Мужчины постепенно оседлали своих коней. Один из братьев Дули, высокий и крепкий, оказался, однако, не таким уж послушным. Во взгляде, которым он одарил Тимми, сквозил вызов.

— Ну и?

В ответ Биб достал револьвер и пулей в лоб уложил парня.

— Еще есть вопросы?

Оставшиеся трое смотрели на него с ужасом. Тимми засмеялся при виде их перекошенных лиц. Они казались ему стайкой кроликов. У них даже не хватило духу бежать, и они не понимали, что им осталось несколько часов до встречи с Творцом. Тимми не собирался брать их с собой в свое убежище и не намеревался оставлять свидетелей. Он позволит братьям быть рядом, пока они будут служить ему прикрытием. Потом он уйдет. Один.

— Куда ты нас ведешь? — осторожно спросил Грант, опасаясь задеть легковозбудимого Тимми. У Дули были свои планы, к которым Биб имел отношение.

— Назад в Эштон. Глаза Гранта засверкали.

— Ты поможешь вызволить Флойда? Биб презрительно скривил губы:

— Он мертв! Твой брат мертв.

Не веря своим ушам, Грант оглянулся на остальных. За какие-то сутки от его семьи ничего не осталось. Ничего! Он хотел обвинить Крокера. Ему до боли хотелось возложить ответственность на пинкертонов, но он понимал, что больше всех виноват Биб. Именно он вовлек их всех в свой план. Грант и слушать его не хотел, когда в салуне в Бэрривилле Тимми принялся искушать их возможностью освободить Флойда и одновременно захватить Крокера. Но задумка казалась безупречной.

— Как умер Флойд?

Биб ухмыльнулся с нескрываемым удовольствием, отчего Грант стиснул зубы.

— Не знаю. Я видел, как они выносили его из вагона. Думаю, он умер еще до того, как мы отступили. Бьюсь об заклад, это Крокер пустил ему пулю в лоб.

Грант сжал кулаки, но промолчал. Биб продолжал гнуть свое:

— Ты что, не понимаешь? Во всем виноват Крокер. Все сделал этот ублюдок.

Грант и сам уже начал в это верить, но сейчас ничего сделать было нельзя. Крокер умрет. За этим проследит Биб. А тогда уж он проследит за Бибом.

— Вперед! — крикнул Тимми.

— Куда мы едем?

— Ты уже забыл? Я знаю о Крокере все: его привычки, слабости. Я даже знаю, где он сейчас.

Дэниел открыл глаза — сна как не бывало. Что-то насторожило его, что, он и сам и не понимал. Стал ждать, вслушиваясь в тишину утра. Не услышав ничего, приказал своим мышцам расслабиться, а сердцу — замедлить свой ритм.

Постепенно тело послушалось команды. Мозг подчинился медленнее. Ничего не случилось. Совсем ничего. Он просто еще не до конца пришел в себя. Но кто может винить его после событий последних дней?

Дэниелу удалось уговорить себя, и он зевнул и потянулся, перевернулся на другой бок и наткнулся на мягкое женское тело. Сьюзан.

Улыбка тронула губы Дэниела. Она была такой красивой. Теплой. Страстной.

Дэниел попытался снова уснуть, но ему это не удалось. Что-то — какое-то беспокойство — шевелилось в сознании. Он сходит на конюшню и проверит коня, убедится, что все в порядке. И вернется к жене.

Секунду помедлив, он вылез из-под одеяла и пригладил пятерней волосы. С любовью посмотрел на спящую Сьюзан и поймал себя на том, что мысленно видит себя каждое утро просыпающимся рядом с ней, и так из года в год. Она научила его смеяться и любить. И мечтать.

Дэниел натянул белье, носки, надел рубашку, потом брюки и сапоги. Тихо вышел из комнаты, со стола на кухне взял винтовку — годами опасности выработанная привычка — и направился к двери. Выйдя на холод, беззаботно обежал взглядом свои владения.

Тяжелые тучи ползли вдоль неровной поверхности гор, обещая снег и потепление. Скоро весна. Сьюзан понравится здесь. У них будет дом, какого нет ни у кого, какого не было у него в детстве и о каком он даже не мечтал. Они будут счастливы и…

Что-то насторожило Дэниела задолго до того, как он услышал шум. Он вздернул голову. На склоне горы появились четкие силуэты четырех всадников.

Горечь и злость охватили Дэниела. Он повернулся и бросился в дом. Уже на пути в спальню он услышал приближающийся стук копыт. Они увидели его на крыльце.

