— Что же вы молчите? Да или нет?

— Нет.

— Нет?!

— О Господи… Ну ладно, да.

— Да?!

— Пресвятая мадонна!.. Да, сударь!..

— Нет-да-да! — засмеялся Ричард. — На одно «нет» два «да». Значит, «да» победили! Две победы сразу за один день — в войне и в любви. Аой! Беранжера, отныне я буду звать вас Нетдада — Ноуиуи.

— Вот как? — улыбнулась Беренгария, и на сей раз в дивных темно-синих глазах ее засверкали лукавые огоньки. — А я думала, что когда девушке делают предложение выйти замуж и она отвечает согласием, ее начинают величать невестой.

— Невестой! — воскликнул английский король, вскакивая с колена, ловя вторую руку Беренгарии и целуя уже две сразу. — Никогда раньше это слово не звенело в моей душе так прекрасно! Как мне хочется петь! Но голос мой осел. Я раскричал его в грохоте сегодняшних битв.

— Вы споете мне, жених мой, когда ваш дивный голос восстановится, — все больше и больше смягчалась принцесса Наваррская.

— Какая досада, что я не могу подарить вам свою песню прямо сейчас! — переживал Ричард, восторгаясь всем происходящим как ребенок. — Что же я могу дать вам взамен?

— Тишину, ваше величество, — ответила Беренгария.

— Тишину?

— Да, тишину. Прикажите вашему победившему воинству немедленно прекратить грабежи, убийства и изнасилования. Довольно этих ужасов. Ведь вы же христианский государь и, насколько мне ведомо, направляетесь освобождать Гроб Господень от сарацин. Неужто и там крестоносцы под знаменем Святого Георгия будут творить бесчинства над мирными жителями?

— Этим утром, когда вы приплыли сюда, здешние жители отнюдь не были мирными… Но, впрочем, что я объясняюсь!.. Конечно! Желание невесты — закон для жениха. У вас в руках Евангелие. Я присягаю на нем быть вашим женихом и прекратить избиение Мессины. Присягаете ли вы, Беранжера, быть моей невестой?

— Да, ваше величество, присягаю, — ответила Беренгария, кладя свою руку рядом с рукой короля Англии на обложку Святого Благовествования.

— Ты видишь, Филу? Отныне я жених и у меня есть невеста!.. Филу! Куда же ты?

Король Франции с обиженным видом удалялся с того места, где Ричард и Беренгария клялись друг другу в верности на книге в черном переплете с алмазным крестом.

— Он сердится, что его люди оказались сегодня не при деле, — сказал Ричард. — Эй, эн Ролан! — крикнул он стоящему неподалеку графу де Дрё. — Слушать приказ короля Англии и его невесты принцессы Наваррской! Всем немедленно, с этого часа, прекратить разграбление Мессины. Покидать город и возвращаться в лагерь. Сегодня теплый вечер, и мы можем устроить пиршество в своем становье.

— Слушаюсь, ваше величество! — отозвался граф де Дрё.

— Вот видите, Беранжера! Ваша просьба мгновенно исполнена. Могу ли я надеяться на то, что буду видеть вас сегодня в своем стане среди моих пирующих рыцарей?

— Прошу вас избавить меня на сегодня от вида пирующих рыцарей, — снова нахмурилась принцесса. — Я достаточно уже нагляделась на них.

— Но вам нельзя отныне оставаться в Мессине, — сказал Ричард. — Молва о том, что вы моя невеста, быстро распространится. Горожане захотят отомстить мне, причинив вред вам.

— Если мой жених позволит мне, я перееду туда, где пребывает вдовствующая королева Жанна.

— Прекрасно! Робер! Ты со своими тамплиерами перевезешь принцессу Наваррскую в наш монастырь вместе со всем ее имуществом.

— Слушаюсь, ваше величество! — отозвался коннетабль Робер.

Он отправился сопровождать Беренгарию, а Ричард поехал следить за тем, как выполняется его приказ о прекращении грабежей и насилия. Догнав короля Франции, он окликнул его:

— Филу! Моя невеста оказалась с тобой заодно, и по ее просьбе я приказал остановить разграбление Мессины. Ты рад?

— Рад, рад… — усмехнулся Филипп-Август. — Только мне кажется, что до сего дня у тебя уже была одна невеста, не так ли?

— Да ты что, Филу! — удивился Ричард. — Разве ты не признавал доселе, что твоя сестра уже не может претендовать на брак со мной?

