— Дунечка, — спросил он тогда, — может, ты думаешь, что я миллионер? Ты извини, но у меня уже кончились деньги. Все. Сразу.

— Ты опять на мне экономишь? — возмутилась Дунечка. — И за этого скрягу я выхожу замуж! Да я теперь десять раз подумаю, стоит ли мне идти с тобой к алтарю!

— Подумай, Дунечка. Наверное, не стоит, — согласился Матвей.

И тогда она закатила ему самый первый скандал. С визгом, топотом и швырянием сервиза. Того, что ее мама из Луганска передала по случаю предстоящей свадьбы. Матвей, слегка вздрагивая от звона каждой разбитой тарелки — пятьдесят два предмета, знаете ли, — дождался, когда у Дунечки кончилась посуда. Потом крепко взял ее за руку, отвел в прихожую и выставил за дверь.

Пока Дунечка визжала за дверью, он молча, без размышлений, собрал ее вещи, жертвуя ради такого случая собственными кофрами — надо же, приходила с чемоданчиком, а теперь ее барахло в три сумки еле утрамбовал. Порылся в Дунечкиной сумочке, отыскивая ключи от своей квартиры, мимоходом удивляясь: что в боковом кармашке делает початая пачка презервативов? С ним она «живьем» сексом занималась, говорила, что хочет его чувствовать. Ключ от машины оставил. Составил сумки у входа в аккуратную горку, сверху бросил обе шубы и, отгоняя всякие мысли насчет презервативов — а что думать-то, если — все? — открыл дверь и ногой вытолкнул Дунечкино барахло на площадку:

— Забирай и уходи.

Потом закрыл дверь, мимоходом отметив живейший интерес на лице соседки Матильды Феофановны. Старушка стояла в раскрытых дверях квартиры напротив и курила, наблюдая Дунечкины беснования. Послушал, как Дунечка пинает дверь с той стороны и орет что-то невнятное. «Козел», наверное. Хорошая все-таки у этих двойных дверей звукоизоляция. И решил, что все, закрыта страница. И с Дунечкой, и с любой другой бабой вообще. Никаких невест. Никаких жен. Так, одноразовый перепих по случаю и без продолжения.

Он-то так решил, а Дунечка решила иначе. И хотя он уволил ее самым гуманнейшим способом — по сокращению штатов, с двухмесячным выходным пособием, — она умудрилась устроить ему второй скандал, уже в офисе. После этого он велел охране в офис ее не пускать, освободившуюся вакансию переименовал в «помощника руководителя» и изо всех сил старался «держать лицо», чтобы сотрудники поскорее забыли, в какое дурацкое он попал положение. А Дунечка время от времени звонила ему на мобильник — Матвей сначала сбрасывал номер, а потом внес ее в «черный список». Как-то раз устроила сцену в его любимом ресторанчике — Матвею пришлось сбегать через кухню с помощью сочувствующего официанта. И теперь вот устроила очередную безобразную сцену.

* * *

— Скажи, чего ты добиваешься? — прошипел Матвей, запихивая Дунечку в лифт.

— Добиваюсь, чтобы все было как прежде! Я не привыкла, чтобы меня бросали! — с вызовом глянула на него бывшая невеста.

— Слушай, три месяца уже прошло, пора бы и привыкнуть, — сказал Матвей, ткнул в кнопку первого этажа и чертыхнулся. Без этого их дурацкого ключа — никакого эффекта.

— Что, не работает лифт? Давай, спусти меня с лестницы. Я поору, а соседи послушают. Вот разговоров-то будет! — злорадно прокомментировала Дунечка.

Heт, все-таки за шесть недель их бурного романа эта мерзавка изучила его основательно! Матвей чуть не застонал, представив эту картину: он тащит Дунечку вниз, она упирается, орет и собирает благодарных зрителей. И тут двери закрылись, и лифт поехал вниз. На первом этаже остановился, распахнул дверцы, и в них с разгона попытался войти холеный мужик лет сорока с двумя объемистыми баулами из хорошей кожи.

— О, прошу прощения, — отступил мужик, извиняясь по-французски и окидывая Дунечку восхищенным взглядом. Да, согласился Матвей, чертовски хороша.

— О, ничего страшного, — защебетала Дунечка, — это наша вина, что мы задержали лифт.

И змейкой выскользнула наружу, изящно перешагнув через сумку француза. По-французски она говорила прилично, за это в общем-то Матвей в свое время и брал ее на работу.

