Глеб снял всё имущество и отнёс в палатку. Достав фонарь, опустил светофильтр и при ослабленном зелёном свете начал осматривать содержимое мешка Жохова. Не хватало шести снаряжённых магазинов, четырёх гранат, пистолета с запасной обоймой, фонарика и прибора ночного видения. Несколько успокоенный увиденным, он аккуратно завязал Димкин мешок и взялся за свой. Распаковал и надел притороченный к вещмешку бронежилет, помянув нелестным эпитетом напарника, не пожелавшего таскать эту армейскую тяжесть по горам. «Ну да ладно. Бог не выдаст — свинья не съест!» — подумал он о Димке и сплюнул три раза, по старой примете, чтобы не накликать беду.

Загнал в ствол Макарова патрон, пристегнул карабин шнура к рукояти и спрятал пистолет во внутренний карман куртки. Уложив в сумки гранаты и магазины, отодвинул их в сторону, чтобы не мешали. Туда же, вынув из чехла, бросил запасной нож, чтобы потом, перед выходом, спрятать его в потайной карман. Карман, специально прорезанный сзади, у воротника, был очень удобен для броска ножа из-за головы. Рассовав по карманам перевязочные пакеты и аптечку, Глеб достал ПНВ и аккуратно завязал мешок. Застегнув крепление на затылке, включил аккумулятор прибора. Ночи как не бывало. В светло-зелёном свете видно было не хуже чем днём. Не хватало только привычного глазу разноцветья красок, и несколько необычно выявлялись многочисленные контрасты в освещенности.

Минут десять понаблюдав за дорогой и послушав ночь, Глеб решил с часок отдохнуть, прежде чем пуститься в обход участка, охрана которого теперь легла только на него одного. Он забрался в палатку и, устроившись поудобнее, закрыл глаза, пытаясь задремать. Но сон не шёл, отпугнутый тревожными мыслями о пропавшем Косте Саблине и ушедшем без бронежилета Димке.

— Ты выдэл! Выдэл! — с заметным кавказским акцентом прошипел жилистый коротышка в полувоенной форме одежды, взволнованно ткнув в бок напарника, приникшего к окулярам бинокля.

— Я что, без глаз, что ли?! — проводив оптикой второй БРДМ, с цифрой «25» на броне, после долгой паузы соизволил ответить тот…. — Спецназ, мать их за ногу! — определил он, пряча бинокль. — Давай, сваливаем отсюда, пока не засекли!

— Ты что, савсэм голову патэрял? — вскинулся на него кавказец. А бабки думаэшь нам проста так, нэ за что, атслюнявят?!

— Ну, шкет, ты даёшь! — изумленно взъерошил свой неотросший бобрик Груздь. — Ты что, хочешь этих волчар сделать?!… Да эти два кента в беретках взвод запросто уложат! А нашу кодлу — в минуту под орех разделают! Спецназ это… ты понимаешь — СПЕЦНАЗ! — сделав нажим на последнем слове, уставился он в тёмные, чуть навыкате, глаза ингуша.

— Пуля нэ разбираэт, какая на головэ шапка! Да я за адну вот эту вынтовку, — потряс Шамиль возбуждённо оружием, — готов их хот сэйчас на тот свэт проводыть! А тут эщё настоящые дэньги дают. Двадцать тысяч! Зэлёных! Нэ считая рублей…. Ты нэ мужчына, Груздь!…

— Если ты не закроешь свою пасть, то нас спишут в расход прямо здесь! На весь лес шухаришь! Пойдём к Ибрагиму, — остановил он готового опять взорваться напарника, — пусть он сам решает, что дальше делать! — и, повернувшись, направился в сторону от дороги.

Шли они недолго, минут двадцать, отойдя по склону с километр. Груздь уверенно держал направление на неприметную ложбину в чаще, где стояли две, неразличимые с пяти шагов, брезентовые палатки. В лесу он ориентировался почти свободно, да и двигался весьма уверенно, ловко огибая деревья и совсем беззвучно раздвигая кусты. Семь лет на лесоповале — что-то значили.

