Было 11 часов и к его подъезду со всех сторон подходили и подъезжали люди в шинелях, шубах и легких пальто.

Двухстворчатые двери хлопали то и дело.

Извощик лихо подвез Виталина и Кострыгина к подъезду, они вышли из саней и прошли следом за другими.

Чертенок быстро шмыгнул следом за ними, но уже невидимкою.

Внизу, у первой площадки лестницы посетители снимали галоши, брали номерки и иные степенно, а иные бегом, поднимались по широкой лестнице.

Кострыгин взял художника под руку и, идя с ним за другими, снисходительно говорил ему:

— Живешь безвыездно в Петербурге, а — поди — и не знал этого места?

— Не знал, — ответил простодушно Виталин.

— А я всего здесь четвертый месяц и уже член! — самодовольно сказал Кострыгин и продолжал: — общедоступное Монте-Карло, так сказать! Здесь весело. Хочешь поиграть — вволю! И девчонки есть, — прибавил он; — по субботам маскарады. Простота нравов и всякому по средствам. Ха-ха-ха! Ну, идем!

Они поднялись на третью площадку лестницы и вошли в помещение клуба.

Направо, отгороженные длинною стойкой, стояли вешалки, сплошь завешанные шубами и пальто; налево, через раскрытые двери, была видна ярко освещенная пустая зала; а прямо, за небольшим широким прилавком, сидел толстый блондин, удивительно похожий на кота, и продавал входные билеты.

Подле него стоял приземистый мужчина во фраке, с золотыми пуговицами, с густыми черными бакенбардами, походивший на важного сановника.

— На мое имя! — небрежно сказал Кострыгин господину, похожему на кота, указывая на Виталина.

— На раз или на год?

— Пишите на год. Может, соблазнишься и без меня ходить станешь, — сказал смеясь Кострыгин Виталину, — ну, плати пятьдесят пять копеек!

Виталин заплатил и получил билетик. Кострыгин подхватил его под руку и ввел в огромный зал, по которому спешно проходили входящие, направляясь в двери налево или направо.

— А! Василий Петрович! — воскликнул юркий рыжий господин с красным носом, обращаясь к Кострыгину, — ты то мне и нужен! Дельце, батенька!

— Ну, я тебя оставлю, — сказал Кострыгин Виталину, — погуляй пока, а там будем ужинать!

Он обнял рыжего господина за талию и, кивнув приятелю, пошел в двери направо.

Виталин постоял с мгновенье, увидел огромный портрет Екатерины Второй и подошел к нему.

Великая императрица была написана во весь рост.

На роскошной раме была доска с выгравированной подписью милостивых слов, которыми она удостоила открытие первого общественного собрания в Петербурге.

«Копия с Боровикова», определил Виталин и, повернувшись, пошел в ярко освещенные комнаты.

В первой небольшой комнате стояло несколько ломберных столов и за ними играли в винт сосредоточенно, угрюмо.

В следующей большой комнате — то же. В ней же, в углу за столом, сидел Кострыгин и о чем-то оживленно толковал с рыжим господином, подле которого стоял толстый лысый армянин и, широко улыбаясь, кивал головою.

Виталин прошел через эту комнату и очутился в буфетной.

Несколько человек группами сидели за столиками, пили чай и громко разговаривали.

— Какой банк! Какой банк! — сокрушенно восклицал маленький черный еврей, — четыреста рублей! Я говорю ему: сними он: нет! И… сорвали… да!

Впереди видна была еще огромная, слабо освещенная, комната.

В ней за большими круглыми столами сидели мужчины и женщины, играя в карты.

Столы освещались лампочками под широкими абажурами, отчего в огромной комнате было относительно темно.

Дамы и мужчины играли в мушку.

Виталин остановился подле одного стола и равнодушно смотрел на игру.

Рыжий еврей, похожий на ростовщика; старичок, похожий на менялу; видимо, пьяный прикащик и две дамы: одна огромная, толстая, с усами и густым басом, другая маленькая с ярко горящими глазами, с острыми чертами лица, похожая на скворца.

Они играли и ссорились.

Виталин пошел дальше.

В биллиардной двое лениво играли на биллиарде. В читальной лысый старичок громко храпел в кресле, прикрыв лицо платком.

