— Но ведь дело не в фамилиях! — успокаивал я Тамару.

Комбриг Каплун был даже разочарован. Польских руководителей и он знал лишь по подпольным псевдонимам: «Марек», «Тадек», «Янек», «Казек»…

Новость, прилетевшая к нам через линию фронта из Москвы, быстро облетела всех партизан в бригаде. Особенно ликовали поляки — их было немало у Каплуна, и все они были такими же отважными партизанами, как и их русские, белорусские и украинские братья. Эта славная бригада была многонациональной по вполне понятной причине: она действовала на стыке Белоруссии, Украины и братской Польши. Среди ее бойцов и командиров было немало закаленных революционеров-коммунистов Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии.

Еще через несколько дней мы услышали поздно вечером по радио, по Тамариному «Северку», что представители польского народа встретились с советскими руководителями в столице СССР, в Кремле. После передачи последних известий мы с новым чувством услышали бой часов Кремлевской башни, гудки машин на Красной площади.

Хотя одураченный группенфюрер СС Герберт Гилле продолжал беспокоить нас, посылая в лес «викингов» и сжигая наши шалаши, Тамара ежедневно ловила Москву и держала нас в курсе пребывания «наших» поляков на Большой земле. Все каплуновцы знали о том, как радушно встретили их в Сумах и на фронте офицеры и солдаты частей Первой Польской Армии, которую они инспектировали с 25 мая по 10 июня 1944 года. Мы услышали декрет Крайовой Рады Народовой о создании Польского комитета национального освобождения и о соглашении, подписанном между этим комитетом и правительством Советского Союза.

Уполномоченные польского движения Сопротивления организовали снабжение с Большой земли польских партизанских отрядов и подпольных организаций, открыв тем самым новый этап в героической и пламенной борьбе польского народа против немецких захватчиков.

Еще раз вернемся к нашим польским побратимам.

«МАРЕК»: «На следующий день (17 мая) мы встретились с представителями Союза польских патриотов Войска Польского, а также с советскими руководителями. Начались переговоры, результаты и полезность которых подтвердила и навсегда запечатлела история».

«КАЗЕК»: «Остальное — история. С прифронтового аэродрома в Москву летели на «Дугласе» в сопровождении майора Савельева. В Кремль к Сталину нас четверых вез генерал Георгий Жуков, который при ближайшем знакомстве оказался лишь тезкой и однофамильцем прославленного маршала».

Да, остальное — история. И встречи в Кремле, и поездки на фронт в Войско Польское, и переговоры с послом США в Москве Гарриманом и послом Великобритании Кларком Керром, с послом Чехословакии Фирлингером, с представителями Югославии. Крайова Рада Народова готовилась принять участие в образовании первого народного правительства Польши… Один из участников незабываемой эстафеты боевого братства станет премьер-министром Польской Народной Республики, другой — сначала министром обороны, а затем председателем Государственного совета, третий — министром финансов, четвертый — послом во многих столицах мира, заместителем министра иностранных дел ПНР…1 (1 Через годы и десятилетия переброска делегации КРН через линию фронта будет привлекать к себе пристальное внимание историков. Многими изданиями вышла в ПНР книга профессора Влодимежа Т. Ковальского «Дипломатическая борьба вокруг места Польши в Европе (1939–1945)». В. Т. Ковальский отмечает, что первая беседа делегации КРН в Кремле имела место 19 мая 1944 года, а дальнейшие встречи состоялись 22 мая, 22 и 28 июня, 15, 17, 19, 21, 24 и 26 июля того же года. На первом же совещании делегация КРН заявила И. В. Сталину, что польское правительство в Лондоне не является представителем народа Польши, что подлинным представителем его является Крайова Рада Народова. Делегаты просили И. В. Сталина помочь Армии Людовой оружием. «Сколько?» — спросил Сталин. «Отвечаем, — вспоминал потом Э. Осубка-Моравский, — с замиранием сердца: 20 000 автоматов». «Дайте им 50 000», — ответил Сталин». И так было со всеми видами оружия. Делегация КРН побывала в Войске Польском, вела переговоры с Союзом польских патриотов. 20 июля 1944 года был создан Польский комитет национального освобождения, во главе которого стал Э. Осубка-Моравский — «Тадек». Его заместителями были избраны Ванда Василевская и Анджей Витое. 22 июля этот комитет опубликовал в Хелме «Манифест к польскому народу».

