Улицу оживила стрельба… Лихорадочные выстрелы хлестали воздух.

Пули чмокали то около ног Дройда, то просвистывали мимо.

Партизан ловко перескочил через церковную ограду. Лисевицкий и Дройд немного задержались, но, перескочив, догнали партизана. Одно желание, одна мысль о спасении спаяла этих трех разных людей.

Бежали быстро. Подбежали к колокольне, между каменными стенами которой стояла скользкая, узкая лестница.

Взбираясь по лестнице, Лисевицкий споткнулся о большое бревно, подвешенное одним концом к веревке, шедшей от языка колокола. Бросились к бревну и начали отвязывать веревку от языка колокола. Лихорадочная работа. Веревка привязана к перилам, между амбразурами колокольни.

Лестница глухо стонала под подковами сапог преследователей.

— Бревно вниз!

И, втроем схватив бревно, раскачали и, когда показались казаки, ухнули его по лестнице. Бревно, скользнув по ступеням, сбило врагов с ног. Вместе с бревном они покатились вниз.

Раздались выстрелы.

Лисевицкий первый начал спускаться по веревке вниз, за ним Дройд. Партизан спокойно стоял, наблюдая за лестницей и подбадривая Дройда.

Два разъяренных офицера вбежали вверх, наганы цокнули пулями по штукатурке около партизана.

Партизан поднял руки вверх.

Офицеры подскочили к нему. Сильно и метко нанес первому офицеру удар ногой в живот, и тот, падая, сбил второго. Оба упали. Один из них выронил наган и не успел опомниться, как сильные руки партизана, подняв его в воздух, встряхнули. А затем мимо спускавшегося с колокольни вниз Дройда пролетел офицер.

Веревка раскачивалась, ветер рвал волосы, выстрелы глушили, когда партизан начал спускаться но веревке.

Казаки ворвались наверх.

Пусто.

Часовые, взглянув в амбразуру вниз, побежали по лестнице, чтобы перехватить арестованных.

Гаврило привел в чувство офицера, и оба, перегнувшись через перила, начали гипнотизировать спокойным глазом нагана раскачивавшегося на веревке Дройда.

— Прыгай! — закричал партизан, прыгая вниз вместе с Лисевицким.

На мгновение закачались на земле, пошатнулись, а часовые казаки, сбежавшие вниз, в упор навели на них винтовки.

Веревка рвала Дройду руки, и он никак не мог спуститься ниже, так как офицер и Гаврило тянули веревку вверх.

Дройд поднял голову и больше не мог отвести глаз от нагана.

Дройда втянули наверх.

А потом всех торжественно повели в штаб.

Дройд не мог понять того, как в этот солнечный день, на этих мирных улицах, покрытых мягкой пылью, среди лирики сельской жизни, среди нарядной колоритной группы дивчат, среди смеха жизни его расстреляют.

Шли втроем твердо, и только Дройд иногда втягивал голову в плечи.

— Угробить сукиных сынов.

— В штаб к Духонину.

— Смали, ребята, прямо в лоб из винта. Не дрейфь.

Приставили их к стенке церковного дома. Офицеры и казаки отошли на пять шагов и, смеясь, стали заряжать винтовки.

Дройд оглянулся. К месту расправы подъезжал автомобиль с веселым шофером, глаза которого искрились от предстоящего удовольствия. Рядом возы с сеном и группа спокойных крестьян, покуривавших и мирно беседовавших.

— Бей между глаз. Вскинулись винтовки. Замерли. Дройд тяжело перевел дыхание…

Из одного воза высунулось дуло пулемета… Момент, и пулеметная дробь смела офицера и казаков. Шофер кубарем скатился с автомобиля и залез под него. Из воза сена появляется лицо партизана отряда Галайды и расплывается в широкую улыбку…

— Тикай…

Остолбенение нарушено.

Сели в автомобиль, Лисевицкий за руль, и только свист ветра в ушах, мелькание хат и прохожих, а затем гладкое, ровное шоссе…

Свист в ушах.

Мелькание деревьев, позади пыль, впереди лес. Внизу гладкое шоссе. Полным ходом мчал автомобиль к аэроплану.

