— Центральный. Докладывает пост шесть. Сектор четыре, вектор семь, двадцать, сорок один, — зачастил он в переговорник. — Зафиксирован привод типа двадцать восемь — шестнадцать. Нарастающее наложение привода тип сорок — пятьдесят пять. Предполагаю легкий транспорт класса Макрель и настигающий его рейдер проекта триста сорок пять.

— Центральный пост принял.

Ник еще раз вслушался в звуки. Что-то не давало ему покоя, словно скребло по душе острыми коготками. Пальцы замелькали над пультом, давая команду компьютеру на дополнительную фильтрацию и анализ спектра, и, только вглядевшись во вращающуюся объемную фигуру, понял, что именно ему не дает покоя, и снова нажал клавишу вызова.

— Поправка. Рейдеров три штуки, идут синхронно, маскируясь друг за другом.

— …мать! — Офицер связи не сумел сдержаться и заработал укоризненный взгляд капитана, который никогда не позволял себе использовать инвективную лексику. Впрочем, от этого его разгоны не становились легче. — Центральный принял.

— Корабль к бою, — бросил де Хасс в переговорник, и на корабле зазвучала сирена боевой тревоги. Отдыхающие и дежурные надевали легкие скафандры и разбегались по постам, занимая места операторов пушечных установок и систем жизнеобеспечения. Пятнадцать человек экипажа это совсем немного, если учесть, что на «Серебряной Стреле» стояло больше тридцати артиллерийских автоматических установок и двадцать ракетных пусковых. Главный калибр крейсера уже продувал катушки жидким азотом, готовясь пронзить пространство пучком жесткого излучения, пробивавшего насквозь даже броню линкора.

А противник в этот раз крейсеру достался совсем непростой. Рейдеры триста сорок пятого проекта имели размеры не намного меньше, чем у крейсера патруля, очень мощную защиту и более тридцати пушек среднего калибра.

Ник тоже надел свой скафандр и, подключив тяжелый шланг системы жизнеобеспечения, снова уселся в кресло, продолжая контролировать происходящее.

— Центральный. Есть засечка цели. — Оператор ближнего радиуса промаркировал первую цель и навел на нее глаз оптико-электронной системы. — Есть распознавание цели. Транспорт класса Макрель. Идет на форсаже. Дальность — триста. Маркер службы перевозок Тангон.

— Шесть — восемь. Проводите-ка эту рыбку стволами, — скомандовал де Хасс. — И на всякий вбейте ее сигнатурку в ракету.

— Третий пост принял.

— Есть, цель два. — Оператор, не отрывая взгляд от экрана, скользил пальцами по пульту, фильтруя помехи. — Триста сорок пятый рейдер. Идет на форсаже. Удаление сто… Маркер отсутствует.

— Огонь на поражение, — бросил капитан, и тотчас же корабль едва заметно вздрогнул, выстреливая пучок протонов, разогнанный до околосветовой скорости.

Луч, ударивший прямо в лоб рейдера, был частично погашен противорадиационным щитом, частично броней, но того, что осталось, было достаточно, чтобы в корабле образовалась дыра размером с кулак, проходящая сквозь весь корпус.

Системы жизнеобеспечения тут же залили повреждения быстротвердеющей пеной, но все было тщетно. Реактор со сквозной дырой в корпусе пошел вразнос и, пространство украсилось яркой вспышкой.

— Есть уничтожение цели один.

Шедшие за ним корабли успели отвернуть в сторону и, выйдя из облака осколков, открыли ураганный огонь из своих пушек.

Накопители крейсера еще не набрали энергии на новый выстрел ускорительной пушки, поэтому бой перешел в плоскость взаимных маневров и перестрелки, что, учитывая гигантскую дистанцию, было не очень эффективно, хотя попадания все же случались.

Ник, сидя в своем кресле, почувствовал вибрацию включившейся противопожарной установки и, прислушиваясь к звукам внутри корабля, чуть не прозевал появление нового участника.

— Центральный! Сектор два, вектор шестнадцать восемь двадцать два. Рейдер типа четыреста тридцать. Судя по мощности отклика, он совсем рядом.

Вражеский корабль быстро сокращал расстояние, чтобы открыть огонь с предельно близкой дистанции.

— Не фиксирую! — отозвался оператор ближнего радиуса.

— Значит, идет под полем! — крикнул в микрофон Ник, и де Хасс, который уже полностью поверил своему новому оператору, кивнул сам себе, принимая решение.

— Третий. Торпеду по вектору дальнего поста. Детонация по команде оператора.

— Пост шесть, принимай поводок.

На пульте перед Ником замерцала иконка подрыва ракеты. Он закрыл глаза, уйдя в звуки, и, уже успев сообразить, что нажимать нужно чуть раньше совмещения целей, хлопнул ладонью по пульту.

— А красиво рванула. — Капитан с удовлетворением смотрел на расплывающееся в пространстве облако, которое никак не могло быть следом только от взорвавшейся ракеты.

— Есть уничтожение цели четыре, — отрапортовал оператор, и тут же почти без паузы: — Есть поражение цели два. Есть уничтожение цели три. Цель два транслирует аварийный маркер.

— Пушки стоп. Держать этого клоуна на прицеле. — Капитан посмотрел на старшего помощника. — Десантуру вызвал?

— Десять минут, — лаконично ответил старпом, уже получивший сигнал о подходе корабля с штурмовой командой на борту.

— Доклад о повреждениях.

— Есть повреждения основного броневого слоя и корпуса. Утечка остановлена. Запитана первая резервная система по воздуху. Повреждены девятая, одиннадцатая, двадцать восьмая и тридцатая пушечные установки.

— Давление в отсеках не поднимать, ремонтных дронов по отсекам. Ждем смену, — произнес капитан и повернулся к старпому. — Ну что, отделались легким испугом?

— Да. — Капитан-лейтенант Хольм кивнул. — А я грешным делом сначала подумал, что нам подсунули этого парня высидеться в Патруле.

— Ну, во-первых, он курсант, так что звезд ему тут не высидеть, — задумчиво сказал де Хасс. — Но латнарское в серебряном ведерке он заработал, не находишь?

— Я бы, честно говоря, ему свой знак Патруля отдал. — Хольм посмотрел в глаза командиру. — Но так не делается.

— Конечно, — бодрым голосом подтвердил капитан. — Традиции — это наше всё. Какой ему к хрому Золотой Сокол? Подумаешь, спас корабль и пятнадцать рыл в придачу. Курсант же.

Империя Хаторан. Резиденция Иерарха Седара Лингара

— Как такое вообще могло произойти? — Иерарх говорил настолько тихо, что стоявшему напротив офицеру безопасности приходилось напрягать слух, чтобы не пропустить ни единого слова. Со стороны могло показаться, что Лингар устал и говорит скорее для себя, чем для окружающих, но знающие его люди не обольщались. Он был в ярости и едва сдерживал себя.