Свадьбу отмечали в квартире у Овечкиных. Она меньше нашей, четырёхкомнатная, и сами комнаты поменьше, но обставлена очень хорошо, в едином стиле: "под барокко". Хуун сидела очень серьёзная, немного напряжённая. По-русски она понимала ещё плохо, поэтому вылавливала знакомые слова и просила переводить то Сашу, то сидящую рядом Женю. Но, охотно танцевала со всеми. Во время танца, она и сказала мне заветную фразу: "Как бы я хотела, чтобы здесь и сейчас были мои родители. Такой счастливый день для меня, а их рядом нет!" Клиент созрел для контакта!

   - Напиши матери обо всём, что с тобой произошло. Я постараюсь, чтобы письмо попало по адресу через Швецию.

   - Правда? Можно?

   - Я когда-нибудь тебе врал? Пусть это будет моим свадебным подарком тебе.

   - Нет, Вы всегда говорите только правду, какой бы горькой она ни была. У Вас такая особенность, Максим. Саша Вас очень любит и уважает. И Вам всегда будут рады в нашем доме.

   А вот тост мой, которым я пожелал Саше и Хуун долгой и счастливой жизни не сбылся, но тогда я этого не знал.

   Подъезд, который занял второй отдел, наполнялся мебелью, радиостанциями, телефонами, людьми первого отдельного Ударно-Штурмового Корпуса. Курсанты школы ГРУ, в количестве 56 человек, несли охрану помещений, пугая по утрам дворников на пробежке. Самыми шумными оказались "летуны":у них вечно что-то шипело, громко работала радиосвязь, они больше всех бегали по подъезду, к сожалению, толку от них было довольно мало. Пришлось собирать специальное совещание, посвящённое именно им. Мужики обиделись и надулись. Но, командир корпуса генерал-майор Трубачёв, Василий Алексеевич, у которого появилась возможность свести счёты с "летунами", быренько их построил, и заставил задуматься о потерях, которые несёт или может понести корпус при плохой работе лётчиков. В итоге, была ликвидирована главная проблема: бомбардировщики входили в корпус, а полки сопровождения находились в воздушной армии. Нам их передали. Порядка стало больше. С Василием Алексеевичем отношения сразу же сложились: мы знакомы ещё по 41 году, он был замом у полковника Донскова во время боёв под Тосно и Шапками, и мы с ним виделись чаще, чем с Семёном Ивановичем. Он возил донесения от 1-й дивизии ко мне в Тосно. То, что я был лейтенантом, а он - подполковником, его не смущало. У него свой участок, у меня свой, связь у меня, боеприпасы у меня, начальство тоже чаще у меня. Когда требовалась помощь, никто друг другу не отказывал, одеяло на себя не рвал. Самой дивизией командовал теперь генерал-майор Козик. Ничего плохого или хорошего о нём сказать не могу. Хороший хозяйственник из него бы вышел... Главное, что его интересовало, всегда было снабжение. Дивизия при нём всегда была накормлена, имела полуторный запас патронов и снарядов, лучшее на фронте обмундирование и экипировку. А разве этого мало? И людей своих никогда не обижал и не обделял. То, что инициатива отсутствовала...Зато приказы выполнялись от "А" до "Я". Со страшным скрипом отдал снайперов в отдельную группу. Но, без оружия. И начал готовить новых. Молодец!

   У нас тоже новость: через пару недель после приезда, захожу ночью в спальню. Стоит моя Женечка возле кровати и, таким движением: снизу вверх, приподнимает свою грудь. Она у неё где-то 4-5 размера. Не маленькая.

   - Жень! Что случилось?

   - Снайпер ты, окаянный! Пятый день задержка, и обе груди болят. Скорее всего: я - беременна.

   - Если будет такая же красивая, как и ты, девица, то я не возражаю.

   - Мне казалось, что ты захочешь мальчишку.

   - Нет. Дочку! Пожалуйста. Впрочем, не принципиально.

   - Всё хорошо, я, вообще-то, ждала этого и рада. Но все лифчики стали малы. Надо на Невский ехать. И, ещё, я бы хотела съездить домой к родителям.

   - Попугать маму?

   - Мама уже задавала глупые вопросы: почему я не беременна до сих пор. Мне кажется, что она готовится стать бабушкой. Обижается на тебя, почему ты не приезжаешь.

   - Они же были у нас недавно.

   - Ждут ответного визита.

   - Не сейчас! Мне, пока, некогда заниматься этой ерундой.

   - Ну, Максим! Нет надобности, так резко реагировать. У них своё представление о том, чем ты занимаешься. Они следят только за внешними атрибутами. Очень удивляются, что в газетах о тебе почти ничего нет.

   - Есть одно слово, которое очень точно их характеризует...

   - Прекрати, Максим! У каждого свой крест и свой уровень.

   - Ну, хорошо, я молчу! Иди сюда! Где больная грудка? Дай я её поцелую!

   - Такое странное ощущение, Максим, но, мне нравится.

   - Кстати, не забудь, что у Хуун тоже может быть такое...

   - Максим! Можно дома о делах не говорить! И так приходится отвечать на её глупые вопросы. Весьма многочисленные. Мне иногда кажется, что она считала, что все дети в мире были найдены в капусте. А то, что от этого можно получить удовольствие, для неё было просто настоящим открытием. И она долго обсуждала, что её очень тянет к мужу, а не грешно ли это? Ведь по заповедям брак предназначен только для воспроизводства.

   - Не развращай малолетнюю!

