— Наверное, это было очень красиво, — не поворачивая головы, ответила Вероника. — Вашу жену зовут Ксения? Трудное для произношения имя. А как еще ее можно называть?

— Можно Ксюша.

— Ксюша, — повторила Вероника и засмеялась: — Тоже не получается.

— Вероника! — окликнул ее Кристиан уже у крыльца. — Я ведь пришел поговорить с вами... Пожалуйста, уделите мне еще пять минут.

Вероника согласно кивнула и, присев на ступеньку, где она совсем недавно шептала что-то на ухо Марии, указала Кристиану место рядом с собой. Он сел, вдохнув горьковатый пряный запах осенних листьев, взволнованно заговорил:

— Не сочтите меня бестактным, прошу вас... Просто... В жизни так порой случается, что какие-то обрывки, события, встречи провиденциально ли или сами по себе складываются в ясную внятную картину... Я, возможно, как-то витиевато излагаю свои мысли, на самом деле все гораздо проще. Я узнал, что вы работали гувернанткой в русской семье, любите детей и умеете ладить с ними... я убедился в этом. Мария умудрилась сразу полюбить вас и без конца про вас спрашивает. А она совсем непростой ребенок. Хотя простых детей, наверное, и не бывает... Одним словом, наши семейные дела складываются таким образом, что Ксения должна заканчивать магистратуру. Для этого ей нужно много свободного времени. Я тоже в клинике с утра до ночи. У Марии была няня, но теперь у нее такой возраст, когда нужно не только покормить ее кашкой и сводить в парк покататься на пони... Она должна развиваться интеллектуально и нравственно... И поэтому если бы вы согласились заняться ею, для нас был бы найден замечательный выход.

Кристиан замолчал, переводя дух, а Вероника внезапно спросила:

— Это ваше общее с Ксенией решение или только ваша инициатива?

— Конечно, мы обсудили этот вопрос вместе, а как же, — не задумываясь, солгал Кристиан.

Вероника какое-то время молчала, потом медленно поднялась со ступеней и, глядя на Кристиана своим странным взглядом, тихо ответила:

— Я должна подумать, мистер МакКинли. Подумайте еще и вы...

Домой Кристиан ехал в такой глубокой задумчивости, что его дважды останавливал полицейский за нарушение правил. Войдя в квартиру, он сразу же позвонил Ксюше и сообщил, что ему пришла в голову замечательная идея. Ксюша восприняла его слова с удивлением и полным отсутствием энтузиазма.

— Не уверена, дорогой... — проговорила она через паузу. — Во-первых, мне не кажется правильным, что с ребенком будет находиться женщина с такой, как ты рассказывал, трагической судьбой... И потом, ее физическая неполноценность... и постоянно в перчатках руки... Возможно, конечно, это полиартрит, а могут быть и какие-нибудь ожоги или экзема. Одним словом, не знаю. Конечно, замечательно, что Мария так сразу откликнулась ей, вошла в контакт. Но это еще ничего не значит, нельзя делать выводы на основании одной-единственной встречи.

— У нее замечательные рекомендации от прежней семьи, — прервал ее внезапно Кристиан. — Я уже созвонился с ними.

— Ну-у, конечно, это очень важно, — протянула Ксюша, — но в таком случае нужны не просто телефонные разговоры, а рекомендательное письмо... А как долго она прожила у них?

— Больше двух лет. И расстались только потому, что они переехали в Бангкок, а Веронике совершенно противопоказан тот климат. Родители утверждают, что ребенок до сих пор засыпает и просыпается с именем любимой няни и ужасно без нее тоскует. Они сейчас в Париже, правда, всего на несколько дней, но Вероника целыми днями с ребенком.

— Тоже радости мало... — вздохнула Ксюша. — Вот так же Мария к ней присохнет, а жизнь ведь непредсказуема, мало ли что.

— Ну уж в Бангкок нас судьба точно не забросит, — засмеялся Кристиан и сам удивился, откуда у него взялись силы на этот жизнерадостный смех. — Давай попробуем... Отказаться никогда не поздно.

— Ну хорошо, надо подумать. Возьми, пока они в Париже, рекомендательное письмо...