— Сьюзан!

Она уже сидела в постели, волосы в беспорядке свисали по сторонам лица.

— Что такое? Что случилось?

— Дули, — бросил он. — Одевайся. Нужно отправить тебя отсюда. Сядешь верхом и поскачешь в приют.

— Нет, Дэниел.

— Сьюзан, не перечь! — Он бросил ей на колени одежду. Его револьвер остался на кухне, поэтому он порылся в комоде и извлек второй, который спрятал под стопкой рубашек. — Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось! Ты поедешь в безопасное место!

— Только с тобой.

— Сьюзан, если они увидят меня вместе с тобой, они погонятся за нами! Вставай!

Она в растерянности молча смотрела на него, потом, путаясь, начала одеваться. Как только она закончила, Дэниел схватил ее за руку и потащил в кухню. У двери на улице он понял, что уже слишком поздно. Всадники находились в пятидесяти футах от дома, и добежать незамеченной до конюшни возможности у Сьюзан не было.

— Быстро! Полезай в погреб и сиди, пока я не позову тебя. Поняла?

Дэниел отбросил стол в сторону, не позволяя себе обратить внимания на бледность, залившую лицо Сьюзан. Он знал, что перед ней вновь встали все ужасы прошлого, но ничего другого он придумать не мог.

— Дэниел, нет! Я останусь здесь, с тобой. Если ты будешь драться, я буду драться тоже.

— Сьюзан, делай, как я сказал!

Он поднял крышку и подвел сопротивляющуюся женщину к отверствию. Силой повел ее вниз. Когда же Сьюзан начала кричать на него и отказываться идти, Дэниел взял ее лицо в ладони и поцеловал, вкладывая в поцелуй всю нежность и любовь, которым она научила его за прошедшую неделю.

— Пожалуйста, Сьюзан, — взмолился он. — Пожалуйста, сделай, что я тебя прошу.

Он сунул ей в руки револьвер, и между ними пробежала искра понимания. Потом Дэниел оттолкнул Сьюзан подальше в темноту погреба, выбрался наверх и закрыл дверь у нее над головой. Сьюзан съежилась от страха, услышав звук придвигаемого стола. Она бросилась по лестнице и забарабанила в дверь.

— Дэниел! Он не ответил.

Проклятье! Как он мог так с ней поступить! Как он мог! Ведь это и ее дом. И она может стрелять. Может! Она может защитить себя от Дули, так же как и он. Он не мог оставить ее беспомощной и перепуганной, как сделала ее мать. На этот раз Сьюзан намеревалась сражаться.

Она била в дверь, пока не ободрала кулаки, крича, чтобы Дэниел выпустил ее. Ей было слышно, как Дэниел открывает окна и выбивает прикладом мешающие планки ставней. До Сьюзан донеслись приглушенные крики и ругательства бандитов, но она была слишком глубоко, чтобы разобрать их. Раздались беспорядочные выстрелы. Сердце у Сьюзан замерло, руки и ноги отнялись. Она должна выбраться. Должна! Она не может позволить защищать себя таким образом. Она должна помочь Дэниелу.

Со всей силы Сьюзан ударила плечом в дверь, снова и снова, пока она не начала поддаваться, слышно было, как сдвигается стол.

Она, не переставая, билась в дверь, плечи покрылись синяками и ссадинами. Но с каждым ударом дверь приоткрывалась все больше и больше. Наконец стол сдвинулся, и Сьюзан смогла открыть дверь настолько, чтобы оглядеть кухню.

Сьюзан выбралась наверх и чертыхнулась из-за зацепившейся юбки. Не слишком осторожно дернула подол — послышался треск рвущейся материи. Сьюзан огляделась, ища мужа. Потом она заметила, что задняя дверь открыта. Дэниел, спрятавшись за сугроб во дворе, отстреливался от нападавших. Один из них лежал на замерзшей земле рядом с Грантом, двое других стреляли из-за колодца.

Дэниел пригнулся и перебежал к конюшне, засев там за бочкой для воды. Сьюзан поняла, что он хочет отвлечь бандитов от дома, от нее.

Проклиная мужскую гордость и тупое упрямство, Сьюзан покрепче сжала револьвер. Он был тяжел для нее, но ощущение оружия в руке было до странности знакомым. Она знала, как он действует, как взводить курок и нажимать на спусковой крючок. Она ведь даже убила человека. И сейчас снова была готова сделать это, чтобы помочь тому, кого любит, так же как она пыталась помочь своей матери.