На западе Индии место домов занимают махары и дхеды. В маратхских деревнях, окруженных и поныне валами, махар является ассенизатором, сторожем и привратником. Присутствие махара оскверняет, почему ему не разрешается жить внутри деревни: его убогий шалаш обычно приткнут к деревенской стене снаружи. Но он властен впустить и не впустить в деревню чужого человека; за это и другие услуги он пользуется разными подачками. Пословицы подчеркивают его бедность и забитость, например: «Махар приносит своему богу в жертву старое одеяло, а игрушками его ребенку служат кости». Позиция дхеда столь же низка: если он взглянет на кувшин с водой, то опоганит содержимое; человек, который случайно коснется его, должен выкупаться. Пословицы относятся к нему с презрительной сухостью: «Если вы обидите дхеда, он начнет швырять вам в лицо пыль»; «С его смертью мир делается чище»; «В хижине дхеда вы ничего не найдете, кроме груды костей».

Парии живут в особом гетто, в крошечных и грязных хижинах, сложенных из пальмовых листьев. «Каждая деревня, — говорит пословица, — имеет свой квартал париев». «Пальма, — говорит другая пословица, — не имеет тени, а у пария нет касты и правил». Народная оценка морали пария выражается словами: «Тот, кто нарушает слово, — сердцем парий». Но в пословице: «Если парий принесет в жертву рис, разве бог не примет его?» — можно увидеть указание на равное отношение бога кто всем кастам.

Анимистические племена оказались вне внимания творцов пословиц — может быть, потому, что они не занимают определенного места в общинной жизни деревни. Лишь бхил — охотник и разбойник, — очевидно, произвел своим обликом большое впечатление на население Западной Индии и Раджпутаны: «Бхил — царь джунглей, его стрела летит прямо»; «Если вы понравились ему, он — бхил, если стали поперек дороги — сукин сын».

Относительно дикарей Ассама имеется характерная пословица: «Жена нага рожает ребенка, а муж нага принимает лекарство». В этих словах, может быть, звучит воспоминание о куваде^[150], может быть, перед нами просто намек на недалекость нага.

Целый ряд пословиц характеризует касты с точки зрения их сходства или расхождения. Сопоставление каст часто бывает очень причудливое и неожиданное. Приведем несколько образчиков этих пословиц. «Не верьте черному брахману или белому парию», — намек на нарушение чистоты крови, ставшее следствием аморального поведения. В том же духе: «Черный брахман, красивый чухра (каста ассенизаторов. — А. С.), женщина с бородой — все трое невероятны»; «Кунби умирает, увидев духа (намек на суеверие. — А. С.), брахман — от обжорства, ювелир от желчи»; «Брахманы созданы для еды, бхавани (каста актеров. — А. С.) — чтобы играть и петь, коли (каста в Гуджарате. — А. С.) — чтобы воровать, а вдовы — чтобы плакать»; «Дом, брахман и козел — бесполезны в годы нужды»; «Жена кшатрия всегда родит мальчика, жена брахмана — иногда»^[151]; «Если сборщиком налогов будет джат, ростовщиком брахман и правителем страны — банья — значит, бог прогневался»; «Джатов, гусениц и вдов надо держать впроголодь; если они будут есть вволю, они причинят какое-либо зло»; «Тели (маслобойщик. — А. С.) знает толк в масличных семенах, шимил (портной. — А. С.) — в сплетнях, деревенский сторож — в ворах, а лингаят — во всем на свете».

Немало пословиц посвящено религиозным служителям. В Индии, как и в средневековой Европе, лицемерие, безнравственность и бесстыдная жадность аскетов и религиозных нищих вызывают всеобщее негодование: «Нищенство — покров, скрывающий льва»; «Дружба аскета несет разорение его друзьям»; «Деньги могут купить самого благочестивого из святых»; «Если человек не может добыть жену, он превращается в святого»; «Йоги и развратники проводят бессонные ночи»; «Она пришла к факиру поучиться добродетели, а святой муж стянул с нее шаровары»; «На лбу знак секты, вокруг шеи десять четок, с виду святой, а влюблен в проститутку»; «Ничего не обещай брахману, а нищему — еще меньше».

