Эссиль поднялся, дождался, пока шум спадет и все воззрятся на него, и сказал тяжелым каменным голосом:

— Совет! Не уподобляйтесь детишкам, делящим новую игрушку в песочнице. У нашего порога могучий враг, сокрушивший армии шести Ветвей за одни сутки. Нам следует…

Это был поистине бессовестный передерг. Враг у порога, как же. Но не говорить же, что Ветвь обломала зубы в очередной попытке экспансии. Политика! А Эссиль был хоть и неплохим магом, но к тому же прожженным политиканом.

Империя бурлила. Все магистральные ширококолейные железные дороги на всех континентах были битком забиты воинскими эшелонами. Один состав брал полный комплект техники для одного тяжелого полка, и таких составов было не счесть. График движения был уплотнен до предела. Изменилась даже нумерация вагонов — из восьми— она стала одиннадцатизначной, автоматика ЭТРАН и ЕКАСУПР сходила с ума, программисты работали день и ночь.

Внимательный взгляд мог заметить, что в эшелонах шли большей частью техника и припасы, свыше девяноста процентов от объема перевозок, солдат было ровно столько, сколько нужно для охраны грузов в пути. Раньше для маскировки и скрадывания очертаний применялся брезент и деревянные бруски, теперь новые платформы шли с легкими быстросъемными коробами. На каждой платформе размещалось по шесть машин поперек, нестандарта входило, разумеется, меньше.

Техника шла непрерывным потоком, и какая техника! Конечно, Империя то и дело демонстрировала очередные новинки, снова и снова подтверждая свою техногенную мощь, люди к этому уже привыкли и настроения в умах были сродни тем, что бродили в веке девятнадцатом, когда казалось, что человек скоро будет всемогущ. Но эта техника была еще одним скачком вперед.

В Империи давным-давно существовала и действовала программа 'Золотая рыбка'. Это было сленговое название, вообще-то программа называлась 'Предел', но оно как нельзя лучше отражало суть замысла. Для каждого вида вооружения, для каждого нового типа танка, ракеты или автомата создавался свой аналог с максимально возможными характеристиками, совершенно невзирая на его стоимость. Конструкторам было дано указание не мелочиться и использовать только самые-самые материалы и оборудование, из списка критериев техзадания слово 'себестоимость' было исключено вообще. Так и появлялись в единицах экземпляров автоматы с кучностью снайперской винтовки, цельнотитановые корабли, истребители с сапфировым беспереплетным фонарем и непробиваемые танки, съедавшие, между прочим, до трети всех расходов на оборонные НИОКР.

Да, танки заслуживали отдельного слова. В войсках были поражены характеристиками новой машины, казалось, она перескочила через пару поколений технического развития. При той же верхней планке массы — семьдесят две тонны, возможности ее на голову превосходили таковые у существующих образцов. Из компоновки исчезло МТО, небольшой, всего-то пару сот килограммов, модуль, сочетавший в себе сразу реактор РПП и тяговый преобразователь, устанавливался непосредственно на вал звездочки. Звездочек было четыре, семиопорное шасси снабжалось четырьмя гусеницами, по две на борт, отчего машина сохраняла ограниченную подвижность даже при одной уцелевшей гусенице. Запас хода ограничивался прочностью резинометаллического шарнира и усталостью экипажа. Высвобожденные объем и массу пустили на дополнительное бронирование и увеличение боекомплекта. Новые 'карандаши' пробивали до двух метров гомогенной брони, новые тонкостенные ОФС отличались значительно повышенным могуществом, приближавшимся к гаубичным снарядам.

Собственное бронирование тоже выросло не только количественно, но и качественно. Ученые-металлурги давно уже могли получать сплавы с практически любыми свойствами, но — в объеме опытных плавок, не более нескольких кубических сантиметров, а теперь перешли на новый уровень. Корпуса опытных машин выгрызались из больших цельных заготовок, а потому не имели сварных швов, кроме тех, что были нужны для установки динамической и разнесенной брони.

