Дмитрий Оленичев, старший оператор, лишь восхищенно покачал головой:

— Как прет, а?

И действительно, МАГ пер. За время разговора он успел вытормозиться и сбросить высоту, и закладывал неожиданно маленький, всего-то в тридцать километров, вираж. Воздушный диспетчер сообщил:

— Запрашивает посадку на первую полосу.

Генерал тут же откликнулся:

— Разрешай. И переключите большой на ТОВ двадцать восьмого.

Диспетчер забубнил профессиональной скороговоркой:

– 'Свийск' 'Башне'. Посадка на ВПП ноль-один-центр, эшелон …

Вскоре камера высокого разрешения во всех подробностях показала, как исполинская металлическая птица грациозно садится на длиннейшую девятикилометровую полосу первого класса. По случаю военного положения стробы не зажигались, и машина садилась в темноте, направляемая приводной системой и собственной авионикой.

МАГ был красив. На данном уровне технологий он был совершенен, и совершенство это оборачивалось невероятной, потрясающей красотой. Первое, что бросалось в глаза — он был длинным. Плавные очертания, очень вытянутый тонкий нос, тонкое поджарое тело. Не грубая угловатая мощь штурмовика, не тяжеловесное изящество бомбардировщика, не хищная стать истребителя — нет, суть гиперзвуковика определенно была женственной. 'Она', 'Леди', 'Красотка' — вот были для нее имена у экипажа. Под безликим 'Свийск' скрывался борт? 7 'Вероника Летицкая', названный в честь всем известной женщины — пилота истребителя.

Появлению 'Летицкой' на свет она была обязана все тому же открытию металлического водорода. В свое время прогресс в больших сверхзвуковых самолетах затормозился ввиду отсутствия достаточно эффективного топлива, бороводороды были очень токсичны и опасны, как и прочие энергоемкие соединения. И появление МеВ дало новый толчок развитию авиации.

Это был очень дорогой летательный аппарат. На сленге моряков — 'золотая рыбка'. МеВ с развитием способов его производства обещал не только изменить облик и технические характеристики всех видов транспортных средств, но и, возможно, всю техногенную структуру человеческого общества, однако пока еще оставался крайне дорогим удовольствием. В отличие от самолетов традиционной конструкции, МАГ не имел топливных баков, вместо них были большие быстрозаменяемые контейнеры с твердым водородом. Четыре двигателя превращали водород в безвредный пар, громадными синими кинжалами выхлопа выбрасывая его далеко назад. Благодаря уникальной конструкци двигателей и тому, что теплота сгорания МеВ на единицу массы почти в три раза превосходила авиакеросин, тяговооруженность агрессора вплотную приближалась к единице.

Аппарат зарулил в ангар, задернулись шторки раздвижных дверей, укрывая красавицу от нескромного взгляда, и платформа лифта, которой являлся весь пол ангара, плавно поехала вниз, а штольню спуска медленно перекрыла специальная толстенная противоударная плита. На бомбардировочном горизонте, куда только и могла поместиться 'птичка', лифт остановился, массивный плоский тягач ухватился за крепление в носовой стойке шасси и повлек самолет за собой.

Его уже ждали. Оба 'Горьких' не утерпели и лично спустились в ангар, чтобы вживую посмотреть на следующее поколение летательной техники. Вместе с прочими офицерами и авиационным начальством, обязанным быть просто в силу должности, выходил такой немаленький комитет по встрече.

Самолет пах не как все прочие. Его окружал особенный, своеобразный аромат, словно бы среди пропахших керосином и смазкой тружеников затесалась девушка с изысканными духами. Пахла металлокерамика раскаленных сопел, кромок плоскостей и воздухозаборников, пахла обшивка, разогретая током воздуха, пахли горячие шины — горячие, а не жженые, как на прочих машинах. Даже такая мелочь была учтена. Простенькое устройство раскручивало колеса на выпущенном шасси до посадочной скорости, что исключало их 'взвизгивание' при соприкосновении с бетоном взлетки. Никто не собирался терять аппарат стоимостью как авианосец из-за нелепо лопнувшего колеса.

Наконец, оба летчика закончили свои таинственные процедуры и спустились вниз по поданному трапу. Горчаков стоял чуть впереди, и определив в нем старшего, один из летчиков доложился и передал ему тяжелый конверт. Генерал принял его, мельком отметив, что второй пилот — девушка. Компенсационный комбинезон скрадывал очертания фигуры, но лицо было определенно симпатичным. Шлем она сняла, как и специальную сеточку-укладку, и тяжелое золото волос плескалось по плечам и спине.