Из-за поворота появилась деревенская свадьба: цветы, ленты, яркие плахты, статные чернобровые парубки. Свадьба мчалась под неумолкаемые визги гармоники.

Задорные лица песней хлестали воздух.

Смех, шутки. Возки промчались вихрем. Лисевицкий затормозил мотор и авто, качнувшись, остановился. Партизан побежал со свадьбой. Дройд выскочил на шоссе. Лисевицкий пожал плечами, схватил бак с бензином и побежал через кустарник к аэроплану.

Партизан напрасно кричал вслед свадебным возкам, они быстро промчались, точно сдуло с шоссе. К автомобилю вернулись одновременно. Лисевицкий шепнул Дройду.

— Бензин есть, можно лететь.

— All right!

— Довезите меня до лесу, — сказал партизан.

Уселись, и только тронулись с места, и только замелькало шоссе, как из леса прямо на авто выскочил отряд партизан. Удаль, ухарство, задор выбивали копыта лошадей. По ветру развевались длинные уши шапок, каждый партизан был цветным пятном в общей группе на фоне поля, шоссе и леса.

Отряд мчался, занимая все шоссе.

Лисевицкий затормозил, и автомобиль презрительно пофыркивал на мчавшихся партизан.

— Здорово, Галайда! — закричал партизан.

Первый всадник сразу легко остановил лошадь, подняв на дыбы. Быстрый взгляд из-под бровей окинул всех.

— Здорово! — и слегка щелкнул плеткой по автомобилю.

— Заработал вот с ними, — сказал партизан.

Галайда взглядом взвесил Дройда и Лисевицкого, остановив на мгновение взгляд на значке летчика.

Четкие выстрелы донеслись из деревни. Прямо с коня Галайда вскочил в авто.

— Жарь вовсю!..

Лисевицкий посмотрел на Дройда, Дройд пожал плечами, подчиняясь обстоятельствам.

И снова вихрь, и снова деревня приближалась с неумолимой быстротой, а сзади цоканье копыт, обозы, шашки и партизанская удаль людей простора степей, людей, скрывающихся в лесах, людей, воспоминание о которых вызывало ужас даже в хорошо дисциплинированном отряде.

Шофер едва пришел в себя, прихрамывая бросился по площади к стоящему с группой офицеров полковнику. Полковник хлопнул хлыстом по ботфортам, смакуя последний анекдот о Биллинге.

Прямо к площади мчалась свадьба. Подбежал шофер, но полковник остановил его.

— После… Посмотрим, какова невеста.

Посреди площади свадьба остановилась. Лошади хрипели, грызя удила. Со всех сторон площади бежали офицеры и солдаты, привлеченные свадьбой.

В честь невесты, сошедшей с возка, офицеры салютовали выстрелами. Невеста спокойно взяла поднос и весело поглядывала на группу офицеров в ожидании, когда жених нальет в стакан водки. И только тогда, потупив глаза в землю, невеста пошла к полковнику. Полковник приосанился, поправил усы, левой ногой тихо позванивал шпорой, бросая на невесту быстрые взгляды.

Когда она подошла к полковнику, в группу солдат и офицеров врезался автомобиль, злобно дрожа от нетерпения всем корпусом.

— Первая мне, — крикнул Галайда, выхватывая левой рукой чарку почти из рук полковника, а правой из нагана в упор.

Вся площадь ощетинилась оружием.

Невеста выхватила из-под юбки обрез, сбросила платок и обратилась в бравого партизана, а вся свадьба открыла огонь по офицерам.

— Это Галайда! — крикнул, падая, офицер. Выстрелы. Рубка. Пулеметный диалог. Трупы… Ворвавшаяся конница свистом сабель решила бой.

Галайда овладел деревней.

Веселые хороводы, смех, пляска, шум. Партизаны кружились среди молодух и молодиц, а вокруг деревьев маячили конные разъезды, неся сторожевую службу, высланные железной рукой Галайды.

Осторожность. Посты. Связь.

За столом в хате сидел Галайда, давая распоряжения командирам своих сотен. В комнату вошли партизан, Дройд и Лисевицкий. Партизаны в упор уставились на вошедших. Дружеский разговор, общая трапеза, но тем не менее зоркие глаза Галайды наблюдали за ними. Дройд, не стесняясь, записывал в блокнот свои наблюдения.