— Что-то не упомню, когда я признавал это во всеуслышание, — проворчал король Франции.

— Да брось ты, Филу! — возмутился наконец Ричард. — Неужто и впрямь решил со мной сегодня поссориться?

— Почему бы и нет?

— Не советую.

Король Франции подбоченился, немного поразмыслил, затем, улыбнувшись, положил левую руку на правое плечо Ричарда:

— Хорошо-хорошо, не будем ссориться, Уино.

С наступлением темноты последние крестоносцы оставили покоренный город и возвратились в свое становье. Там было устроено великое пиршество, на котором Ричард позволил себе крепко напиться и даже спел осипшим голосом одну кансону, после чего его отнесли спать на дощатом полу, подстелив только плащ. На следующее утро он проснулся от дрожи — во все окна и щели сквозило и было холодно так, словно не вчера царствовал в округе жаркий солнечный день сицилийского октября.

Выйдя на берег, Ричард увидел море, по которому ходили высокие волны, и небо, затянутое серыми тучами. Трудно было поверить, что накануне это же небо сверкало ослепительной голубизной.

— Будем надеяться… будем надеяться… — пробормотал король.

Он с удовольствием вспоминал вчерашний день, полную и сокрушительную победу над мессинцами, вспышку любви ко внезапно встреченной Беренгарии, ее чудесное согласие выйти за него замуж…

— И как меня угораздило? — шептал он, удивляясь, что так внезапно решился вчера сделать предложение руки и сердца, но нисколько не жалея о том, что случилось. Наоборот, в душе у него все расцветало, когда он думал о Беренгарии, поселившейся тут же, подле него, в этом греческом монастыре.

Красота принцессы веселила душу, и оставалось жалеть, что день свадьбы еще так далек. Во-первых, следовало дождаться согласия ее отца, короля Наварры. Во-вторых, что гораздо хуже, хотелось бы сначала избавиться от прыщей, а уж потом делить с Беренгарией брачное ложе.

В тот же день Ричард написал письмо тому, кого он отныне мечтал назвать тестем, и брат знаменосца Шарля, Гуго де Фонтеней, был отправлен срочно в Наварру, везя в своей сумке львиную лапу и сердце, а также весьма ценные подарки. Об этом Ричард тотчас отправился доложить своей невесте.

— Я вижу, вы прекрасно отпраздновали вчерашнюю победу, — улыбаясь, сказала Беренгария.

— Я плохо выгляжу? — спросил Ричард.

— Вы, как всегда, восхитительны, ваше величество, — нежно ответила принцесса. — Но у вас немного запеклись губы. Когда вы целуете мою руку, я чувствую, какие они шершавые.

— Уверяю вас, любовь моя, что, когда мне будет позволено целовать не только руку, мои губы превратятся во влажное пламя, и вы останетесь ими довольны.

— «Любовь моя»… Почему раньше эти слова не звучали для меня столь чарующе?.. Вы волшебник, эн Ришар.

— А вам часто доводилось слышать их?

— Если честно, то да, часто. В меня многие влюблялись. Разве я в том виновата?

— Вы — нет. Ваша красота — да.

— Вот вам и начало для новой сирвенты, мой поющий король.

В тот же вечер сирвента была сочинена и спета Ричардом для невесты, после того как король принял послов из города. Послы принесли благодарность за то, что вчера Ричард все же смилостивился и отдал приказ остановить разорение города. Мессина полностью признавала себя покоренной. Жители вновь именовали короля Рикардо не иначе как Корлеоне и выражали уверенность, что когда вернется Танкред Лечче, он воздаст королю Рикардо всевозможные почести.

Выслушав посвященную ей сирвенту в собственном исполнении жениха, Беренгария растрогалась и, когда Ричард сел с нею рядом, позволила ему приобнять ее за талию. Прикосновения к ней волновали Ричарда так, будто он никогда раньше не обнимал красивых девушек. И какого-то особого разговора у них в тот вечер не получилось.

Наступили дни томительного ожидания. Ожидалось сразу многое — когда на море стихнет ненастье, когда прибудет в Мессину ретивый Танкред Лечче, когда возвратится с ответом от короля Наварры гонец. На второй вечер, сидя рядом с Беренгарией, Ричард чувствовал себя несколько увереннее, остроумно пошутил пару-тройку раз, прекрасно пел, и она осмелилась наконец задать вопрос, который, как видно, ее мучил с самого начала: