— Просто так.

Алиса покраснела, словно ее уличили в бестактности. Со школьных лет сохранилась привычка искать убежища от постылой действительности в красивых мечтах. И в самом деле, приятно представить, как они вместе карабкаются на неприступную вершину: завывает буран, она висит над краем пропасти, но не боится, потому что второй конец веревки держат его сильные руки… Тут Алиса сообразила, что даже не знает имени этого человека.

— Вы, может, скажете, как вас зовут? А то неловко как-то. Мы культурные люди. Где вы учились французскому? — Она кивнула на томик стихов.

— Меня зовут Павил… А языку с грехом пополам научился во Франции.

— Во Франции! — У Алисы засияли глаза. — Париж, Лувр, набережная Сены с букинистами, карнавалы в Латинском квартале… Я никогда не была там, но столько мечтала о Париже!

Павил пожал плечами.

— Не знаю. Возможно, все это так и есть, но я-то видел Францию из-за колючей проволоки, и, поверьте, при таком ее созерцании она не слишком отличается от нашей дорогой Латвии.

— Откуда в ваших словах столько горечи? Как вы туда попали? Если, конечно, можно об этом спрашивать.

— Можно ли? — Павил усмехнулся. — Излишняя деликатность при данных обстоятельствах. Но это длинная история, и я не уверен, что вы все в ней поймете. Лучше не стоит…

— Ну конечно, если вам не хочется… Да, извините, я же забыла назвать свое имя.

— Алиса Квиесис? Постойте-ка, не ваш ли портрет был на обложке «Атпуты»? Одному моему товарищу в батальоне прислали с родины. Я тогда еще подумал — хорошенькая, да, наверное, пустышка. Не обижайтесь, мы тогда как раз вышли из боя и были заляпаны глиной и кровью, а вы словно только что умытая «Борзилом» и в целлофан завернутая. Ну точь-в-точь — фифочка с рекламы…

— На что тут обижаться. Но и не совсем уж я такая. Могу без передышки играть два часа в теннис и на лыжах ни от кого не отстану.

— И вы считаете, этого вполне достаточно?

— Не знаю, я ничего другого не умею. В вашей жизни, наверно, требуется гораздо больше…

За иллюминатором перекатывалась Атлантика. Где-то в глубине океана рыскала немецкая подводная лодка, гитлеровцы стояли на «товьсь» у торпедных аппаратов, глаз перископа выискивал новую жертву. Но между подлодкой и «Тобаго» легло уже много миль.

— Я так рада, что вам больше не грозит опасность, — сказала Алиса.

— То есть как?

— Теперь, раз уж немцы вас не обнаружили. Ведь вы английский агент, правда?

— А может, большевистский?

— Я серьезно говорю, а вы шутите. Откровенно говоря, я не могла вас прогнать из-за одного того, что… Мне страшно хотелось знать, кто вы такой. И теперь…

— Теперь вы это знаете?

— Да, вы сами случайно проговорились. Воевали во Франции, попали в плен, убежали из лагеря, а потом… дальше я не знаю.

— Тогда придется рассказать дальше. Потом я вернулся в Латвию и попал в плен к вам. Потому что картинка из «Атпуты» все время хранилась у меня в нагрудном кармане, у самого сердца, и не давала покоя. Потому я спрятался на «Тобаго»… У вас богатая фантазия, сударыня.

— Ирония ваша неуместна. Я должна знать, кто вы такой. Вы этого не хотите… нет, простите, вы просто меня не поняли. Для меня вы существо из другого мира, а мне важно знать, что за жизнь в этом другом мире! Хочется быть уверенной в том, что люди там другие, думают не только о своих деловых интересах. Ведь вы латыш, вас никто не заставляет воевать против немцев, и все-таки…

Алиса пробовала нащупать ответ на свой самый главный вопрос. Она была взволнована и от волнения заговорила громко.

— Говорите тише, — сказал Павил. — Наверно, вам будет не очень приятно, если узнают о моем посещении.

— Ах да… Ну конечно, — спохватилась Алиса. — Я все в облаках витаю, а вы человек разумный — думаете о делах практических. Но вам ведь больше незачем прятаться. Правда? Самым правильным было бы сейчас сказать отцу.

— Нельзя. Я не столько думаю о себе, сколько о хорошем, порядочном человеке, спрятавшем меня на судне. Готов поспорить, что в Сантаринге господин Квиесис прикажет ему собирать монатки.

