К москвичам обратился и Московский Совет: «Москвы не отдадим! Москва будет советской!..»

А 19 октября Государственный Комитет Обороны принял решение ввести со следующего дня осадное положение в столице и в прилегающих к ней районах.

Именно в эти дни октября сорок первого взялась за оружие пятерка с заставы Ильича.

По рекомендации комсорга «Серпа и молота» райком комсомола направил пахомовскую пятерку в МК ВЛКСМ, находившийся в Колпачном переулке. Еще в июле ЦК партии принял постановление «Об организации борьбы в тылу германских войск». Особая роль в организации борьбы во вражеском тылу отводилась Ленинскому комсомолу. Во время одного из первых налетов «Люфтваффе» на Москву самолеты генерал-фельдмаршала Кессельринга разбомбили многоэтажное здание Московского городского комитета комсомола на улице Куйбышева. Боевой штаб московских комсомольцев перебрался в дом ЦК ВЛКСМ, но и там упала фашистская бомба. Горком, обком и ЦК комсомола переехали в Колпачный переулок. Добровольцев принимали секретари ЦК и МК комсомола. Секретарь ЦК ВЛКСМ Николай Михайлов питал к серпомолотовцам понятную слабость — сам с 1924 года работал на заводе листопро-катчиком. В партизаны-разведчики отбирали лучших из лучших. Серпомолотовцы прошли все. И все получили строгий наказ: никому, даже матери и отцу, ни слова, куда, на какое дело они уходят. Ушел, мол, в армию, и все!

— Ухожу ненадолго в армию, — сказал Костя Пахомов молодой жене. — Расколошматим фашистов к зиме…

И вот пятеро заводских парней приходят к кинотеатру «Колизей» на Чистых прудах. Чего-то ждут, делая вид, что интересуются афишами. Подходят другие незнакомые ребята и девчата, украдкой осматривают друг друга. А потом подъезжает открытая трехтонка «ЗИС-5», и всех — собралось около двадцати комсомольцев с «Серпа и молота», ЗИСа, «Динамо», «Москабеля» — отвозят в Кунцево. Неподалеку черту города пересекает Минское шоссе. В дачном поселке разместились в опустевших дачах. Сразу же взялись за боевую подготовку, под дождем стреляли по мишеням боевыми патронами.

Костя Пахомов хорошо знал Кунцево. Бывало, приезжал сюда в выходной день купаться в Москве-реке.

После ужина долго и обстоятельно с ними беседовал Никита Дорофеевич Дронов. Полковой комиссар, бывший питерский рабочий, участник штурма Зимнего, будущий Герой Советского Союза — все называли его «Папаша» — рассказал, что волонтеры комсомола-вчерашние рабочие, студенты, старшеклассники — зачислены в особую войсковую часть 9903 при Военсовете Западного фронта. Эта разведывательно-диверсионная часть сколачивает, обучает и засылает разведчиков в тылы наступающих гитлеровских войск. Пятерке с заставы Ильича не суждено было узнать, что часть 9903 прославится такими героями, как Зоя Космодемьянская, Вера Волошина, Леля Колесова, Константин Заслонов, Григорий Линьков.

К сталеварам комиссар отнесся с особым вниманием:

— А, гегемон, рабочая косточка! Цвет комсомола! Небось хотите вместе, в одну группу?

— А как же! — ответил за всех Пахомов. — Один за всех, за тебя весь цех!

Немцы напоминали о себе и в Кунцеве. В ночь на 25 октября разведчики, проснувшись, наскоро одевшись, по тревоге выбегали из дач, смотрели в сторону Москвы. Над родной столицей гроздьями висели на парашютиках ослепительные САБ — светящиеся авиационные бомбы, плясали лучи прожекторов. К серебристому мотыльку-самолету тянулись цветные трассы пуль зенитных пулеметов. Картина была величавая, грозная, даже красивая — если бы внизу была не Москва, родной дом с матерью, с сестрами, жена…

А 26 октября сообщение Лидова с фронта было озаглавлено: «Ожесточенные бои на подступах к Москве».

В те дни газеты были полны такими заголовками: «Взбесившийся фашистский зверь угрожает Москве — великой столице СССР», «Преградить дорогу врагу», «Драться до последней капли крови».