…Передана последняя наша радиограмма из Михеровского леса — о железобетонных дотах в Мокранах. Пора в путь!

Поздним вечером, под летними звездами, в Михеровском лесу сняла моя молчаливая радистка Тамара наушники и, ловко сматывая закинутую на высокий бук антенну, задумчиво сказала:

— Партизаны-каплуновцы, польские подпольщики, наши летчики, да и мы с тобой — каждый вроде делает свое маленькое дело, иногда не видя дальше своего носа, а на поверку выходит, что действуем мы в самой гуще, в самом центре событий — мировых событий. Историю делает сейчас, если разобраться, каждый наш боец.

И ведь верно сказала Тамара! Верно распутала диалектическую связь событий. И, слушая канонаду за Ковелем в ту летнюю ночь, я думал о том, что каждый наш боец, уходивший через бруствер окопа в разведку, творил, сам того не ведая, мировую историю, лепил ее своим ратным трудом, своими израненными и натруженными солдатскими руками на многие века вперед.

В ту пору Тамаре — старшине Вале Потуповой — был двадцать один год, мне шел двадцатый…

Ждали лодок с того берега. Выполняя приказ Центра, взяв у Каплуна группу партизан — человек двадцать, — мы шли далеко на запад — в Польшу. На востоке вспыхивали зарницы «катюш». Войска 1-го Белорусского фронта прорвали оборону 4-й танковой армии вермахта, освободили Ковель и катились на запад Бугу, к Бресту и Влодаве.

Вырвавшаяся из-за туч луна серебрила стремнины в середине плеса.

— Это моя первая заграничная командировка, — взволнованно прошептала Тамара. — Подумать тол ко — вот она, государственная граница!

Оба мы задумались над этими словами. И оглянулись назад… Где-то сейчас наши товарищи, комсомольцы, добровольно ставшие народными мстителями? Долгий и суровый путь прошла наша в/ч 9903 с тех памятных дней в Москве в начале войны, когда по одному подбирала комиссия ЦК комсомола молодых патриотов для отправки в тыл врага. Мы действовали небольшими-группами, всегда порознь, шли на сотни километров впереди армии. Чаще всего командование бросало нас в самые опасные районы — туда, где не было партизан, где еще не трещал по всем швам «новый порядок». Перед нашими маленькими группами ставились большие и важные задачи, мы были глазами и ушами высоких штабов Советской Армии.

Многие наши друзья по части не дожили до полного освобождения советской земли. Скромные деревянные обелиски на могилах других наших друзей затерялись в Брянских лесах и на Смоленщине, на островках среди Полесских болот и на пустынном берегу Припяти. И никто не знает, где могилы тех из нас, кто умер в одиночку, под чужой фамилией, кого замучили гестапо, СД, эсэсовцы-каратели. Бывало и так, что погибали целые группы… В тылу врага опасен каждый шаг — от десантировки и до возвращения через линию фронта.

Последние дни с Каплуном были сплошным праздником. Стычки с немцами, правда, продолжались, но все мы ходили словно хмельные от успехов нашего 1-го Белорусского и других Белорусских фронтов. В роковой для немцев день 23–24 июня сорок четвертого года на; гитлеровскую группу армий «Центр» обрушился невиданной силы удар. Более ста пятидесяти наших танковых и стрелковых дивизий взломали оборону немцев и погнали их на запад. Москва салютовала освобождению Витебска, Жлобина, Орши, Могилева, Осиповичей, Бобруйска. Освобождение Могилева было мне особенно дорого: под этим городом я выбрасывался с десантом в начале июня 1942 года… Третьего июля красные флаги заалели над Минском. А 6 июля наши вошли в Ковель, полностью разрушенный за сорок минут генерал-фельдмаршалом Вальтером Моделей, и нам пришлось поторопиться с выходом к Бугу.