— Я думаю, что нам лучше поехать домой и поговорить об этом, — прошептал он.

— Пожалуй, — согласилась она.

— Я схожу за машиной, — сказал Кеннет, но внезапно вспомнил, что у Эдварда был служащий, который подгонял машины ко входу в дом.

Он посмотрел на нее, виновато улыбнулся и пробормотал:

— Извини.

Порывшись в кармане, он нащупал жетон и отдал его служащему.

— Придется подождать, пока подгонят машину, — снова сказал он и, заметив, что она смотрит на него широко раскрытыми, изумленными глазами, нестерпимо захотел прикоснуться к ней.

Но он не стал этого делать. Из-за прикосновения и началась вся эта неразбериха.

Хорошо, что его пиджак до сих пор был на ней. Люди могли подумать, что она заболела или испортила платье, и поэтому никто не стал спрашивать, почему они так рано уезжают.

Стоя рядом с Эллен в ожидании машины, он видел, что она все еще в шоке. Внезапно он вспомнил ее голос и все, что она говорила ему перед поцелуем. В ее голосе явно слышались нотки отчаяния. Если бы он не был серьезным человеком, то мог бы поклясться, что она надела это вызывающее платье только для того, чтобы соблазнить его.

Ему казалось, что он чего-то недопонимает, и если он действительно что-то упускал, то, интересно, с каких пор?

В это время служащий подогнал его машину. Кеннет сначала помог Эллен сесть в нее, а затем уселся за руль. Всю дорогу от особняка Мейера до его дома они молчали, потому что Эллен, казалось, совсем не была расположена к разговору, да и сам он невольно погрузился в свои мысли. Он вспомнил, как она говорила, что еще в прошлом году купила это платье, но у нее не хватало смелости надеть его. Что ж, возможно, она хотела соблазнить его еще задолго до этого дня. От этой нелепой догадки он похолодел.

Однако ему не хотелось в это верить. Вспоминая пикники, вечеринки и праздники, которые Эдвард устраивал для сотрудников компании в качестве награды за хорошую работу, Кеннет также припомнил, что Эллен часто составляла ему компанию во время таких событий. Так же, как и она, он всегда испытывал неловкость в толпе из четырехсот человек сотрудников компании. Он думал, что их от скуки притягивало друг к другу.

Но теперь он начинал сомневаться в этом.

А что, если еще тогда она пыталась приблизиться к нему, чтобы получше узнать его? Что, если еще тогда она пыталась привлечь его, а он не замечал этого? Что, если его сон не был пустой фантазией и она оставила работу потому, что он не полюбил ее?

Внезапно Кеннету показалось, что галстук мешает ему дышать. Если все это правда, он не только выглядел последним мерзавцем, потому что не понимал, что происходит, но также был полным глупцом.

Он остановил машину у своего дома, и они, как ни в чем не бывало, направились к входной двери. В гостиной Эллен сняла с себя его пиджак и передала ему, чтобы он повесил его. Теперь они вели себя как нормальные, здравомыслящие, взрослые люди.

О поцелуе никто из них не упоминал, и Кеннета это начинало бесить. Но вскоре он решил, что это, пожалуй, к лучшему, потому что он не мог окончательно разобраться, чего, на самом деле, хочет от нее. Стоило ли дальше проявлять к ней свои чувства и желание заняться любовью? С точки зрения логики такое поведение не имело под собой никаких оснований, потому что она собиралась уезжать. Поэтому он не был уверен, стоит ли заводить об этом разговор.

Несмотря на то, что их поцелуй был полон страсти и теперь все его тело горело, он не понимал, почему она заставила его поцеловать ее.

— Мы не должны этого делать, — сказала Эллен, нарушив затянувшееся молчание.

Он был готов согласиться с ней, но промолчал, потому что знал, что все эти мысли, толпившиеся теперь в его голове, всю ночь не дадут ему сомкнуть глаз, если он, хоть до какой-то степени, не выяснит, что между ними происходит.

— А я думаю, что должны.

Он провел ее к светло-коричневому дивану, а сам сел в кресло напротив нее.

Они снова замолчали, и тишина, как покрывало, окутала их. Кеннет упорно пытался подобрать слова, чтобы начать разговор, но его язык был как будто связан, а в голове царила путаница. Он не знал, с чего начать, чтобы не обидеть ее или не показаться дураком.

