в) Целое племя аборигенов или значительная часть племени обращаются в лоно индуизма под именем новой касты, которая претендует на древнее происхождение. Так, большая группа из народа коч, обитатели округов Джайпалгури, Рангпура и части Динаджпура, называет себя раджбанси-коч и утверждает, что они являются потомками отдельной ветви кшатриев, убежавших якобы когда-то в Северную Бенгалию от Парашурамы^[101]. Они претендуют на дальнее родство с раджей Дашаратхой, отцом Рамы, принимают брахманов, подражают брахманским обычаям в брачных церемониях и начинают усваивать брахманскую систему готр^[102]. По обычаям их совершенно нельзя отличить от индоариев, хотя в них нет и примеси арийской крови.

г) Целое племя аборигенов или часть племени постепенно обращаются в индуизм, сохраняя свое имя, как это случилось с бхумидж в Бихаре. Этот чисто дравидский народ потерял свой первичный язык и ныне говорит только на бенгали; бхумидж почитают индусских богов в придачу к своим собственным. Таким путем племя постепенно совсем освободится от всех обычаев, которые могли бы выдать его истинное происхождение, и станет кастой в полном смысле слова.

Этот процесс в разных его стадиях можно отыскать и теперь во всех углах Индии. Он, несомненно, имел место в течение длинного ряда столетий, и давно уже было сделано предположение, что шудры индоарийской традиции были первоначально дравидским племенем, которое оказалось включено в общую социальную систему завоевателями в виде низкой касты. Как образчики подобных трансформаций и примеры национальных каст могут быть приведены ахиры, домы и досадхи Соединенных провинций и Бихара; гуджары, джаты, мео и раджпуты Раджпутаны и Пенджаба; коли и махары Бомбея; багди, баури, чандалы (намашудра), кайбарта, поды и раджбанси-коч Бенгалии, Бихара и Ориссы; и, наконец, в Мадрасе — малы, найяры, веллалы и параяны (парии); последние сохраняют и поныне память о тех временах, когда они еще не были осуждены на низменное место в социальной системе индусов.

Касты функционального и ремесленного типа столь многочисленны и так широко разбросаны, а их особенности столь отчетливы, что общность (однотипность) труда нередко рассматривалась как главный фактор в их образовании и эволюции. Почти каждая каста претендует на традиционное занятие, хотя многие из ее членов уже покинули его; усвоение нового занятия или перемена первоначального часто могут дать повод сначала к созданию подкаст, которые затем постепенно превращаются в самостоятельные касты. Среди крупных каст функционального типа заслуживают упоминания: ахиры — по традиции пастухи, брахманы — жрецы, чамары и мочи — кожевенники, чухра, бханги и домы — мусорщики, досадхи — деревенские сторожа и рассыльные, гоала, или гола, — молочники, кайбарта и кеваты — рыбаки и земледельцы, кайястхи — писцы, коери и качхи — огородники, кумхары — горшечники, поды — рыбаки и тели, или тили, — выжиматели и продавцы масла. Но процент членов касты, которые действительно следуют традиционному занятию, у них весьма разнится. Интересный случай образования касты на основе особого занятия представляют собой гарпагари, или заклинатели града, в маратхских округах Центральных провинций.

Перемена занятий, особенно у низких каст, часто влечет за собою формирование отдельных каст. Садгопы Бенгалии обратились к земледелию и порвали с пастушеской кастой, к которой раньше принадлежали; образованные кайбарта и поды постепенно отошли от собратьев, которые не усвоили английский язык; мадхунапиты, прежде цирюльники, сделались кондитерами; чаши-дхоби, прежде прачки, обратились к земледелию и т. д.

Каст сектантского типа немного. Как это часто бывало в Индии, какой-либо человеколюбивый энтузиаст провозглашал формулу (или несколько), которая обещала всеобщее равенство и вообще проповедовала просторные горизонты счастья и свободы. Формула собирала людей, которые, пока они могли еще жить ожиданиями и не теряли своего энтузиазма, обходились религиозной обстановкой, возрастая в количестве и вбирая в свою общину все более и более разнообразные элементы. Но со временем практические трудности в достижении идеалов становились ясными для всех, настроение падало; члены секты приходили к выводу, что их община стала слишком пестра и не может уже управляться только путем воззваний к чувству; тогда они приходили к необходимости реорганизовать себя по образу, который был под рукою, то есть преобразовывались в касту.

Интересный образчик такого подхода представляет собою каста лингаятов, или вира-шайва, обитающая в провинции Бомбей и в Южной Индии и по переписи 1921 года насчитывавшая 2738214 членов. Основанная как секта в XII веке брахманом из Биджапура по имени Бхасава, который провозгласил равенство всех, кто получил от него благословение и кто носил на себе лингу — стилизованное изображение фаллоса, община лингаятов на первых шагах не признавала касты и не допускала к себе брахманов в качестве жрецов, но на склоне XVII века, то есть через 500 лет, она начала формировать подкасты, основанные на социальных различиях, когда-то решительно отвергнутых основателем. Ко времени переписи 1901 года процесс образования подкаст зашел так далеко, что община лингаятов даже обратилась к правительству Индии с протестом против «в высшей степени обидного и вредного распоряжения», чтобы все члены общины на опросном листке переписи называли себя принадлежащими к одной и той же касте; лингаяты просили, чтобы их в зависимости от положения регистрировали как брахманов, кшатриев, вайшьев или шудр.

Это поучительная иллюстрация увлечения народа Индии теми формами, которые дает кастовая схема. Легенда о четырех исходных кастах едва ли имеет под собою историческую базу, но ее влияние, вне сомнения, очень сильно.

Традиционная индусская теория все множество смешанных или низших каст выводит из серий сложных перекрещиваний между членами основных четырех; при внимательном изучении каст абсурдность и непоследовательность этой теории очевидны. Однако теоретики давних времен нашли это объяснение размножения каст наиболее подходящим для проповеди: оно наглядно и зиждется на основном догмате касты — чистоте крови. Согласно этой проповеди все касты, вышедшие из племени или образовавшиеся путем слияния племен, касты, развившиеся из торговых корпораций, касты, выражавшие различие между охотой и рыболовством, земледелием и ремеслами, касты, отражавшие честолюбие разжившихся членов общины… — это продукт перекрещивания.

Впрочем, в этом взгляде наличествует и своя доля исторической правды. Человек иногда женится на женщине другого племени, но потомки от этого союза не делаются членами ни отцовской, ни материнской группы, а образуют свою отдельную группу, название которой иногда говорит о процессе бывшего перекрещивания. Например, среди огромного племени мунда имеется девять подобных групп, имена которых говорят о происхождении их путем брака между мужчинами мунда и женщинами других племен. Таких примеров много.

Среди членов высоких каст в Ориссе, а также у кайястхов, эмигрировавших сюда из Бенгалии, распространен обычай брать себе в качестве прислуг и наложниц женщин, принадлежащих к более низким, но чистым кастам вроде часи и бандхари. Дети от этих служанок известны под именем «шагирдпеша» (слуги). Они образуют правильную касту обычного типа и делятся на эндогамные группы, различающиеся по касте отца… Каста матери не дает разницы в рангах детей, но те, которые насчитывают несколько поколений от первичного родителя, значатся выше тех, чье поколение ближе к незаконному браку. Родство между законными детьми человека высокой касты и их незаконными братьями и сестрами признается, но последние не могут есть с первыми. Каста шагирдпеша считается очень молодой.