Это символ.

С одной стороны, вроде администратор (говорят, еще вор). С другой — символ. Только у нас администратор может стать символом.

Ничего, пацаны, ей нравится.

Телки, подражая гусарам, не берут денег.

Телки живут не только в русских селеньях.

Наиболее симпатичный в народе представитель элиты.

Если человек не просто богат, а богат согласно закону — это, как всем ясно, двойная наглость. Жизнь по морали кажется утонченным издевательством над людьми. Мы тут с голоду… а он кичится, что позволил себе роскошь не воровать?

Бандит — другое дело. С одной стороны, он, конечно, сука. С другой — в этой суке много родного. На его месте так поступил бы каждый. Бандит вырос из подворотни. Но ведь и народ не упал со звезд.

Бандит романтичен, но в тоже время понятен и прост. Ясно, что парню немерено повезло. Говорят, что раньше дети хотели быть космонавтами. Теперь те дети выросли и стали лохами. Лоханувшись, они удивленно смотрят на новое поколение… Глаза — дикие. Новое поколение хочет в мафию. Бандит, по мнению соцопроса, популярнее космонавта в пятьдесят раз.

Если бандит помогает бедным, то он — лучший кандидат в президенты.

Я не вру. Газета «Завтра» рассказала в передовице, что рэкетиры спасут Россию. Потому что рэкетир чаще бывают в церкви, чем нормальный капиталист (кстати, это правда). А еще рэкетиры ближе к народу. А еще рэкетиры — русские. Точнее сказать, не евреи.

Популярнее бандитов только актеры. Может быть, еще и певцы.

Неужели совсем кранты? Не совсем: бандит лучше гопников и урла. Нормальный человек может выпить с бандитом, но не станет пить с гопником и урлой.

Почему? Ответ прост. Бандит пойдет на все ради достижения своей цели: застрелит друга, сдаст корешей. Подумает, и закопает любовницу. Всплакнет, может быть.

На все — ради цели. Нам говорили, что это худший тип человека. Нам говорили неправду, это средний тип.

Худший просто пойдет на все, цель ему не нужна. Поэтому он намного опаснее, хотя и намного слабее.

Я о ком? Я о нюансах русского бунта, также гопниках и урле.

И все-таки пацан не становится гражданином РФ. Пацан, как правило, становится мужиком.

В девятнадцатом веке мужик — холоп, крепостной крестьянин. Кто не мужик — дворянин. Или, на худой конец, разночинец. Кто не мужик в конце двадцатого века — тот дерьмо. Не мужик — страшное оскорбление, от него современный мужчина хватается за оружие. Или за сердце.

Представьте себе, что в двадцать втором веке к фамилии аристократа добавляют лох: лох Иванов, лох Сидоров… Лох — приставка вроде фон или дон, или де, или сэр. Показатель социального статуса. А забыл поставить лох перед фамилией — обидел благородного человека.

По-моему, весело. Нереально? А разве не так было с мужиком?

Представьте, кем был настоящий мужик при Екатерине Второй.

А может, и сейчас — то же самое? Слово тянет за собой историческое наследство, и наследство воняет дворницкой.

Ничего, мужики, ей нравится.

Бабы, подражая гусарам, не берут денег.

Бабы живут не только в русских селеньях.

Он утверждает, что любит родину. Однако наш патриот мало склонен к рефлексии, у него путаются слова: вернее сказать, что он ее просто хочет. В извращенной форме. В любых формах.

Но, поскольку родина не всегда хочет нашего патриота, ее надо хорошенько связать. И вот патриот достает веревки. Чтобы не орала, рот затыкается полотенцем. Поехали…

Ему мало — наш патриот не получит удовольствия, если не выпорет свою родину.

Наконец, самые заядлые патриоты мастерят дыбу.

Удивительно, но родине подчас нравятся их затеи. Родина балдеет после хорошей порки. Родина полагает, что плеткой по заднице — чтобы лучше билось сердце, свободнее дышали легкие.