— Отец так не поступит, он не такой!

— А вы вполне убеждены в этом? — Павил посмотрел девушке прямо в глаза.

Алиса молчала. Достаточно ли хорошо она знает отца, чтобы поручиться за него?

— Вот видите, лучше не рисковать.

— Я все-таки…

Рука Павила прикрыла ей рот.

— Тсс, кто-то идет!

Все это время он ни на миг не забывал об опасности и был начеку.

— Дверь! — вспомнила Алиса, вскочила и защелкнула задвижку.

Раздался стук — сдержанный, деликатный.

— Кто там?

— Я! — Это был голос Парупа. — Отворите, господин Квиесис!

Алиса покачала головой. По тому, как он постучался, никак не подумаешь, что Паруп вдрызг пьян.

— Господина Квиесиса здесь нет!

— Нет? Что тут сегодня творится? Все шиворот-навыворот… Встретил Алису, хотел засвидетельствовать свою любовь поцелуем в щечку, а оказалось, это не она, а Валлия…

— Ступайте проспитесь!

— Куда мне идти? Моя каюта исчезла…

Шаги удалились.

— Кто это? — спросил Павил шепотом. В его голосе послышалась странная настороженность.

— Партнер отца по какой-то коммерции. — Алисе было неловко признаться, что она собирается замуж за такого пьяницу. И все же она заставила себя произнести это. — Нет, вы должны знать правду. Это… это мой будущий муж.

— Ну, тогда хорошо. — Тревога исчезла с лица Павила. — Голос показался мне знакомым. — Он поднялся: — Благодарю за угощение!

— Куда вы?

— Попытаюсь проникнуть в свой туннель. Там, правда, не так уютно, однако…

— Постойте! — удержала его Алиса. — Не воображайте, что я ничего не понимаю. Я знаю — Цепуритис…

И она рассказала о происшествии с мотористом во время осмотра судна.

— Ну, слава богу! — сказал Павил. — Стало быть, он болен? И все-таки встал, пошел искать меня! А я-то, честно говоря, предполагал худшее.

— Несчастный случай?

— И об этом подумывал… Но было бы куда больнее, досаднее узнать, что он просто струсил и в последний момент сбежал на берег. В моем положении редко на кого можно положиться. А если и этот человек подведет… Видите, выходит — надо верить людям.

— А мне вы верите?

— Пока что нет повода не доверять вам.

— Тогда оставайтесь. Тут будет надежнее.

— Почему?

— Такое у меня предчувствие. Я не знаю, кто вы и что вам грозит, но Паруп как-то подозрительно усмехнулся по поводу того, что рассказал Цепуритис.

— Паруп?

— Ну, тот, что сейчас стучался… Тише! Слышите, он опять идет! Он может так прошляться всю ночь и не отыскать своей каюты. Вам надо остаться, Павил, тут вас никто не будет искать, — шепотом уговаривала Алиса.

— А если меня все-таки увидят? Подумайте о себе! — шепнул Павил в ответ.

— Именно о себе я и думаю. Раньше я только мечтала о приключениях. Но вот наконец есть случай хоть на минуту стать человеком из другого мира… Не лишайте меня этого удовольствия!.. Может, вас смущает то, что я…

— …женщина? — договорил он за нее. — И это…

— Неужели вам не приходилось провести ночь под одной крышей с женщиной, не думая о том, что рядом с вами женщина?

Павил усмехнулся.

— Нет, отчего же. Помню, мы с Кэй… была у нас в подразделении англичанка-санитар. Меня ранили, она приползла за мной, но до своих не добрались. Воронка от снаряда, в которой мы залегли, была теснее этой койки… всю ночь над нашими головами свистели пули, мизинца было не высунуть. Прижались друг к другу и лежали… Но тогда было другое — нас окружали враги.

— А теперь? Вообразите, что вы на фронте, что тут окоп.

— В своей фантазии вы не так уж далеки от действительности! — улыбнулся Павил. — Ладно, пусть будет по-вашему. Попытаюсь вообразить, что вы — маленькая Кэй из нашей разведгруппы… Спокойной ночи! — Павил потушил свет.

— А я? Что должна вообразить я? — раздался немного погодя в темноте голос Алисы. — Кто вы такой, Павил? Я должна это знать.