– Ты – самое дорогое, что у меня есть на этой земле. Я с ужасом думаю о том, что они могут сделать с тобой, чтобы заставить меня плясать под свою дудку.

– Я не хочу быть без тебя.

– Если мы все рассчитали верно, это ненадолго.

– А если наша теория не верна?

– Даже если это так, то мы, по крайней мере, не будем страдать. И потом, мы ведь ученые, а это значит, что мы должны проверить теорию практикой. Послужим сами себе подопытными кроликами. Как бы то ни было, это единственное, что мы можем сделать. В противном случае покоя нам не видать.

Она вздохнула и спросила:

– Как ты себя чувствуешь после «маркировки»?

– Сразу после опыта у меня разболелась голова, но теперь все прошло. Тебе нужно пройти «маркировку» до того, как ляжешь спать.

Она кивнула. Им придется пройти через это испытание. Возможно, ни ей, ни ему сегодня ночью не доведется спать. Слишком много вопросов, слишком много воспоминаний… Мало кто без сожаления расстается с жизнью.

Поднявшийся ветер разбивал об оконные стекла капли неугомонного дождя. Канапе, стоявшее перед умирающим огнем в камине, опустело. В подвале, в центре помещения с низким потолком и белыми стенами, заполненном научной аппаратурой, в Старом кресле сидела Кати. На голове у нее был странного вида шлем, закрывавший глаза и уши. Из-за того что волосы были стянуты на затылке, лицо ее казалось более суровым, чем обычно. Марк устанавливал последние параметры, переходя от одной панели управления к другой. Кати нервно дернулась, и провода, соединявшие шлем с приборами, шевельнулись.

– Потерпи немного, ждать осталось недолго, – сказал Марк, успокаивающе прикоснувшись к ее плечу. – Ты быстро перейдешь в состояние гипнотического транса.

Она машинально улыбнулась, успев погладить его запястье.

Когда все было готово, он спросил, можно ли начинать. Она быстро кивнула в знак согласия. Наверное, ей было бы приятно, если бы он взял ее за руку, сказал что-нибудь, но в это мгновение они прежде всего были учеными, которые собрались совершить то, что никто до них никогда не делал.

Марк ввел последовательность цифр кода в компьютер, запуская процесс. Вспышки замелькали перед глазами Кати – быстрее, еще быстрее… Пронзительные звуки слабой интенсивности прибавились к визуальным стимулам. Вспышки света стали настолько яркими, что их отсветы выбивались из-под шлема, придавая чертам лица Кати какую-то сверхъестественную четкость.

Марк, не отрываясь, смотрел на жену. Он был готов на все, лишь бы не видеть ее несчастной или обеспокоенной. А между тем она уже очень давно и несчастна, и обеспокоенна. Откуда только она черпает силы, ведь это длится уже многие месяцы… Он старался этого не показывать, но и его силы были на исходе. Как же ему хотелось, чтобы все это оказалось ненужным! Лучше бы он никогда и не делал этого открытия…

На его глазах Кати погрузилась в гипнотический сон. Ее тонкие пальцы разжались, плечи расслабились, запястья упали с подлокотников старого кресла.

Убедившись, что все идет нормально, Марк сел за стол и открыл блокнот в зеленом кожаном переплете. Аккуратным почерком он записал дату и время, обрисовал детали текущего эксперимента. С того самого дня, когда они решили бежать, а это было больше года назад, он скрупулезно фиксировал все события их жизни. Вплоть до сегодняшнего вечера. Строчка за строчкой ложились на бумагу. Шаг за шагом описывал он опыт и его результаты. Короткий сигнал главного компьютера привлек его внимание. Без тени опасения Марк посмотрел на экран монитора. Так и есть: программа сообщила о том, что переходит к следующей фазе «маркировки». Кати в своем шлеме оставалась все так же недвижима.

Марк с неизменной аккуратностью продолжал записывать. То, что он писал, было невероятно, невообразимо и все же абсолютно реально. Речь шла об одном из самых важных и многообещающих экспериментов в истории человечества. И все-таки предполагалось, что о нем никто не узнает. Записям в блокноте предстояло стать для него самого и Кати доказательством того, что все это им не приснилось. На этих страницах была описана их жизнь, их знания, их любовь, вся история их взаимоотношений. Записана для того, чтобы однажды они наверняка смогли найти и понять друг друга.