— Мне так и не удалось выпить джина с тоником, — неожиданно проговорила она.

Он вспомнил, что ни он, ни она не прикоснулись сегодня к алкоголю, и посчитал, что в их сомнительной ситуации это было мудро. Однако, чтобы разобраться со своими мыслями, он решил, что должен что-то сделать, и поэтому спросил:

— Ты все еще хочешь джина с тоником или, может, лучше стакан вина или бренди? Это поможет тебе заснуть.

Эллен подняла на него свои изумрудные глаза, и он заметил в них то ли страх, то ли отчаяние. Но, что бы это ни было, она была словно парализована.

— Лучше, наверное, бренди.

— Хорошо, — сказал он, готовый сделать все, что угодно, лишь бы помочь ей расслабиться.

Этот страх в ее голосе разрывал ему сердце. Может, она впала в отчаяние из-за того, что побудила его поцеловать ее? Наливая бренди в ее стакан, он догадывался, что, скорее, ее смущал не поцелуй, а то, что она заставила его поцеловать ее. Может, она сделала это для того, чтобы понять, что между ними происходит и к чему приведет их внезапное влечение друг к другу?

Ему было легче поверить, что поцелуй был экспериментом, а не проявлением любви, которая длилась бог знает с каких пор. Такое заключение помогло расслабиться.

Он передал ей стакан с бренди и решил сесть рядом с ней на диван. Он не хотел, чтобы она подумала, что он ненавидит ее или злится на нее. Поцелуй был всего лишь экспериментом и никого не мог обидеть. Для него это был лучший поцелуй за… Нет, пожалуй, лучший поцелуй в его жизни! Он и теперь еще отчетливо помнит ее мягкие губы, прикосновение к ее нежной коже и тесные объятия, в которых они держали друг друга. При мысли об этом поцелуе каждая клетка его тела до сих пор отзывалась на него.

— Я поставлю музыку, — предложил он, вставая с дивана. — Здесь невыносимо тихо.

Он взял первую попавшуюся пластинку и поставил иголку на диск, стараясь напомнить себе, что ни за что не посмеет обидеть эту женщину. Он должен запретить себе желать ее. Он слишком стар для нее.

Зазвучала нежная, романтическая песня. Кеннет нахмурился и сменил пластинку. Но другая оказалась еще более романтичной.

— Извини, — смущенно сказал он.

— За что? — спросила она.

— За музыку. Я не знал, что увлекаюсь такой глупой романтической музыкой.

— А мне она кажется довольно милой.

— Но сам я не такой уж милый человек, — сказал он и вдруг понял, что такое начало беседы могло повести их ложным путем.

— Ты достаточно мил.

Он уставился на ее прекрасное лицо с дивными изумрудными глазами и очаровательным ртом и замер. Внезапное осознание озарило его. Он понял, что для него не так важно было, как она выглядит, важно было то, что она говорит. Он вспомнил, что Эллен, как помощник и секретарша, всегда старалась поддержать его, взбодрить, дать совет. Но сегодня ее слова несли в себе более глубокий, личный смысл. И ему это льстило. Может, даже слишком.

— Знаешь, — неожиданно сказал он и встал с дивана, — я немного устал и собираюсь ложиться спать. А ты, если хочешь, можешь остаться здесь и выпить еще бренди.

Он подозрительно покосился на предательский проигрыватель и опять удивился, что оказался таким простаком, который только и слушал, что сентиментальные любовные песенки.

— Если хочешь, можешь сменить диск, — добавил он и направился к выходу из комнаты.

Эллен молча наблюдала за ним. Что она могла сказать? Все это время она с беспокойством думала, что он хочет переспать с ней или что он сожалеет о поцелуе, но не потому, что она не нравится ему. Его поцелуй не оставлял никаких сомнений в том, что она нравилась ему и что он испытывал страстное влечение к ней. Но что-то удерживало его от связи с ней. Возможно, причиной тому была его прошлая связь с женщиной, которая породила в нем страх перед обязательствами. Его могла смущать разница их возрастов, хотя было глупо бояться этого, потому что они оба были взрослыми людьми.