, чтобы она выяснила, что это за игра.

Гейл создала собственный блокнот и нарисовала в нем снежное поле под зимним солнцем, надеясь, что он захочет взглянуть на рисунок из ее головы.

Но он продолжал игнорировать ее и разговаривал сам с собой.

Иногда он совсем не хотел играть, и сейчас, похоже, был как раз такой случай.

Он посмотрел на нее с любопытством, словно заметил в ее Ватсоне какую-то странность, но так и не вошел внутрь ее головы. Она знала, что ее Ватсон — правильный. Она сверилась с полным сборником рассказов о Шерлоке Холмсе и скомпилировала все упоминания о внешности и манерах Ватсона. Возможно, он завидовал, что ее Ватсон получился лучше, чем его Холмс. Она написала в блокноте слово «зависть» и нарисовала дом, почти до самой крыши засыпанный снегом.

Если он и завидовал, то хорошо это скрывал. Он бормотал, делал заметки и экспериментировал с химикатами. Похоже, он погрузился в какие-то лабораторные эксперименты. Он хотел, чтобы она посидела с ним, но не желал, чтобы она оставалась Ватсоном. Это показалось ей бессмысленным. Похоже, он предпочитал, чтобы она снова стала длинноногой брюнеткой, а она не понимала, как таким образом можно победить в игре. В этом теле ей становилось дурно, будто она переставала быть собой. Она решила все же попробовать, на случай если он решит забраться в ее голову, но он лишь отсутствующе улыбнулся и погладил ее по руке.

Она вновь стала Ватсоном.

Он шикал на нее каждый раз, когда она предлагала разгадывать тайны или интересовалась его планами.

Обычно с ним всегда становилось интереснее, но эта игра оказалась скучной и непонятной. Подумав о том, что играть против системы все-таки увлекательнее, чем сидеть без дела в комнате, наполненной мягкими креслами и диванами, Гейл ушла.