Он покачал головой:
— Рано. Сандро решает, кто готов.
Она хотела заспорить, но Джаретт перевел разговор на другую тему:
— Я закончил тренировку, а до твоей еще есть время. Как насчет урока самообороны?
Ава вспомнила вчерашний инцидент. Может, если она согласится, он перестанет вести себя так покровительственно. Странно, но идея самостоятельно ездить в автобусе не принесла ей особой радости.
— Ладно! Но если ты ответишь на один вопрос.
Он насторожился:
— На какой?
У Авы был миллион вопросов, но она понимала, что на большинство из них Джаретт наверняка не ответит. Она приблизила свой палец к его шее: — Что означает эта татуировка?
Он расслабился:
— «Коршун». На языке Окинавы. Ишинрю — это окинавское боевое искусство.
Джаретт провел ее в свой кабинет, стены которого украшали картины в рамках. Он указал на снимок краснохвостого коршуна: — Коршун — символ победы. Мой сэнсэй сделал себе такую татуировку, когда заслужил черный пояс. От него и пошла традиция.
— Сэнсэй?
— «Учитель» на языке Окинавы. — Джаретт весело хмыкнул. — Побудешь здесь немного — выучишь и итальянский, и окинавский. — Он встал перед циновкой и указал на ее ноги. — Разуйся.
Ава сбросила уличные туфли и босиком ступила на тонкую черную пенку. Маты переплетались, как строчки кроссворда. Всю переднюю стену зала рядом с главным входом занимало большое окно.
Джаретт встал перед ней и схватил за запястье. Его пальцы сомкнулись в кольцо с большим запасом.
— Черт, что за цыплячьи крылышки, Бэтман! Ты вообще ешь?
Она попробовала выдернуть руку, но он держал крепко.
— При отработке техники самообороны я не выпускаю тебя, пока сама не вырвешься. Ну, тяни в сторону большого пальца. Там хватка слабее.
Джаретт показал ей. Ава потянула снова и сумела освободиться. Некоторое время они отрабатывали захваты запястья и плеча.
— Ты сильнее, чем выглядишь, — похвалил он, — и быстро учишься. Кое-кто из моей группы так и не смог этого усвоить.
Он научил ее разрывать «медвежьи объятия» и другие захваты тела. Аве нравилось, когда он ее обнимал. От него приятно пахло одеколоном «Поло спорт».
Когда ей удалось отбросить его от себя, она замерла в коротком приливе гордости и выдохнула: «Ага!»
Джаретт встретил ее взгляд и широко улыбнулся:
— Если знаешь, что делать, вырвешься от противника любого роста.
— А если у него нож или пистолет?
— Это уже совсем другой урок. Покажу на следующей неделе.
Обещание привело ее в восторг.
Пора было возвращаться на тренировку по фехтованию. Чтобы сократить дорогу, она прошла через его кабинет и заметила снимок в рамке, стоявший на столе. Джаретт был снят с пожилым мужчиной азиатской расы. Оба одеты в кимоно с черными поясами, с одинаковыми татуировками и похожими лицами.
— Это твой сэнсэй или твой отец? — спросила она.
Джаретт плюхнулся на стул.
— Был и отцом, и сэнсэем.
В его голосе прозвучала грусть.
Ава насупилась, подыскивая подходящие слова.
— Подбираешь подходящие слова соболезнования из разговорника? — Он невесело улыбнулся ей. — На этот случай слов не предусмотрено. Моего отца убили.
Она совсем растерялась:
— Ужасно. Полиция кого-нибудь арестовала?
Лицо Джаретта застыло.
— Убийца не ушел. Мы об этом позаботились.
Тысяча вопросов роились в ее голове. Однако, боясь ответов, она их проглотила и вернулась в Академию.
Субботняя дневная тренировка порадовала приятным отступлением от рутины. В последний час тренеры устроили тренировочный турнир. Ава краснела от смущения, но не потому, что плохо фехтовала. Наоборот, всего за неделю ее техника невероятно улучшилась. Сам синьор Сальватори бросил ей: «Buono». Воистину высокая честь!
Смутило Аву появление матери на самых последних схватках. Одно ее присутствие было неприятно, а она еще добила дочь, поддерживая ее громкими криками. Хорошо, что фехтовальная маска скрывала побагровевшие щеки. Выбравшись наконец из раздевалки, Ава в ужасе застыла: Джаретт разговаривал с ее матерью. Хоть сквозь землю провались!