Виталин вернулся через буфет и две залы снова в зал, где висел портрет Екатерины, и прошел в следующие комнаты.

Небольшая гостиная с фруктовым буфетом.

Полутемная большая комната с рядами стульев вдоль стен. Дальше — налево — двери вели в ярко-освещенный зал. Он переступил порог и остановился пораженный зрелищем.

V

В первый момент ошеломленному Виталину показалось, что он попал на Лысую гору — так все было необыкновенно. Он стоял на пороге ярко освещенной залы; небольшая передняя часть ее была отделена четырьмя белыми колоннами, а за ними раскинулась остальная огромная часть залы с рядами белых колонн по сторонам, вся залитая ярким электрическим светом громадных люстр.

И на всем ее огромном пространстве, словно на ярмарке, толкались, суетились и шумели люди.

Сизый дым висел облаками и в его тумане вдруг выделялось красное, разгоряченное лицо с вытаращенными глазами или поднимался кто-нибудь бледный, как мертвец.

И, словно дьявольский оркестр, в воздухе стоял сплошной гул, среди которого вырывался то громкий какой-то утробный смех, то проклятие, резкое бряцание тяжелых серебряных монет и мягкий звон золота.

Виталин стоял, пораженный зрелищем, перенесенный внезапно из скучных молчаливых зал в атмосферу этого вихря страстей.

Бесцеремонно толкнув его, в залу торопливо прошли два юрких еврея и скрылись за колоннами в тумане сизого дыма.

Молодой офицер прошел туда же, на ходу озабоченно считая серебряные рубли.

Из-за колонн вышли два господина и, весело смеясь, что-то говорили, показывая друг другу деньги.

Почти тотчас за ними вышел кругленький плешивый толстяк с красным, потным, растерянным лицом.

Ничего не видя перед собою, он наткнулся на Виталина, пробормотал «извините», наткнулся на притолоку и растерянно вышел за двери.

«Играют!» решил Виталин и двинулся вперед в шумящую и метущуюся толпу.

Тремя рядами во всю длину залы стояли восьмиугольные игорные столы с расчерченными на них кругами и сегментами и вокруг каждого из них толпились кучею люди.

Со всех сторон раздавались выкрики:

— Ответ! — кричали в одном месте монотонным голосом: — ответ!

— Двенадцать рублей приема! — кричали в другом, — восемь рублей! Шесть!..

— Мои! — раздавался голос.

— Банк покрыт!..

Между играющими ходил человек, с виду прикащик, с кожаной сумкой через плечо и, покрывая шум голосов, время от времени, выкликал:

— Место! Одно место!

Где-то поднялся спор, в другой стороне загремел дружный хохот.

Снующие, взволнованные люди, видимо, все знакомые между собою, громко обменивались фразами.

— Я говорил ему: сделай ромбус! Нет, не послушал — и сорвали…

— Ему не везет…

— Голубчик, одолжи три рубля. Завтра отдам!

— Иди к черту, я и так проигрался.

— Ну, рубль!

— У меня всего пять осталось…

— Ну, хорошо! Я тебе припомню…

Виталин втиснулся в толпу, окружавшую один из столов, и стал смотреть на игру.

На всем столе деньги; золотые и серебряные монеты, ассигнации… Рыжеватый блондин в пенснэ, держа в руке толстую колоду карт, стал сдавать на четыре руки: налево, прямо, направо и себе… сдал по четыре карты… сидящий от него слева из особого футляра вынул и открыл одну карту и положил ее наверх; следом за ним сидящие за столом открыли свои карты и тотчас раздались злобные возгласы:

— Опять!

— Вот повезло!

— Комплект! — радостно воскликнул сдававший карты и, приподнявшись, загреб все деньги, лежавшие на столе, и придвинул их к себе не считая…

— Третий комплект! Этак без галош уйдешь! — сказал кто-то и отошел.

Сдававший снова взял карты. Со всех сторон к столу потянулись руки и на стол посыпались деньги.

— Пятнадцать в круг, десять на шваль! — кричал кто-то.

— Пять на второе!

Виталина совсем притиснули к столу.

— Игра сделана! — сказал рыжий блондин и снова сдал карты.