Успел прорычать враг с проломленным черепом:

— Я еще встречусь с тобой.

— Не думаю.

Венцеславич милосердно отсек мастеру де Бирсу голову и тот изрыгнул душу дьяволу…

— Иди там с Сюлли пообщайся насчет дикой Московии.

— Приходилось дома махать. Отец-то все в разъездах, некому и дрова поколоть, — смущенно призналась девица, а потом накинулась со слезами:

— Не был мой отец хищным!

— Прости, Кать. Не был, но на помощь бесов надеялся.

К концу дня Василий и Катерина переехали границу — хитро обогнув шведскую пограничную стражу.

— Поедешь со мной до Москвы, красава? — спросил Василий, глядя на кудрявое облачко.

— Да какая я тебе красава, у меня имя есть.

— Все равно, поедешь? Сдам в Москве груз, доездную грамоту и махнем в Тобольск вместе.

— Знаю я, что ты беспоместный.

— Но не безголовый. По Курскому и Белгородскому уездам стоят поместья, где всего один двор — у помещика, сам сеет, жнет, еще и державу защищает. Или вот у друга было и населенное поместье в Орловском уезде, да так нахозяйствовал, что выпороли его по указу от 1621 года — за разорение крестьян, которые все ушли; у нас не Польша, где шляхтич хоть сожрет своих мужиков и ничего ему не будет. А у меня, между прочим, двор большой в остроге. И жалование платят, денежное и хлебное. Хотя, может, государь меня здесь оставит, на границе западной, присматривать за появлением вурдалачьим.

— Да сдался ты мне, — Катя тоже посмотрела на облако, — есть женихи и позавиднее.

— Что правда, то правда, — выдохнул Василий. — Тогда, хоть поцеловать на прощание можно?

— Один раз.

Он коснулся ее губ и словно поплыл в лазоревой реке.

— Не могу без тебя, Катька.

— Докажи.

Он повернулся, отошел на несколько шагов, вдруг споткнулся, упал и больше не двигался.

Катя будто нехотя подошла к нему.

— Очнись, дурень.

Тело лежало смирно и не отзывалось.

Катя с некоторым беспокойством наклонилась.

— Ты что… помер?

— Помер и ожил, когда ты рядом оказалась, — он внезапно приподнялся и обнял ее.

— Отстань, липкий.

— Тихо, не шевелись. Я сон намедни видел — мы с твоим батькой по реке плывем. А с нами еще люди. Много-много и в одном исподнем. А впереди свет. Твой отец говорит, погоди, не сейчас. Он был бы рад, если б мы предстали перед Богом мужем и женой.

— Может, ты выдумал всё, — ее тонкие кисти легли в его ладони. — А если нет… повенчаемся мы перед Господом и непременно умрем в один день.

— Забыла добавить, что проживем всю жизнь в любви и согласии.