Валерия Андреевна Савельева

Шипы лилий

Тысячу сто поколений в мечтах на развес.

Тысячу сто поколений любовь и война.

Каждый рождается с мыслью достать до небес,

И нам с тобою сейчас, как во все времена,

Ничего не жаль!

Ни штыков, ни роз —

Если за мечту, если всё всерьёз.

Ничего не жаль!

Ни огня, ни слов —

Если за мечту, если за любовь!

© Д. Майданов. «Ничего не жаль»

«Будучи погребёнными под сотнями лет войны, бесконечными битвами за власть, захватившими этот мир, праздники отошли на второй план. И порой задаёшься вопросом: почему именно мы, крылатые долгожители тиийцы, позабыли о своих обычаях, о том, что когда-то умели и веселиться?

Это так странно и даже немного жутко — понимать, что все окружающие окончательно потонули в заботах и не могут, или не хотят, расслабиться даже в дни относительного затишья».

Отложила в сторону запачканное чернилами перо и вновь окинула взглядом аккуратную вязь рун на желтоватой бумаге. А ведь я собиралась написать совершенно о другом, но данные мысли были подобны вспышке, желающей оставить свой след. Потому так легко сложились в слова и нашли место на страницах толстой тетради, в которой, будто в дневнике, я порой оставляю записи о жизни. Редко, правда. Последние годы не так уж много событий в моей одинокой жизни.

Но эта идея про праздники… она никогда не приходила в мою голову раньше, почему тогда всплыла сейчас? Весточка из заоблачных высот, где не бывала даже вечно жаждущая полёта я? Возможно… Не зря ведь говорят, что богиня Алайна, Владычица небес, всегда помогает добрым советом своему народу.

Хотя, скорее, в моём случае это жажда перемен. Невозможно, просто нереально сидеть взаперти в этом тихом городке, когда все твои близкие в тысячах мер отсюда, на войне. Как бы хотелось быть там, с ними! Расправить крылья, освобождая запертую в теле магию, которая разлилась бы пылающими волнами, прожигая первые ряды наступающих противников. Почувствовать стук разгорячённого сердца, отдающийся в ушах, слизнуть с губ капельки солёной крови — неважно, своей или чужой…

Да, я хочу вырваться из своеобразной клетки, в которой ты вроде бы свободна, но в то же время сидишь под замком! Но не могу… Пламенная должна остаться в Ланерте — это приказ правителя.

Я поднялась из-за стола, разминая онемевшие мышцы. В комнату сквозь лёгкие занавески проникали рыжевато-красные лучи, в которых танцевали пылинки, пробудившиеся от моего резкого движения. Закат — красивое зрелище. И я бы даже любила его, если бы солнце не садилось именно в той стороне, где умирают в кровопролитных битвах воины нашего народа.

Расслабиться и почувствовать, как рвутся сдерживающие меня оковы? Да, это, наверное, моя заветная мечта! Но крылья из чистого пламени — не только великая сила, но и большая ответственность. Я — надежда этого города, если волна битвы дойдёт и сюда. Если вдруг войска противника остановятся под стенами Ланерте, я, Иоанна, прозванная в народе Пламенной, буду должна остановить их даже ценой своей жизни. Огненнокрылой хватит на это сил, но вот на дальнейшую жизнь — навряд ли.

Эта крепкая драгоценная клеть со сверкающими оковами больше похожа на наказание. У меня есть всё: шикарный дом, дорогие одежды, слуги… Но разве нужно это, когда ты одинока?

Подхожу к окну, резким движением рук раздвигаю занавески… Лучи заходящего солнца касаются кожи, они уже не дают жара, но мне почему-то кажется, что этот лёгкий рыжеватый свет опаляет до боли. Распахиваю ведущую на балкон дверь и сразу же выскакиваю наружу, практически перегибаясь через перила, стремясь дотянуться кончиками пальцев до скрывающегося за горизонтом диска.

Огненные крылья возникают за спиной, расправляясь и показывая себя во всей красе. Они тоже хотят избавиться от пут…

Владычица небес Алайна, прошу тебя, помоги своей преданной дочери. Ты дала мне прекрасный дар, наделив при рождении силой великой стихии. Ты выделила меня из остальных тиийцев, чьи воздушные крылья никогда не сравнятся с языками чистейшего пламени. Но наша жизнь длинна… Я не прошу свою богиню подарить ключ от клети, где заперта, но хоть небольшое изменение, слабую надежду на лучшее…

— Свобода-а!