Внутри было гнездо для еще одного, пятого реакторного модуля, а это значило, что на подходе вместо привычных электротермохимических орудий — рельсотронные пушки. Но главным отличием были 'мозги'. Они занимали чуть ли не полкубометра драгоценного забронированного объема. Машина была настолько умной, что являлась 'опционально пилотируемой'. В переводе на человеческий это означало, что живые экипажи будут в каждом десятом танке, а то и менее. Многопроцессорный кластер без оперативной памяти но с гигантским количеством кэш-памяти, играющим ту же роль, легко справлялся с боевым управлением не только самим танком, но еще и несколькими микробеспилотниками, плюс интегрировал его в общую систему Так-4. Люди же в этом едином организме служили фактором хаоса, поскольку полностью формализовать процесс боя не удавалось до сих пор. И, видимо, не удастся, пока машины не станут способны к нечеткой логике.

Но все это гигантское движение было лишь частью куда более грандиозного процесса, затронувшего всю человеческую цивилизацию. Выступление Императора произвело эффект разорвавшейся бомбы. Он не стал скрывать ничего. Кратко и вместе с тем ясно он описал превосходящую мощь врага, историю конфликта, возможные исходы и свое видение ситуации. Закончил свою речь он почти теми же словами, что звучали около века назад: '… наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!'

Паники не было. Восемь поколений целенаправленного воспитания создали такую породу людей, которая в самых неимоверных трудностях видела лишь стимул к их преодолению. Становлению этого неукротимого духа способствовали и значительные неудобства существования, на Земле — последствия Войны, в новых мирах — их общая неосвоенность. Люди, как и встарь, снова были активны, любознательны, могучи и неукротимы. 'Тонкая красная линия' проходила теперь не по границам Империи, а в сердце каждого ее гражданина.

Все для фронта, все для победы! Теперь, когда ощущалось жаркое дыхание войны, люди зачастую легко сворачивали то, над чем бились до этого годами. В одной из лабораторий прикладной физики молодой аспирант демонстрировал комиссии свою новую разработку.

Ему удалось кардинально улучшить установку шаровой плазмы, в просторечии более известную как 'Крапива'. Ранее существовали только пехотные, полупортативные образцы, на технику их не ставили по причине того, что никак не удавалось преодолеть главный недостаток установки — неустойчивость плазмоида. Вот и выходило, что летел он максимум на километр с откровенно плохой точностью, под конец теряя до девяноста процентов энергии, тогда как управляемые снаряды ювелирно поражали цели под сотню.

Поэтому комиссия с восторгом наблюдала, как из новой установки вылетает… нечто и превращает в ничто старый списанный танк, установленный на дальнем краю мишенного поля, за добрый десяток километров. Действие нового оружия было совсем не похоже на предыдущее, из толстого ствола вылетала не шипящая шаровая молния, вся оплетенная извивами вторичных разрядов, а тихое и скромное образование, видимое в воздухе как некое завихрение эллипсоидной формы, как овальный светящийся свиль в толще стекла. После демонстрации несколько поникли журналисты, удрученные отсутствием спецэффектов, и наоборот оживились военные, тем же самым отсутствием воодушевленные.

— В чем заключается модернизация? — спросил седой подтянутый генерал.

Ответил научный руководитель, пока сам аспирант отбивался от наседающих производственников:

— Ему удалось повысить устойчивость основного плазмоидного тела, закольцевав физические поля и добившись эффекта самостабилизации. Паразитные потери энергии снизились на два порядка, повысилась дальность метания и кучность. Важным практическим плюсом является резкое уменьшение демаскирующих факторов. Почти вся энергия заряда доносится до цели, где производит комплексное физическое воздействие.

Генерал передернул плечами. Комплексное физическое воздействие… Не хотел бы он находиться в том танке, гусеницы его до сих пор малиново светились, а огрызок пушки уныло свешивался вниз из оплывшей скомканной башни.