Шамиль же, выросший на окраине Орджоникидзе (теперешний Владикавказ), был сугубо городским человеком. И, в общем-то, его знакомство с природой, до недавнего времени, ограничивалось «Рестораном — Сад» в самом центре города, да парком около ресторана «Нар» на берегу Терека, где кружево построенных ещё в старину искусственных проток окружала пышная зелень по берегам. Лес Шамиль не любил и побаивался заблудиться, как и случилось с ним две недели назад в Карабахе, где он, унося ноги, отбился в горах от небольшой группы своих, добывавших в зоне боёв ценности и оружие. И хотя ему и досталось несколько золотых побрякушек, но пять заветных нарезных стволов, чтобы вооружить всех мужчин в семье, он так и не добыл. А в одиночку заниматься мародерством было слишком рискованно. Проще было записаться у тех же армян в боевики, получить автомат и в подходящий момент незаметно смыться, поживившись при возможности ещё чем-нибудь. И не попадись он на глаза Ибрагиму, так бы, скорее всего и произошло. Но тот предложил это, в общем-то, плёвое, но выгодное дело и Шамиль, не раздумывая, согласился.

Ибрагим подбирал подходящих людей осторожно и сути дела не раскрывал. У Шамиля он только спросил, хорошо ли тот плавает и стреляет и, получив утвердительный ответ, увёл его из Лачина в горы. Плавание Ибрагим не проверял, но, дав снайперскую винтовку с глушителем, заставил ингуша сделать несколько выстрелов и остался доволен результатом, когда тот положил пули тесным треугольником в ствол тонкой сосны за четыреста метров. Не зря Шамиль по приказу отца с полгода регулярно ходил в стрелковую секцию и постреливал в тире из малокалиберки. Пригодилось.

Собранную группу любой кадровик назвал бы многонациональной. Если красавец Ибрагим наверняка прежде хаживал по Баку и звался Ибрагим-оглы, то подрывник Тофик был без сомненья армянином. Классный сапёр, прошедший горнило Афганистана, он и через несколько лет не утратил навыки, вколоченные войной. Дополнял эту компанию Сомов (последняя кличка Груздь), чистокровный русак из-под Ярославля, мастерски владевший ножом и еще не так давно рубивший тайгу по второму сроку.

— Свои, — негромко сказал ярославец и остановился, заслышав шорох в кустах. Шамиль, выглянув из-за спины притормозившего Груздя, заметил лишь, как качнулась ветка, задетая стволом автомата.

Груздь ловко проскользнул в густую зелень кустов, скрывавшую ложбину и оказался в лагере. Шамиль, зацепившись прикладом и выругавшись, ввалился следом.

Георгий — пятый участник их группы (если его можно было так назвать), неодобрительно поморщился, но смолчал.

— Кажется, дело пахнет керосином, Ибрагим, — сказал Груздь. — Только что с БТРа два спецназовца выпрыгнули, почти рядом с нашим местом. Засекут, как пить дать!

— Шлёпнуть их надо и дэло с концом….

— Ты, таракан, не чирикай! Пулю схлопотать хочешь? Да они беретки специально на башку нацепили, чтобы их фраера зачуханные за версту обходили.

— Помолчи, Шамиль, — остановил Ибрагим назревавшую ссору. — Убивать кого-либо в наши планы не входит. Давай, рассказывай! — кивнул он Груздю.

Тот с профессиональной наблюдательностью подробно изложил всё, что видел, назвав номера обоих БРДМ и даже описав внешность сержанта, который дважды настороженно оглянулся, прежде чем скрыться в зарослях.

— И дозор этот, наверняка не один, — многозначительно закончил Сомов.

— Добавить что-нибудь можешь? — повернулся Ибрагим к притихшему ингушу.

— Нэт… — растерялся тот. — У мэня бынокля нэ было! — тут же нашёлся Шамиль, наливаясь гневом, что не может сказать Ибрагиму ничего весомого и, чувствуя себя униженным оттого, что не заметил даже половины тех подробностей, которые неторопливо выложил урка.

— Хорошо, — сказал Ибрагим и повернулся к егерю. — Мустафаевич, — обратился он к Георгию на русский манер по отчеству, — здесь найдётся ещё одно подходящее место в километрах трёх, не дальше?

— Найдётся, но там обрыв пониже, метров двадцать всего!

Ибрагим нагнулся и, вытащив из мешка пачку денег, протянул её егерю: — Это за работу, как договаривались. А вот это, — он вытащил из мешка ещё две пачки, — если разузнаешь всё об этих ребятах в краповых беретах. Ты пойми правильно, Георгий! Ты — егерь! Участок — твой! Тебе проще всего проверить оба интересующих нас откоса. И если они где-то выставили дозоры, то нам надо знать хотя бы где?! Иначе просто подставим под пули свои головы. А для тебя риска никакого. Форма на тебе егерская, двустволка, ну кто обратит на тебя внимание? Даже если столкнешься, нос к носу, ну что они сделают?! — У тебя работа такая — по лесу ходить!…