Издерганный Арчах осторожно лег рядом с девушкой и притих. Кто их знает, этих тыгынских, все бешеные какие-то. Может сбежать? Не дадут. Вон, зыркают охранники, не спят. О, ужас, ужас.

Солнце еще не взошло, а отряд Тыгына был уже в пути. Шли резво, не останавливаясь на обед, мимо садов и полей, аулов и арыков. Цветущая земля, междуречье трех притоков Сары Су, средина земель Рода Чёрного Медведя кормила почти четверть населения Большой Степи.

К вечеру Тыгын приказал останавливаться. К счастью, никакой погони не было. Парни Талгата периодически проезжали вперед и, возвращаясь, докладывали, что впереди чужих бойцов не видно. Это немного беспокоило Тыгына, было непонятно, где и кто их встретит. Но нужно было дождаться ту группу, которая должна привезти Бээлбэя, а другая группа – шамана из каравана. До Дороги Отца основателя оставалось совсем немного, а затем мост через реку и они будут на своих землях.

Арчах весь день не находил себе места. Обвинения в попытке похищения внучки Тойона были глупыми, но никто за весь день ни слова ему не сказал. Ему дали коня и он щеголял в отличном халате с плеча тойона. К вечеру Арчах уже начал подумывать, что его действительно назначат десятником, ведь он такой смелый, не побоялся выйти под стрелы и дадут пять жен, тойон обещал же. И двести таньга. Но надо объяснить Тыгыну, или его страшному Бэргэну, что никакую внучку он красть не собирался. К вечеру, когда отряд остановился на ночевку, желание оправдаться перед Тыгыном было настолько велико, что он, не дожидаясь ужина, подошел к Бэргэну:

— Уважаемый Бэргэн! Я хотел тебе сказать правду!

— Говори, кулут темных абаасы, и не вздумай мне врать! — Бэргэн для порядка ткнул Арчаха в живот.

— Я хотел всю правду рассказать Улахан Тойону!

— Ты мне говори, Тойон устал от твоих хвастливых речей и ему неможется. Он мне дал тамгу, теперь я здесь главный, — десятник вынул из-за полы халата бляху с письменами.

— А вот у меня вот такой знак есть, — Арчах показал висящую на шее бляху, такую же, как снятые значки с лучников, — сам комисаар приезжал в нашу ячейка, выдавал значки активистам. Говорил, что теперь мы друг друга будем тайно узнавать всегда.

— В какую ячейка, шайтан тебя забодай, какой комисаар? Какой, брюхатый активиста? — Бэргэн от таких новостей сначала подумал, что Арчах врет, но такой лжи нарочно не придумаешь.

— Ячейка бедноты, — ответил пленник, — мы собирались, говорили о том, как хорошо будем жить, когда будет всё общее. Когда у баев и тойонов всё отберут и поделят. Часто приезжал комисаар, слушал как мы разговариваем, говорил в какой аул идти и там с крестьянами разговаривать и ячейки создавать. Но теперь мне зачем ячейка? Мне Улахан Тойон даст пять жен, двести таньга. Баранов, тоже, наверное даст. Мне теперь ячейка ни к чему, зачем? Мне теперь не надо ничего отбирать и делить.

Бэргэн не мог ничего понять. Какой-то комисаар, отобрать, поделить… Отобрать мог бай или тойон, и то не больше того, что в законе написано, но тут какая-то беднота собиралась ограбить тойона. Это всё должен был услышать Тыгын.

— Пошли со мной. Поужинаем и поговорим.

Бэргэн и Арчах расположились недалеко от Тыгына, который клевал носом возле костра, сидя на своей резной скамеечке, а рядом суетилась Сайнара.

Тут Бэргэн начал дотошно и настойчиво расспрашивать Арчаха про всякие непонятные вещи, не забывая его нахваливать и обещать за такие очень важные сведения всякие блага, хороших коней и много слуг. Тыгын сидел с равнодушным видом, делая вид, что его эти разговоры не касаются.

Арчах рассказывал удивительную историю своего падения. Начал он про то, что родом он из небольшого аула в предгорьях Курактюбе, младший сын в большой семье дехканина. Но с детства Арчах хотел большего, нежели имел крестьянин и он подался в город Харынсыт. Там он подрабатывал на рынке, помогая таскать тюки с товаром, познакомился с городскими весельчаками и потихоньку втянулся в городскую жизнь. Много не зарабатывал, но на жизнь хватало. Последнее время он обретался в караван-сарае, помогая купцам разместиться и показать лучшие места, в общем, подай-принеси. Там же, в караван-сарае, он заметил за собой такую странность – стоит ему выпить немного бузы и начать в большой компании рассказывать какую-нибудь небылицу, то ему все верили.