Мой крик распарывает густой вечерний воздух. Практически срываю голос, но зато чувствую на душе странное удовлетворение от дерзости содеянного поступка — ведь припомнят мне поутру эти «странности». Только вот никак не ожидаю получить ответ своим мольбам…

— А ты всё такая же, Анна, — короткая фраза и тихий смех донеслись с первого этажа.

Я слышу их глухо, но, не раздумывая, разворачиваюсь и кидаюсь внутрь дома. Едва не падая, сбегаю вниз по ступеням. Этот голос, такой родной и тёплый… Пусть прошло пять лет, его я узнаю всегда. Что какое-то пятилетие для той, за чьей спиной уже сотня? Алайна, Великая богиня, неужели это твой подарок своей дочери, неужели ты услышала меня?

Замираю на нижней ступеньке, неверяще смотря на стоящего передо мной парня… и всё же кидаюсь ему на шею, крепко цепляясь пальцами за плотную ткань походной одежды. Светлое платье должно быть уже покрыто насыщенными пятнами дорожной грязи, но мне всё равно сейчас. Праздник? Кто говорил о празднике? Кажется, сегодня для меня будет именно он!

— Рин! Быстрокрылый Рин… Ты? Какими судьбами? Ты ведь там должен быть…

Отстраняюсь, в запале показывая рукой куда-то в сторону, пытаясь наугад обозначить сторону заката; потом провожу ладонью по его грязному лицу, изучая прикосновениями и, конечно, взглядом. Парень улыбается, перехватывая мою ладонь, вновь смеётся… так легко и беззаботно.

— Навоевался уже, хватит. Тебя приехал повидать! — а глаза глядят задором, будто и не было последних лет, будто мы прямо сейчас пойдём красть яблоки в городском саду, как делали в последнюю встречу.

И ведь не изменился, шут такой, лишь волнистые тёмные волосы чуть длинней стали и обрезаны неровно — сразу видно, не было для этого ловкой женской руки, — да некогда голубые глаза кажутся теперь серыми. А так всё тот же Быстрокрылый, которого я помню! Статный и красивый, но для меня — верный приятель в шалостях.

Я ведь с Рином с детства знакома, всего на пару годков его старше, так что оба уже больше сотни лет прожили. Хотя, как говорили все: «Пусть и за сотню перешло, а всё ещё дети». Вечно весь город в воздух поднимали своими шуточками! У меня тогда все уже на войне были: и отец, и брат… даже матушка за ними следом пошла, зная, что с её сила целителя на поле боя пригодится. А Рин, хоть и был Быстрокрылым прозван, но сил особых не имел, только летал скоро да в растениях толк знал, потому мог со мной оставаться. С ним и война страшной не казалась и заключение в этом городе не пугало. Родная душа…

Но и ему пришлось уйти в сторону заката, оставив привязанную к этим краям меня в одиночестве. Нашлось применение и силам Рина.

Великая Алайна, неужто не сон? И правда Быстрокрылый мой здесь?

— Рин, — шепчу едва слышно, а он в ответ прижимает к своей груди, будто подтверждая: «Здесь, перед тобой». — Быстрокрылый, а может, переоденешься, да полетаем? — вскидываю голову, заглядывая ему в глаза. — Как раньше, помнишь? Наперегонки.

— Да налетался я, Анна, за последние дни и даже года. Может, лучше к реке? Уйдём из города на эту ночь? Как раньше.

И киваю, не в силах отказать другу. К тому же предложение кажется таким притягательным — ощущение свободы и чуть приоткрывшаяся дверца сияющей клетки.

Язычки костра пляшут, заставляя отступить ночную мглу, от их яркого света даже стелящийся над рекой туман, кажется, спасается бегством. А я же, будто само воплощение богини Алайны, кружусь в танце вокруг огня, ступая ногами по влажной траве. За спиной ярко горят пламенные крылья, распахнутые сейчас во всю ширь, а подол лёгкого платья взметается ввысь, напоминая светлое солнышко.