Она бросилась к ним, желая поскорее вытащить мать из зала.
— Вы видели финт при атаке? — говорила мать. — Идеально выполнено!
Ава вмешалась в разговор:
— Вовсе не идеально, мама. Я не выиграла ни одной схватки.
Мать отмахнулась от нее как от мухи:
— Это уже дело настойчивости, тренировки и опыта.
Ава закатила глаза. Мама такая зануда!
— Хорошо сказано. Можно повторить моим ученикам? — спросил Джаретт.
Он даже умудрился выглядеть искренне заинтересованным. Очко в его пользу.
Мать заморгала:
— Э-э-э… конечно. — Она откашлялась. — Извините. Я думала, вы здесь тренируетесь.
— Верно, но еще я преподаю каратэ.
— О!
— Тебя не оштрафуют за неправильную парковку? — обратилась Ава к матери в надежде оторвать ее от собеседника.
— Нет-нет, но… Ава, ты не могла бы доехать до дому с Тэмми?
— А что такое?
— Меня однокурсники пригласили пообедать здесь неподалеку.
Мать чуть не приплясывала от волнения.
Ава устала, проголодалась и надеялась быстро оказаться дома. Она открыла рот, чтобы заныть, но прикусила язык. Мать уже заметила ее обиженный взгляд и перестала приплясывать.
Если сказать, что ее некому подвезти, мать пропустит обед. А ведь трудно было вспомнить, когда она в последний раз делала что-то для себя. Уж и так отказалась от всякого общения ради дочери, а та настолько увлеклась фехтованием, что ничего не замечала.
Но сейчас заметила. Почему? Это Джаретт! Может, плеснув водой в лицо, он ее разбудил? Вот и хорошо! Теперь ей оставалось беспокоиться лишь насчет панков в автобусе да странных деревянных кольев в кладовой у Боссеми.
— Конечно, мам. Меня подвезут.
Ее глаза радостно заблестели.
— Спасибо, моя сладкая. Увидимся дома!
Она чмокнула Аву в лоб и вылетела за дверь.
— Моя сладкая? — усмехнулся Джаретт.
— Только попробуй!
— Хитра же ты! Сказала, что тебя довезут, но не объяснила кто. Можно сказать, не соврала. Разве Тэмми работает по субботам?
— Нет. — Ава откопала в сумке расписание: автобус ушел десять минут назад, а следующий будет только в шесть тридцать. У нее заурчало в животе. Она посмотрела, сколько у нее денег — всего несколько долларов. — Здесь поблизости нет тележки с хот-догами?
Джаретт поморщился:
— Хот-доги! Неудивительно, что ты такая тощая. Тебе необходимо здоровое питание.
Она сложилась пополам от смеха. Знал бы он, сколько дряни она ест каждый день!
Ворча, Джаретт все же проводил ее к ближайшему ларьку с фастфудом. Покупатели разошлись по домам, а для толпы театралов было слишком рано, так что вокруг — ни души. Джаретт ускорил шаг, и Ава едва поспевала за ним вприпрыжку. На обратном пути к остановке он развлекал ее рассказами о своих юных каратистах.
— Малыш так гордился новым ударом, что подбежал к отцу и лягнул его прямо в… Черт! — Джаретт схватил ее за плечо и напряженно заговорил: — Слушай. Когда я скажу, беги прямо в Академию. Поняла?
Он обращался к ней, а смотрел на троих, идущих им навстречу.
— Да, но…
— Потом. — Он коротко сжал и отпустил ее плечо. Затем вытащил из кармана миниатюрный арбалет, зарядил маленький болт и направил на них. — Ближе не подходите!
Они остановились. Фонарь освещал их бледные, худые лица. Эти трое походили на недокормленных уличных панков. Мешковатые джинсы сползали с пояса, открывая цветастые боксерские трусы. На шеях, на толстых золотых цепочках, висели тонны уродливых подвесок. Капюшоны были откинуты.
Ава узнала Ухмыляющегося Черепа из автобуса. На рубахе его дружка играл оркестр скелетов, а правый рукав третьего панка обвивала кобра.
— Ты успеешь застрелить только одного, — заговорил Череп. — Двое останутся, а твоя подружка вряд ли при оружии.
В животе у Авы все сжалось. Крохи уверенности, приобретенные на уроках самообороны, как ветром сдуло.