В душе Катарин странным образом уживались наивность и искушенность. Будучи неопытной в некоторых житейских вопросах, она тем не менее обладала врожденной интуицией и порой демонстрировала поразительную проницательность. Глубокое понимание человеческой природы, благодаря которому она редко ошибалась в людях, было удивительно для столь молодой девушки. Катарин решила, что ей не остается ничего другого, как положиться на свою интуицию и в этот раз, а она подсказывала ей, что первоначальная оценка Виктора была совершенно правильной. Катарин расслабилась. Теперь она не сомневалась в том, что Виктор сдержал данное ей несколько недель назад обещание. Возможно, не из дружбы или благородства, а по очень простой и легкообъяснимой причине: из собственного интереса. Катарин была нужна ему, и она со свойственным ей даром провидения поняла это еще в их первую встречу.

При всей циничности этой мысли, она соответствовала действительности. Понимая это, Катарин приободрилась. Кроме того, к своему облегчению, она ощутила, что ее усталость и физическое недомогание постепенно отступили. Слабость, которая так обеспокоила ее после вечернего спектакля, чудесным образом исчезла. Короткая быстрая прогулка от театра до машины очень взбодрила ее, а свежий воздух, хотя и был влажным, наполнил легкие Катарин живительным кислородом. Даже горло першило гораздо меньше. Катарин подумала, не было ли ее состояние частично порождено психосоматическими факторами. Оно могло быть вызвано напряжением последних нескольких недель, а усилено усталостью от двух тяжелых субботних спектаклей.

— …В любом случае, эти деревья очень украсили дальний конец пастбища, и папе очень понравилась идея высадить небольшую рощицу. Пройдут годы, и она будет бесценна, — продолжал свой монолог Ким.

— Это замечательно. Я очень рада что тебе все так хорошо удалось, — автоматически ответила Катарин, хотя ей удалось придать голосу заинтересованность. Ким мог говорить о земле бесконечно, и, неоднократно слыша все это раньше, она всегда пыталась проявить интерес к тому, что так дорого его душе. В самом начале их отношений Катарин поняла насколько глубоко жила в Киме любовь к земле. Он был и до конца жизни останется преданным своему хозяйству фермером. По сути, Лэнгли и все с ним связанное и были его жизнью.

— Ну вот, мы и приехали, — оживленно произнес Ким, подгоняя машину к стоянке на Честерфилд-стрит.

— Знаешь, ты мне почти не рассказывал о своей сестре. Сказал только, что она хорошенькая. Ты не думаешь, что… — начала Катарин, но Ким со смехом перебил ее.

— А ей я почти ничего не рассказывал о тебе. Так будет лучше. Ни у одной из вас не будет предвзятого мнения о другой.

— Но она все же знает, что я актриса?

— Знает.

— А она работает? Чем вообще она занимается?

Нельзя сказать, что Катарин нервничала или чего-то опасалась перед встречей с сестрой Кима, но у нее были большие сомнения насчет того, что они смогут стать близкими подругами. Леди Франческа Каннингхэм, получившая свой титул по рождению как дочь графа, вполне могла оказаться одной из холодных девиц, презрительное выражение лица которых так характерно для круга британской аристократии. Тот факт, что Ким был исключением из правил, совсем не гарантировал, что его сестра сделана из того же теста. Если она окажется совсем другой, у них не будет почвы, на которой можно построить дружбу. Катарин понимала, что для них было совсем необязательно становиться закадычными подружками. Достаточно понимания и симпатии, чтобы облегчить для Катарин ее задачу и сделать ситуацию более управляемой.

— Из твоего молчания я делаю вывод, что она ведет праздный образ жизни, — отметила Катарин, собираясь выйти из машины.

Ким вышел первым и галантно подал ей руку.

— Она не ходит на работу, но работает очень много. Она писатель. Сейчас она занимается сбором материалов для исторической биографии. Франческа постоянно роется в каких-то исторических книгах и уже почти переехала в Британский музей. Но у нее художественная натура, и я знаю, что вы обязательно найдете общий язык. Так что не переживай.