   - Она старше меня на три месяца! И, вообще, у них всё в порядке. Она спрашивает: не пришёл ли ответ на её письмо?

   - Нет ещё. И даже пока не доставлено. Ей не говори. Есть сложности.

   - Конечно, не скажу. А вот про беременность похвастаюсь!

   - Зачем?

   - Хочу посмотреть её реакцию.

   - Не доверяешь ей?

   - Вовсе нет. Просто, кроме тебя, мамы и Хуун, мне не с кем поделиться радостью. А я очень рада этому обстоятельству. - она поцеловала меня в ухо.

   В конце мая не выдержала сама Хуун, которая остановила меня возле машины. Я возвращался с учений штурмовиков. Был грязный, потный и уставший.

   - Максим, нам надо поговорить.

   - Хорошо, я зайду к Вам вечером, если будет время.

   Забежав домой переодеться и помыться, позвал Женечку.

   - Женя, зажги титан, мне надо помыться и где моя форма?

   - Полевая?

   - Нет, повседневная.

   - В стирке, ещё не высохла, одень второго срока, она в шкафчике у ванной на третьей полке. Я грею тебе ужин!

   - Угу, нашёл! Что за вопросы у Хуун? Она просила с ней поговорить.

   - Её интересует: почему с ней возятся. Задала вопрос мне, почему я не на службе, ведь раньше я много времени ей уделить не могла, было много другой работы.

   - Да, здесь мы немного прокололись. Но, спишем на беременность. Сашка где?

   - В основном, в школе, готовится, сдаёт зачёты и экзамены.

   - Что у них нового?

   - Те же самые радости, что и у нас. Хуун, похоже, тоже беременна. Вчера расспрашивала меня о симптомах.

   - Сашка знает?

   - Пока, наверное, нет. Срок у неё меньше, чем у меня.

   - А у тебя как самочувствие?

   - Отличное! Грудь болеть перестала, правда, плотная и тяжелая. Не тошнит. Всё хорошо. Ожидала худшего. Иди, мойся! У меня всё готово. Я тебя жду!

   Я вышел из-под душа, прошёл в столовую. Женя сидела сбоку от стола, и читала какие-то бумаги.

   - Мне кажется, что Хуун интересует связь между нашим отделом и будущим Финляндии.

   - С чего ты взяла?

   - Вот несколько вопросов, которые задавала она в течение этой недели. Смотри! - ею были подчёркнуты эти вопросы на пяти страницах.

   - Молодец, что анализируешь записи!

   - Это, как история болезни. Много общего. Кстати, можешь меня поздравить: у меня остался один экзамен и я стану врачом.

   - Поздравляю! Как только получишь диплом, я подпишу аттестацию на звание лейтенанта. А у нас начинается самое главное, ради чего всё это и делалось. Вкусная запеканка! Спасибо! Балуешь ты меня! Я к Трубачёву, оттуда зайду к Овечкиным. - сказал я, надевая портупею.

   Поднялся выше этажом, но Василия Алексеевича на месте не оказалось, он уехал в Шлиссельбург. Я вышел на улицу, и пошёл в сторону подъезда Овечкиных. Хуун открыла дверь, Саши ещё не было. Она пригласила меня в зал, налила кофе.

   - Максим, я хотела Вас спросить: что будет с Финляндией после войны. Я не случайно задаю этот вопрос. Я уже научилась понимать по-русски. Церковно-славянский немного похож на русский, поэтому мне довольно хорошо даётся русский язык. Я несколько раз слышала фразу: "финский отдел", начальник "финского отдела". Это про Вас. Мне не безразлична судьба моей страны, также я понимаю, что связана навеки с русским офицером, который служит в разведке. Это слово я тоже уже выучила. Ещё в Родионово. И у нас будет ребёнок. Теперь у меня две Родины: Финляндия и Россия. Я спрашивала об этом Сашу, он сказал, что это будет зависеть от самой Финляндии.

   - Условия Финляндии поставлены и давно. Мы, и наши союзники, требуем вернуться в границы 1940 года и отвести войска с незаконно занимаемых территорий. И потребовать от Германии вывести войска с финской территории. Всё. Никаких дополнительных условий нет. Но, Правительство Финляндии нам не отвечает, а с нашими союзниками ведёт ни к чему не обязывающую переписку. Пишут: то о границах 38 года, то о принадлежности всей Карелии Финляндии. В общем, ведут себя неразумно. Выжидают, чем закончится наша война с Германией. Активных боевых действий на финско-советском фронте нет: весной мы освободили полностью левый берег Свири и захватили плацдарм на правом берегу, где тебя Саша и нашёл. Сейчас затишье, которое вот-вот кончится. Финские войска перекрыли важнейшую транспортную магистраль: и речную, и железнодорожную. Нам поставлена задача: добиться выхода Финляндии из войны. Поэтому мы и называемся, иногда, финским отделом.

   - Я могу помочь Вам и моей Родине?

   - Можешь. Ведь твой отец - министр финского Правительства.

   - Нет, он замминистра.

   - Сейчас он министр снабжения Финляндии.

   - А моё письмо маме пришло?

   - Да, но без обратного адреса. Она знает, что ты жива.

   - У меня есть подруга в Стокгольме. Мама может написать туда.

   - Давай адрес или имя. Мама её адрес знает?

   - Да, конечно. Мы с Ванессой постоянно переписывались, в моей комнате много её писем.

   - Кто такая Ванесса и чем она занимается в Стокгольме?