— Да что ты привязалась к этому несчастному письму, — взвился вдруг Кристиан. — Даже перед людьми неудобно. Сочинять какую-то идиотическую бумажку!

— И совсем не идиотическую, — спокойно возразила Ксюша. — Так полагается, и люди, у которых работала гувернантка, знают, что только так и бывает. Спроси, кстати, как она к ним в дом попала.

Кристиан в бешенстве отшвырнул трубку, откинулся в кресло и попытался успокоиться. Налил виски и, выпив залпом приличную порцию, снова набрал Ниццу.

— Извини, дорогая, почему-то отключился телефон. Позже перезвоню. Срочно дописываю доклад. Поцелуй Марию!

Двумя днями позже Кристиан вновь появился на улице Дарю. Он был измотан после тяжелейшей многочасовой операции, потом пришлось консультировать поступившего больного, совершать обход отделения со студентами-медиками, подробно рассказывая о каждом пациенте... Потом подписывал какие-то бумаги. Он еле держался на ногах, когда вошел в темный храм, где шла вечерняя служба и лишь голос священника, хор и легкие потрескивания свечей составляли мир звуков, и сразу почувствовал, как все его дела и проблемы отступают, ослабляют свои тиски, и главным становится то, что по праву и должно главенствовать и царить в душе человека. Из-за прилавка свечного ящика приветливо улыбнулась староста храма, а через несколько минут почти насильно усадила его на стул возле иконы Николая Чудотворца.

— Как говорится, «лучше Бог в сердце, чем боль в ногах». После работы, видно. Стоите, а вас шатает...

Кристиан благодарно кивнул и, пытаясь не смотреть на распростертую перед иконой Богородицы Веронику, припал своей измученной душой к божественным звукам всенощной, как нашкодившее дитя к всемогущему прощению матери.

По ночам его трепала бессонница, и, ворочаясь с боку на бок, он изумлялся тому, какое множество мыслей может вмещать бедное человеческое сознание. Казалось, каждую ночь его мозг проматывает в особой изощренной форме всю прожитую жизнь и, не давая никаких оценок, запутывает все в тугой неразрешимый клубок.

Раньше, когда не спалось, Кристиан не позволял себе бессмысленно мять бока, зажигал свет, читал, делал какие-то записи... Теперь у него просто не было сил, и он лежал в постели до утра, припечатанный грузом воспоминаний. Удивительно, но в этом ночном калейдоскопе не было Марии. Она словно наложила мощный запрет на все мысли, связанные с нею, и растворила себя в горьком терпком настое, на котором была замешана бессонница Кристиана.

Сегодня во время операции у него дрожали руки, и он решил завязать с ночными бдениями, прихватив с собой из клиники упаковку снотворного. Завтра вернутся Ксюша с Марией, и их нужно встретить свежим и отдохнувшим...

Батюшка начал каждение храма и, покачивая кадилом, приблизился к лику святителя Николая, под которым сидел Кристиан. Он поспешно поднялся и, склонив голову, жадно вдохнул знакомый с детства запах ладана.

После службы Кристиан дождался Веронику и вопросительно, молча взглянул на ее одухотворенное молитвами лицо. Она замешкалась и с тонкой полуулыбкой переправила беззвучный вопрос Кристиану.

— Я пришел за вашим ответом, Вероника... У нас все по-прежнему. Мы бы хотели видеть вас гувернанткой Марии.

Вероника раздумчиво покачала головой, как бы на что-то решаясь и, прерывисто вздохнув, попросила Кристиана:

— Подождите меня, я сейчас...

Кристиан вышел на улицу, закурил и оглядел тщательно выметенный от нападавшей листвы дворик. Увидел прислоненные к дереву огромные грабли и, вспомнив, как ими орудовала Вероника, улыбнулся.

Она подошла к нему так тихо, что он слегка вздрогнул, и погасшая улыбка сменилась тревожным ожиданием. Вероника протянула ему небольшой продолговатый конверт.

— Что это? — удивленно спросил Кристиан, принимая его из ее рук.

— Это... рекомендательное письмо от семьи, в которой я работала гувернанткой. К сожалению, вчера вечером они улетели в Россию и я не смогла соединить вас для телефонного разговора. Но ничего страшного... Всегда можно позвонить в Москву.