Спустя час, когда летчики сменили комбезы на обычную форму, их проводили в кабинет генерала. Присутствовал сам Горчаков и командующий ПКО, которому, чтобы не плодить головы, заодно по ряду вопросов была подчинена и авиация. Концепция была достаточно спорной, и пока только обкатывалась, и кое-кто думал о возврате к прежней системе. Но два генерала сработались, и затыков в управлении не возникало. Разводить политесы Горчаков не стал.

— С приказом я ознакомился, а вам известно его содержание?

— Довели в части, нас касающейся, господин генерал. Поступаем в ваше распоряжение, на усиление, на время проведения операции.

— Добро. Но она может и затянуться, сроки скользящие, зависят от поведения противника.

— Да, нас предупредили.

Отвечал командир корабля, полковник авиации, средних лет мужчина с волевым лицом и длинными чуткими пальцами пианиста. Нашивки на его форме были просто невероятными. Второй пилот сидела молча, изучая обстановку кабинета, иногда ее глаза останавливались на присутствующих. Немногочисленные МАГи подчинялись напрямую Императору, как Главнокомандующему ВС, не входя даже в Командование стратегической авиации, и придание такого воздушного корабля говорило о значении, которое штаб придавал этой операции.

Генералы же, по сложившемуся в этой заварушке обыкновению, были мрачны. Да и немудрено. Только-только закончили тяжелый бой и уже предвкушали возвращение домой, как вдруг — приказ остаться и вести позиционную оборону до возникновения ситуации 'красный-3', то есть до столкновения с многократно превосходящими силами врага и угрозы уничтожения РАЦ. Хуже могло быть только 'красный-2' и 1, и 'красный-прим', что означало опасность прорыва на Землю. И как теперь доводить до личного состава? Когда Горчаков прочел приказ, он пожалуй, впервые не смог сдержаться и длинно выматерился при подчиненных.

— Чем вы нам можете помочь? — спросил он.

— Имею на борту восемнадцать ХР-07 'Пустошь' и девять ХТ-23М, а после их исчерпания возможно применение любых боеприпасов сверхзвукового класса, которые найдутся у вас на складах.

Генералы переглянулись и покачали головами. Синхронный жест этот, напомнивший летчику глиняных болванчиков, был бы смешон, если бы все присутствующие не знали, что скрывается под невзрачными аббревиатурами.

— Вы у нас, значит, будете такими стерилизаторами… — протянул генерал-майор Седых. Летчик понимающе усмехнулся, а девушка вдруг совершенно не по-женски хищно оскалилась, и такая ненависть вдруг сверкнула в невероятной глубокой синеве ее глаз, что Седых на миг опешил, но тут же оправился, поняв, что эта ненависть предназначена ушастым.

'Пустошь' была боеприпасом принципиально нового типа, она недавно начала поступать на вооружение ядерной тетрады. Седых поймал себя на мысли, что он живет в интересное время. Долгое поступательно движение технологий военной сферы сменилось стремительным взлетом, количество фундаментальных исследований наконец-то перешло в качество, и на вооружение начали ставиться совершенно невообразимые ранее образцы боевой техники. Да, жить было интересно. Кто бы раньше мог подумать, что человек может нестить со скоростью в двадцать пять звуковых, 'блинчиком' отскакивая от атмосферы, и при некотором усилии выходить в ближний космос на самолете! По крайней мере, на аппарате, очень похожем на самолет. А 'Пустошь' вызывала у пожилого генерала противоречивые чувства, то азарт, то мурашки по всему телу.

В боеголовке находилось энное количество изомера гафния 178m2Hf, один грамм которого по энерговыходу был эквивалентен пятидесяти килограммам тротила. Изомерный взрыв отнюдь не являлся ядерным, как вещали недалекие репортеры, изомерный переход скорее походил на спуск лазерной накачки. Как бы там ни было, боеприпас был сравним по мощности с тактическим ядерным, а вот действовал совершенно по-другому. Собственно взрывные явления забирали ничтожное количество энергии перехода, а основная энергия выделялась в виде мощнейшего импульса рентгеновского излучения, которое уничтожало все биологические объекты вокруг, оставляя нетронутыми технику и сооружения. Мечта военных, неразрушающее оружие. Нейтронная бомба возвращалась в новом обличье и на новых физических принципах.