А вместо сердца — пламенный мотор. Дивная она баба, родина. От вшей моя родина лечится гильотиной.

Но, поскольку у меня с патриотом одна родина на двоих, я часто страдаю ревностью. Чем я, черт возьми, хуже? Но у родины — плохой вкус. Она выбрала настоящего мужика, и вот он вяжет ее конечности.

Вообще, патриотизм — хорошее слово. Каждый человек должен быть патриотом, учили в школе, и учили правильно. Но это слово давно опошлили наши люди. Они так часто считали себя патриотами, что теперь патриотами считают только бесов и мракобесов. Вот он вылазит, вынимая из штанов револьвер… Спасайся, кто может.

И некуда податься. Так хочется, в конце концов, назвать себя патриотом. Пожалуйста, отдайте мне лейбл. Если вы так сильно любите свою родину, не обязательно ее трахать.

Я долго не понимал, что это такое. Чем, скажем, он хуже (лучше) интеллектуала? Может, это все-таки одно и то же? Я слышал, что интеллигент — слово русское, а интеллектуал — нет. Я слышал, что интеллигенция как порода обитает только в России, и эта особенность выгодно отличает нашу страну. Но я все равно не вполне понимал, о чем идет речь.

Наконец приблизительно объяснили:

а). Он думает о народе, или, как вариант, за него страдает.

Неразделенная любовь к высокой абстракции — казалась мне мазохизмом, к низкой конкретности — тем же мазохизмом, но с проблесками… зоофилии, что ли…

б). У него болит совесть.

Ну хорошо. Хотя если постоянно делать гадости и раскаиваться — это как? Совесть-то будет болеть, понятно.

в). Он не у власти (полагается, там одни негодяи).

Сама проблема власть и интеллигенция говорит, что власть не бывает интеллигентной, а интеллигенция — властной. Есть две касты, и они по разную сторону.

Наша власть — то, что мы заслужили… Там негодяи? Верно? В это не приходится верить — это можно и нужно знать. Так возьми метлу, вымети негодяев. Нет достойных замен? Стань заменой.

Политология свободы считает, что раб всегда в альянсе со своим господином.

г). Он в ответе за все, причем добровольно.

Никто не спорит — козел отпущения всегда нужен настоящим козлам.

Но быть в ответе за это — признание после долгой пытки. Кто же загонял иголки под кожу? Или иголки под кожу — самообслуживание?

Я прозрел. Я осознал отсутствие своих шансов.

Хуже всего то, что российский интеллигент намного лучше другого местного колорита. Иногда он — светлое пятно. Кругом лес, темно. Дятлы набивают стрелку волкам. Лесничий спит, разведенный по медвежьим понятиям. Ау!

Лучше сидеть дома. Подумаешь, розовые обои. Подумаешь, невкусно пахнет. Иногда на розовые обои можно смотреть с любовью.

И если отбросить все гнусные ассоциации, я, конечно, нормальный русский интеллигент.

Народ — это хана. Ведь народ — хозяин своей судьбы. Каждый народ имеет то правительство, которое заслужил, сказал Гегель. А если правительство имеет народ, то это скорее мастурбация, нежели изнасилование.

Если наш народ полагает, что кругом так много дерьма (нищета, бардак, попрание евангельских заповедей), это, скорее всего, правда. Но народ не знает, что он — главный генератор. Я — просветитель, и несу людям это знание.

Слушай сюда, мужик. Если власть плохо управляет, а интеллигенция плохо думает (так уж принято считать), то народ в этом сумраке хуже всех. Напомню: энергичные из народа идут во власть, умеющие говорить и писать вольются в интеллигенцию. Другие остаются — где? Не ищи матерную рифму, хотя ты и прав. Другие остаются в народе. Профессор может быть идиотом. Депутат — вырожденцем. Вот он машет ворованной кочергой. Но это — меньшее зло, прошедшее по конкурсу. Большее зло, как водится, притаилось.