Есть пословицы, описывающие взаимоотношения племен, религий или даже провинций. В подробностях они малоинтересны, но важны как свидетельство о глубоком расчленении, взаимном недоверии и каких-то неизжитых противоречиях между группами населения. Особенно резки пословицы, которые касаются народностей, чьи обычаи несходны с традициями основной массы населения. «В один момент святой, в следующий дьявол — таков патан[152]»; «Кровь за кровь — девиз белуджи[153]»; «Никто не скажет доброго слова о брагуи[154]».

Наконец, интересно присмотреться, как народная мудрость относится к касте как учреждению. Авторитет ее, в общем, признается неопровержимым. «Когда тарелки перепутаны» (речь о совместной трапезе людей разных каст) — это индусское выражение для чего-то невозможного. «Потерять свою касту — как потерять нос». А вот так пословица рекомендует проявлять осмотрительность: «Напившись воды из чьих-либо рук, глупо спрашивать его о касте». «Человек низкой касты похож на мускусную крысу — его узнают по запаху». «Говор приспосабливается к касте, как гвоздь к постройке» — смысл тот, что высокая каста видна по правильному выговору и изящным оборотам. «Я продал вам мои руки, но не мою касту», — говорит слуга господину, если тот приказывает исполнить что-либо противное касте слуге.

Но рядом с этими афоризмами, подтверждающими прочность идеи о необходимости и ненарушимости касты, мы находим другие, которые напоминают об иных народных представлениях: «Любовь смеется над кастовыми преградами»; «Каста вытекает из поступков, а не из рождения»; «Касты могут различаться, добродетель везде одинакова»; «Вайшьи и шудры явились первыми, от них произошли брахманы и кшатрии»: «Каждый дядюшка считает свою касту лучшей»; «Теперь деньги — каста»; «В старые времена люди думали о касте, когда женили своих детей, теперь думают только о деньгах».

Одежда индийцев заслуживает хотя бы небольшого упоминания. Еще недавно каждому углу Индии довольно отчетливо соответствовал тот или иной тип костюма, но фабричное производство несколько сгладило это разнообразие. Тем не менее иногда одного взгляда на одежду достаточно, чтобы определить место рождения, религию и социальное положение человека. Решающим фактором, определяющим различия, является все-таки религия; особенно сильно ее влияние проявляется в некоторых подробностях, почти ускользающих от европейского глаза, но хорошо подмечаемых местными жителями.

Жаркое солнце Индии требует, во-первых, очень легкого одеяния и, во-вторых, белого цвета. Здесь, как правило, носят один слой одежды — кусок ткани, охватывающий тело, или рубашку со штанами; нижнее белье под одежду надевают редко (обычно люди, имеющие достаток не ниже среднего); наконец, тройной покров, то есть еще и верхнее платье, носят лишь в самое холодное время, и позволить себе это могут только обеспеченные люди.

Особенно пестры и разнообразны головные уборы, в которых с большим упорством сохраняются традиционные привычки: по головному убору легче всего узнать религию или национальность носителя. Обувь много проще и однообразнее; она имеет общеиндийский колорит.

Костюм бедных людей не отличается разнообразием: народ ходит босым, редко изменяя этой привычке; головы обычно не покрыты, а тело закутано в белое полотнище настолько пышно или разнообразно, насколько позволяют размеры материала; но чаще всего они невелики, и поэтому прикрыта лишь средняя часть тела. В некоторых местах как мужчины, так и женщины ходят обнаженными по пояс, причем у последних это указывает на их принадлежность к низкой касте. Обнажение верхней части тела женщины на юге Индии прежде считалось даже обязательным: когда в первой четверти XIX столетия женщины, обращенные в христианство, хотели прикрыть себя выше пояса, то это привело к народным волнениям^[155]. Европейцам подобное обнажение женщины рисуется как акт унизительный, вызывающий в последней чувство стыда и стеснения, но в Индии к этому отношение иное.