Проф возглавил вновь созданную специальную группу, которая должна была в кратчайшие сроки взять все лучшее от других моделей и представить на полигонные испытания уже полноценную стаю псов.

— Ну и что, что ты так думаешь, и поумнее люди найдутся. Этими проблемами целые институты занимаются, годами выработка концепций идет. Пойми, ты просто не можешь иметь всей информации, влияющей на принятие решений. Вот скажи мне, новый танк видел? Тот, что с твоей эмдэшкой. Нет? А ему, между прочим, все эти псы как-то до фени, он их за десять кэмэ всех отстреляет, и даже несколько попаданий особого вреда не причинят.

Аспирант и сам понимал, что прыгнул слишком высоко, попытавшись указать генералам, какая техника им нужна. Следовало сдать назад. Беседовавший с ним военный понял, что до пациента все дошло, и повернулся в сторону полигона. А посмотреть там было на что. В дыму, пыли и клубах разрывов стая из сотни с небольшим псов атаковала позиции мотопехотной роты. При формальном равенстве численности, явное преимущество было за псами. Они ловко применялись к местности, скрытно передвигались, вели снайперски точный согласованный огонь и при этом успевали глушить стандартные частоты связи, преодолевать заграждения и препятствия и оперативно перегруппировываться по необходимости. Противник обладал, в общем-то, почти такими же техническими возможностями, как и псы, но их скорость реакции на порядки превосходила человеческую. Противостоящие стае бойцы 'выщелкивались' один за другим. То и дело система учета повреждений констатировала тяжелое ранение или смерть участника, и боец с мрачным видом поднимался и брел к пункту эвакуации. Были и у них победы, обычно основанные на какой-нибудь тактической новинке или нестандартном поведении, доступном лишь мозгу человека, но противостояние систем уверенно заканчивалось не в пользу мотопехоты.

Это был третий день учений. Они сожгли уже порядка пяти тысяч псов, пробуя их на самом разном противнике. Стаи легко 'выносили' обычную пехоту, более-менее побеждали гвардейцев при соотношении два к одному, сотнями ложились под траки тяжелых частей и ступоходы технопехов, и в мельчайшие клочья раздирались стальными катками новых танковых соединений.

Но это все были детские игры в песочнице, не более чем первичная проверка концепции. Завтра предстояла настоящая работа, самый сложный вид боевых действий — общевойсковой бой. Необходимо было нащупать верные соотношения 'весов' различных типов техники в войсках, определить наиболее выигрышные схемы действий, построить диаграммы эффективности и пределов применения. Вся эта гигантская работа требовала немыслимых денег, пота и времени, но альтернативой ей была лишь плата обильной кровью во время обкатки боем, за что не гладили по головке уже лет двести.

Утром Горчаков отправил в Империю ракету. Вместо боеголовки в нее установили сборку накопителей и закачали на нее гигантское количество собранной информации. Данное решение было очевидным, поскольку возвращаться домой, имея на себе кучу чужеродной заразы, было не комильфо. Ракету подняли в герметичном контейнере из нижних складов, поместили в максимально возможно простерилизованный самолет, и он поднялся с аэродрома, чтобы через полчаса выплюнуть ракету в стратосферу, откуда ее благополучно подхватила установка Перехода. Все. Вся накопленная энергия была слита в одном импульсе, теперь возврата не было как минимум на неделю, даже если бы они этого захотели.

Процедура была достаточно отработанной, по получении пакета информации и образцов вирофага на родине должна была начаться очередная кампания по вакцинированию населения, лишь после чего можно было бы возвращаться.

Не давало покоя генералу другое. Свербила постоянно в подсознании мысль, что он чего-то не учел, что-то упустил из виду, и это может привести к самым тяжелым последствиям. Вновь и вновь он старался поднять из глубин мозга эту надоедливую мысль, с тем чтобы узнать наконец, в чем же дело, но тщетно. Ни самогипноз, ни медитация, ни трансовые техники контроля сознания не помогали. Оставалось надеяться на доброту времени.