Кати, между тем, казалось, превратилась в статую. До конца опыта оставалось еще добрых полчаса. Из отображенных на экране диаграмм было ясно, что процесс маркировки проходит нормально. Марк смотрел на жену, испытывая странное чувство. Ему было неприятно видеть ее неподвижной, освещенной этими холодными огоньками, словно бы мертвой. Он перевел взгляд на страницу блокнота. Завтра, перед перелетом на континент, он спрячет эти записи в соседней долине вместе с электронными носителями информации и некоторыми личными вещами. Эти страницы хранят секреты, из-за права обладания которыми могли бы перессориться правительства многих стран мира. Но для них с Кати это всего лишь ключ.

Когда раздался повторяющийся резкий сигнал компьютера, Марк проверил список фаз и, убедившись, что все в порядке, одну за другой закрыл программы. Потом очень осторожно снял с жены шлем. На лбу ее блестели капельки пота. Он убрал прилипшую к виску прядь. Кати еще не пришла в себя и часто дышала. Выражение широко распахнутых покрасневших глаз было страшным – эти глаза ничего не видели.

– Кати, Кати… – ласково позвал он, растирая ей руку.

Словно выходя из состояния глубокого сна, она понемногу оживала. Тряхнула головой… Взгляд стал осмысленным…

Как-то странно посмотрев на него, она спросила:

– Все закончилось?

– Да. Процесс прошел нормально. Мы готовы.

Она вздохнула:

– По крайней мере, с научной точки зрения…

Он указал на блокнот в зеленом переплете, раскрытый на странице с планом работы:

– Как только почувствуешь себя лучше, сама напишешь заключение.

– Если честно, мне сейчас не до словотворчества…

– Я начал – ты заканчиваешь…

– И ты не станешь это читать, пока мы не встретимся снова?

– Если ты так хочешь, не буду. Надеюсь, это не значит, что ты собираешься признаться в чем-то уж очень непристойном!

Через какое-то время они вернулись в комнату. Марк раздул угли и положил на них новое полено. Дождь закончился, поверхность озера стала гладкой и темной, словно зеркало, оставленное здесь специально для того, чтобы отражать лунный свет. Он устроился на канапе, она легла рядом, положив голову ему на бедро.

– Такое чувство, словно я пьяна, – сказала она. – И голова действительно болит.

– Это пройдет.

Он стал ритмичными движениями гладить ее по волосам, перебирая пальцами длинные волнистые пряди. Ему так нравилась их шелковистая мягкость… Боже, как же он будет по ней скучать!

Кати наконец заснула, устав от тревог и бесконечных вопросов. Марк думал о Греге, их друге, об их работе, опередившей это материалистическое и меркантильное время, о месте, которое он выбрал в качестве тайника для чемоданчика с архивными материалами. Сон не шел к нему. Всю ночь он гладил волосы той, которую любил больше всего на свете и которую завтра намеревался убить.

По просторному конференц-залу американского культурного центра, расположенного в столице Великобритании, снова разнесся напряженный голос полковника Фрэнка Гасснера:

– Два года мы следим за этим человеком, два года ходим за ним по пятам! И вдруг он исчезает у нас из-под носа! Он обвел вас вокруг пальца, как каких-то простаков! Нам повезет, если нас не уволят!

Он уже во второй раз грохнул кулаком по столу. Перед ним с бесстрастным видом молча сидели пятеро агентов. Гасснер славился своим умением сохранять хладнокровие в стрессовых ситуациях, но три бессонные ночи подряд и невероятное давление сверху дали о себе знать. На него была возложена ответственность за успешное завершение самого важного дела последних десятилетий. В комнате пахло холодным кофе, мусорное ведро было переполнено использованными пластиковыми стаканчиками. Это помещение на втором подвальном этаже американского культурного центра было больше похоже на какой-то притон, куда не проникает городской шум.