— Такая тёплая волна поднимается от живота вверх, к груди и выплескивается на людей. И все верят, — так объяснял Арчах Бэргэну свои таланты.

А больше всего Арчах мечтал разбогатеть. Но не знал как. Но некоторое время назад в Харынсыте человек, который называл себя комисаар, открыл глаза Арчаху на несправедливость мира! Арчаху сразу стало ясно, какой путь к богатству самый короткий. Он, в общем-то и раньше догадывался, но сам боялся своих мыслей. А табаарыс комисаар всё понятно объяснил. И стал давать деньги, чтобы Арчах помогал этому человеку искать недовольных и создавать ячейка. А потом сам Арчах, уже один ходил по улусам и разговаривал с дехканами и пастухами. Теперь табаарыс комисаар называл Арчаха табаарыс агитатор и давал еще больше денег и охрану, чтобы крестьяне не побили его камнями, как это иногда случалось. В ячейках собирались люди и разговаривали о том, как все хорошо будут жить, когда у баев и тойонов всё отберут и поделят. Жалко только, что мало народу собирается, не хотят люди отбирать и делить, говорят, что это против закона Отца-основателя. Но Арчах умеет уговаривать и ему верят. Вон, даже на Улахан Бабай Тойона Юрюнг Тыгына, да пребудет с ним слава, поднялись с вилами, когда Арчах всем рассказал про то, как обвалились берега у реки. Тогда прискакал комисаар и так Арчаха научил говорить людям.

— А в чем несправедливость? — спросил Бэргэн, мельком переглянувшись с Тыгыном.

— А в том, что тойоны и баи не работают, а долю урожая забирают, у мастеров и пастухов долю берут, у купцов тоже. Все так хотят, ничего не делать и отбирать. Мастерам запрещают переезжать – тоже несправедливость, у тойонов лучшие пастбища, женщину любую могут взять. А что крестьянин только работает и работает.

— Ты теперь тоже не будешь работать. Тебя наш уважаемый Тойон заметил и теперь у тебя всё будет. Как приедем в свой улус, так сразу, — Бэргэн еще раз подбодрил Арчаха и принялся за ужин. Он не понял и половины того, что рассказывал мерзавец. Что это Улахан Тойон возится с этим недоумком. Ещё и халат подарил. Пусть ношеный, но всё равно. Поджарили бы ему пятки как следует, он так всё и рассказал сам, безо всякого халата. Потом удавку на шею и прикопать где-нибудь в канаве. Меньше народ будет мутить, табаарыс тебе в печенку.

Куда же вы, Бертран де Борн, куда вас чёрт несет? От переломов меня, видимо, спас рюкзак с барахлом. Я упал на спину, крепко приложившись об мелкую острую щебенку задницей и немедленно прокомментировал этот факт комплексным заклинанием. Когда яркие круги от вспышки молнии перестали мельтешить в глазах, я осмотрелся. Это, совершенно очевидно, не овраг, и даже не средняя полоса России. Тут у меня щелкнуло в голове, я сбросил рюкзак и быстро посмотрел за спину, если я сюда провалился, может эта дыра еще на месте? Покрутил головой – прямоугольник с яркой сиреневой окаемкой плыл на высоте метра два и колыхался как медуза. Сквозь него, кратковременно, как в неисправном телевизоре с искрящим контактом, промелькивали стены оврага, кусты и край неба с грозовой тучей. Я рванул за ним с криком "Стой, паскуда!" Но портал поднимался всё выше, растянулся в ширину метров до тридцати, потом резко схлопнулся и исчез. Всё. Прощай, прощай, Одесса-мама.

Обессилев, я стоял как столб, в голове было пусто, навалилась усталость от таких переживаний. Адреналиновый откат. Если какая-то пакость случается, то есть вероятность, что она случится и с тобой. Типа чайника, в котором замерзает вода, несмотря на то, что сам чайник стоит на включенной электроплите. Вероятность десять в минус сорок третьей степени. Как сейчас помню. Всё-таки современный человек, получивший иммунитет от фантастических романов, устойчивая штука. Просто у меня в сознании образовалась дыра от резкой смены обстановки. Новые обстоятельства требовали поменять модель поведения, а я пока ещё по инерции был не здесь. Как там доктор Курпатов советовал? При автомобильной аварии, к примеру, чтобы не допустить панической атаки, надо отстраниться от ситуации, занять себя монотонной деятельностью и вслух комментировать каждое своё действие. Если самому с собой стрёмно разговаривать – слишком напоминает шизу, так можно представить себе, что Дух Маниту согласился тебя выслушать. Некоторые, как говорил Курпатов, вообще имели привычку по утрам разговаривать с кофемолкой. Очень похоже, ага. Когда кофемолка тебе отвечает, это сильно напоминает голос моей второй жены.