— Яков Петрович?

А, Кривицкий, главпех.

— Заходи, заходи. Что там?

— Наш лич опять учудил.

Генерал удивленно поднял бровь. 'Наш лич', надо же…

Найти общий язык с этим… созданием удалось на удивление легко. Он, конечно, более не являлся сержантом Швальцманом, но кое-что от него осталось. И довольно много. Военная косточка с более чем четвертьвековой выслугой 'чистыми', он повлиял на характер лича в нужную сторону. Плюс неистребимые корни 'шлема мазл' — это породило весьма интересную смесь с некромагическим мировоззрением. После первоначального шока диалог пошел легко… пока не уперся во вполне предсказуемый предел знаний. 'Что' научники понимали хорошо, но 'как' — оставалось загадкой. Впрочем, командование чисто по-армейски этим не заморачивалось. ТТХ 'изделия' известны? Мотивация есть? Нет? Заключите контракт и марш на передовую. Все равно синхрофазотрона, или куда там научники хотели бы засунуть объект, под рукой нет, так что в свете нависающей угрозы остается по-быстрому приспособить столь мощную боевую единицу к общей системе, тем самым хоть немного повышая шансы на выживание. Все остальное после, после.

Лич и впрямь мог многое. Ему был выделен поврежденный бункер в глубине обороны и взвод охраны, который скорее требовалось охранять ему самому. Само собой, одна половина взвода странновато косилась на другую. Бункер он за пару дней привел в соответствие с какими-то своими соображениями, и теперь солдаты входили в него с некоторой опаской, хотя сами помогали планировать и размещать огневые точки. Но слишком уж своеобразно выглядели теперь внутренние помещения бункера, в самом центре которого лич разместил что-то вроде мрачно блистающего алтаря. Пока он держал на цепи своего зверя, мор неудобств людям не причинял, но вот когда он начинал работать хотя бы в десятую силы, от костлявой фигуры следовало держаться подальше.

Лич не мог похвастать феерическими спецэффектами, свойственными заклятиям, опирающимся на природные силы, однако как это зачастую бывает, тишина и незаметность оказались лучшими спутниками эффективности. Передвигался он тоже не просто тихо, а абсолютно беззвучно. Самый воздух оставался неподвижен, когда лич проходил мимо, до странности ладно выглядящий в цифровом камуфляже и с гарнитурой на кошмарной голове. Причем даже дальневосточные охотники 'не чухали' подкрада до тех пор, пока когтистые пальцы не смыкались на шее.

Комизм ситуации состоял еще и в том, что после того, как лич согласился, так сказать, влиться в ряды, на него пришлось заводить учетку, личное дело, аттестат и еще массу электронных бумаг, сопровождающих каждого военного в течение всего срока службы. Так что теперь лейтенант Мринн Шварц был офицером по особым поручениям, с приданным ему взводом пехоты выполняющим секретное задание командования. Секретное задание заключалось в обживании бункера и самокопании, разбирательстве со старыми-новыми возможностями, пока до командования доходил тот факт, что у них на службе теперь имеется Lich Shchwaltzmani vulgaris. Самый животрепещущий вопрос возник с тем, куда его приписать. В конце концов, решили что он будет ракетчиком, тем более что по поражающим свойствам он приближался к тактическому ЯО.

— Хм, и что он наделал?

— Сегодня ночью он провел какой-то ритуал, и бункер стал недоступен для наблюдения, при том, что он по-прежнему подключен к Так-3. Сгорели все до единого жучки и камеры, даже пассивные.

— Этого следовало ожидать. Иных последствий нет?

— Нет, хотя тряхнуло изрядно. Уговор он исполняет, в сторону запретных галерей даже не глядит. Собственно, и вышел из бункера он всего два раза, оба на ближайшее поле боя.

— Что за ритуал?

— Говорит, 'малое преображение', оптимизация деятельности организма. А жучки — так, побочный эффект. Предлагает поставить новые, если нужно.