Из Москвы выехали в открытой трехтонке в своей гражданской одежде — в москвошвеевских зимних пальто, в недорогих «семисезонках», купленных до войны на первые трудовые деньги в московских универмагах, в штопаных-перештопаных материнскими руками носках. Словно едут ребята не в тыл врага, а «на картошку». Но в руках — винтовки. В заплечных мешках — смена белья, продуктов на неделю и, главное, гранаты, тол, запас патронов, мины-противопехотки, толовые шашки с бикфордовым шнуром и взрывателями.

Ехали по запруженному войсками Волоколамскому шоссе. Покровское-Стрешнево, куда Костя Пахомов не раз, бывало, приезжал летом купаться в Москве-реке, сыграть с ребятами в футбол, побродить в сосновом бору. Так и нахлынули на Костю довоенные воспоминания. Вот Тушино. Лес, овраги. Где-то тут почти три с половиной века назад стоял лагерем Лжедмитрий II, «тушинский вор». По истории проходили. На воздушные парады сюда приезжали. Костя в здешний аэроклуб мечтал попасть. А сейчас «вал» самозванца изрыт свежими окопами, «начинен» дзотами.

С небывалой остротой ощутил вдруг Костя связь времен, ощутил себя потомком, наследником не только борцов революции, но и всех героев и защитников России, понял, что за всю историю Родины он теперь в ответе, за прошлое и будущее ее…

Проехали Красногорск, Опалиху. Говорят, в Опалихе жил опальный патриарх всея Руси Никон, потому и Опалихой прозвали.

Нахабино, Дедовск, Снегири… Уж более двух часов в пути. Когда подъезжали к Истре, слышали отчетливо грохот орудий. Ребята изрядно продрогли в открытом кузове, но этот гром заставил их забыть о холоде. У всех сильнее забилось сердце. Фронт был совсем рядом.

— Охотники у нас имеются? — спросил Костя Пахомов. — Сейчас самая охота тут на зайца и лисицу.

— А мы будем охотиться на фашистских волков, — с усмешкой проговорил Кирьяков.

— Ну что ж, — оживился Костя, — на волков у нас всюду разрешается охота, в любое время года.

Сопровождал группу до линии фронта «направленец» старший лейтенант Михаил Клейменов.

Линию фронта перешли в темную осеннюю ночь где-то близ деревни Ченцы, у Волоколамского шоссе. В группе было восемь разведчиков-подрывников: пятерка серпомолотовцев во главе с Костей Пахомовым, назначенным командиром группы, молоденький Ваня Маненков с «Москабеля» и две юные девушки-студентки из Московского художественно-промышленного училища имени Калинина — Женя Полтавская и Шура Луковина-Грибкова. Первое задание было кратковременным — разведчики надеялись вернуться в часть к празднику — к двадцать четвертой годовщине Октября. Почти все они были моложе Октября. Костя Пахомов был ровесником революции.

— Мы в тылу врага, — говорил Костя Пахомов ребятам, — но мы на своей земле, а враг — на чужой. Партизан, как Антей, силен своей связью с матерью-землей.

Группа минировала по ночам шоссе и большаки, разбрасывала «колючки» на проселках в тылу 5-го армейского корпуса генерала Рихарда Руофа, который потом будет штурмовать «Малую землю» под Новороссийском.

Костя Пахомов еще совсем не воевал. Ни разу не ходил в тыл врага. Наверно, из него получился бы хороший командир. Наверно. Но судьба отмерила ему обидно мало времени на войне. Ему не суждено было дожить до победы, большой Победы.

Перед выходом на главное задание ребята тихонько пропели свою любимую песню — «Орленок».

Серпомолотовцы считали эту песню своей. Как же! Ведь слова сочинил бывший рабочий завода поэт Яков Шведов!

Непроглядной ноябрьской ночью восьмерка диверсантов во главе с Костей Пахомовым, ловко обойдя многочисленные посты и заставы, проникла на окраину кишевшего немецкими войсками Волоколамска, чтобы совершить крупную диверсию, чтобы хоть ненадолго задержать в эти решающие дни рвавшихся к Москве немцев. Лишь случайно обнаружили диверсантов часовые. Они подняли тревогу, вызвали караульную команду. По приказу дежурного офицера в штабе коменданта и начальника гарнизона Волоколамска немедленно выехала мотоциклетная рота…