— Мадам — француженка? Мадам проживает в этом доме? — спросил француз.

— Мадемуазель, — улыбнулась Дунечка. — Я русская, а сюда заходила навестить одну знакомую. Знаете, Москва город большой, и без друзей иногда бывает одиноко.

— Совершенно согласен с вами. Мне в Париже тоже иногда бывает одиноко. Не согласится ли мадемуазель показать мне Москву?

— Охотно, — затрепетала ресницами Дунечка, совершенно игнорируя Матвея. Мол, это так, случайный попутчик по лифту.

Матвей понял, тоже протиснулся между порожком лифта и сумками и пошел к выходу, неопределенно кивнув. Попутчик так попутчик. И слава моему Богу. И храни тебя твой Бог, француз.

— Молодой человек, а разве вы не вместе? — выглянула из будочки консьержка и посмотрела на щебечущую с французом Дунечку. — Девушка же про вас спрашивала! Она передала вам документы?

— Да, спасибо, она сделала все, что могла! — сухо сказал Матвей.

— А вы не знаете, кто только что так громко кричал наверху? — продолжала консьержка. Скучно ей было, наверное, днями выглядывать из окошка. — Я даже подняться хотела, посмотреть, что происходит. Да вот иностранец заселяться приехал, квартиру тут снял. Важный какой-то жилец, меня даже предупредили, чтобы встретила обязательно.

— Ну, встреча ему, похоже, обеспечена по высшему разряду, — заметил Матвей, оглядываясь на Дунечку, которая уже чиркала что-то тонким карандашиком у себя в блокнотике. — А крики... Это сериал новый показывают, а дама с третьего этажа, Тамара кажется, телевизор очень громко сделала и дверь раскрыла, — легко соврал Матвей и вышел наконец из этого дома. Ну и как же ему теперь с Ритой-то общаться? Что она теперь думает про него после Дунечкиного концерта?

Глава 6

Тишина после визга странной девицы стояла оглушающая. И все невольно держали паузу, будто боялись — стоит сказать хоть слово, и тишина обрушится на них внезапными осколками.

Первым рискнул профессор Дворецкий:

— Классический случай истерического поведения, усугубленного эгоцентризмом с признаками инфантильности.

— Не девка, а кошка бешеная. Во, Ритусь, повезло-то начальнику твоему, а! Угораздило же связаться с такой фифой. Попробуй усмири такую! — посочувствовала Тамарочка.

— Я бы попробовал. Такой темперамент... — мечтательно сказал Гриша и, наткнувшись на Ритин изумленный взгляд, добавил: — А что? Мне всегда интересно было, как дрессировщики с тиграми работают. Вот бы и узнал.

— Узнал бы он! Эй, молодожен, не быстро ли ты на чужих баб заглядываться начал? Или надеешься, что Ритусик и про это позабудет? — подбоченилась Тамарочка.

— Тамара, по-моему, вы лезете не в свое дело! — крестил руки на груди Гриша.

— Ага! Как жене твоей тут обустраиваться помогать, тетку ее хоронить, доктора к ней приглашать — мое дело. А как отлегло от задницы — Тамара, не лезь! — неожиданно обиделась Тамарочка.

— Тамарочка, Тамарочка, ты что! Ты очень мне помогла, спасибо тебе! — попыталась вмешаться Рита, но Тамарочка уже приняла решение.

— Ритусь, по-моему, пора мне уже, я к себе пойду. У меня там Толик полдня один сидит. Тоже болеет, между прочим! Пойду за своим мужиком ухаживать! Если что — звони! До свидания, профессор! — попрощалась она и закрыла за собой дверь.

— Ну вот, обиделась, — огорчилась Рита. Наверное, эта Дунечка, когда орала, напустила тут каких-нибудь вредных флюидов. Вон, не успела уйти, как Гриша сцепился с Тамарочкой.

— Да ничего, помиритесь. Даже лучше, что мы остались без посторонних, — отмахнулся Гриша и попросил: — Профессор, не могли бы вы все же осмотреть Риту? Все-таки провалы в памяти — не шутка. Вдруг повторятся?

— Да, конечно. Маргарита... э...

— Ивановна! — подсказал Гриша.

— Маргарита Ивановна, могу ли я занять десять минут вашего времени?

— Конечно, Лев Казимирович! Только давайте пройдем в комнату, — показала Рита на дверь гостиной и попросила мужа: — Гриш, можно мы поговорим вдвоем?