— А я совсем и не переживаю, — с ослепительной самоуверенной улыбкой произнесла Катарин, и это было действительно так, потому что очень немногие вещи на земле могли заставить ее переживать.

7

С того момента, как Катарин Темпест переступила порог гостиной, взгляд Франчески был буквально прикован к ней. Она смотрела на нее в изумлении и думала: «Эта девушка чересчур неправдоподобна, чтобы быть реальной. Все в ней неправдоподобно». Только аристократические манеры Франчески позволили ей не показать свою реакцию, когда она вставала со стула у камина, чтобы приветствовать гостью.

Девушке, которая грациозной походкой шла навстречу ей через комнату, было, безусловно, чуть больше двадцати: двадцать один или двадцать два года. На ней было строгое изысканное платье, и Франческе показалось, что она выглядит как маленькая девочка, одевшая мамин наряд. Платье с изящной драпировкой по вороту и узкими длинными рукавами было сделано из тонкого шерстяного крепа и доходило Катарин до середины икр. На ней не было никаких украшений или отвлекающего цветового пятна в виде шарфа. Впрочем, любые украшения были бы излишними — само платье с его строгой простотой было исключительно выразительным. Франческа вдруг подумала, что этот наряд удивительным образом контрастировал с девическим обликом и подчеркивал его хрупкую прелесть. Это был необычный и исключительно точный выбор.

Ким, широко улыбаясь, шел за Катарин. Рядом с камином он остановился, чтобы представить девушек друг другу.

Протянув руку и обменявшись сердечным приветствием с гостьей, Франческа поймала себя на том, что смотрит на самое необычное лицо, которое когда-либо видела. Катарин Темпест была обезоруживающе хороша. Ее глаза — не голубые, не зеленые, а какого-то необыкновенного бирюзового цвета — были поразительно яркими. Большие, глубоко посаженные и широко расставленные, они были опушены шелковистыми черными ресницами и, казалось, освещали лицо изнутри.

Франческа подумала, что никакой скульптор не смог бы изваять более совершенные черты лица, чем те, которыми наградила Катарин природа. Ее овальное лицо было удивительно гармонично: изящная линия бровей, небольшой прямой нос, высокие скулы над слегка впалыми щеками, округлый подбородок. Густые волосы были разделены на прямой пробор и спадали блестящими волнами на ее плечи. Идеально гладкая белая кожа лица была совершенно не тронута румянами, поэтому ее крупные губы, накрашенные ярко-красной помадой, выделялись особенно сильно. И все равно в линии ее рта было что-то детское и трогательное. Сейчас, когда Катарин улыбалась, приоткрыв белые слегка выступающие вперед зубы, уголки ее рта приподнялись, придавая лицу невинное выражение. От этого прелестного лица, в выражении которого угадывались живой острый ум и трогательная невинность едва ушедшего детства, трудно было оторвать взгляд. В первые несколько минут Франческа безмолвно смотрела на эту молодую стройную женщину, сопровождавшую ее брата.

Катарин первой прервала молчание.

— Благодарю вас за приглашение, — тепло сказала она.

Открытым и дружелюбным взглядом она с нескрываемым интересом изучала Франческу. Будучи прекрасно осведомленной о своей собственной красоте и о сокрушительном впечатлении, которое она производила, Катарин не была тщеславной. Временами она даже предпочитала держаться в тени и всегда искала в людях симпатичные ей черты. Особенно это касалось тех, с кем ей хотелось бы подружиться. По поводу Франчески она подумала: «Ким был не совсем справедлив в отношении своей сестры. Она не просто хорошенькая. Она прелесть, как хороша. Настоящая английская роза».

— А я очень рада, что вы смогли прийти, — с улыбкой ответила Франческа. — Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее. — Затем она обратилась к брату: — Ким, тебе не кажется, что пора открывать шампанское? Бутылка вон там, на комоде.

— Замечательная идея. — Ким ослепительно улыбнулся им обеим и поспешил через комнату к комоду. Пытаясь справиться с пробкой, он тщетно гремел бутылкой о стенки серебряного ведерка со льдом, но вынужден был отправиться на кухню за салфеткой.