— Неужели вам не было известно, что престарелым людям, всю жизнь служившим верой и правдой моим родителям, не платили жалованье? — разгневанно возразил граф. — Все это время они довольствовались жалкими подачками негодяя, не имея другого выбора, кроме как безмолвно повиноваться... Да я обнаружил их на грани голодной смерти!..

— Клянусь, милорд, я ничего об этом не знал! — ответил адвокат. — Конечно, когда до нас дошли слухи о зверском убийстве вице-короля Индии, ваш дядя сразу понял, что ваша светлость скоро возвратится домой. Естественно, он предпочел избежать личного свидания.

— И прихватил с собой все, что не успел промотать раньше, — язвительно подытожил граф. — Слуги сообщили мне, что он позорно бежал куда-то в Америку.

— Если это правда, то найти его будет довольно трудно. Америка — огромная страна. Искать там вашего дядю, все равно что пытаться найти иголку в стоге сена. Вашей светлости придется потратить немало денег, чтобы возбудить против него иск.

— Денег, которых, как вам прекрасно известно, у меня нет, — горько заметил граф...

Возвращаясь в замок, он мучительно раздумывал, что же делать дальше. Ситуация казалась безнадежной.

Правда, она несколько облегчалась тем, что в Индии он не наделал долгов.

Прежде чем покинуть эту приютившую его на несколько лет страну, юноша аккуратно оплатил все счета.

Благо, деньги водились всегда, ибо он исправно получал свое жалованье, которое тут же и тратил, не задумываясь особо о дне грядущем.

Вице-король заботился, чтобы у его помощников не накапливалось долгов, и время от времени снабжал их достаточным количеством карманных денег.

Теперь же граф с неумолимой отчетливостью осознал, что все его имущество (какое громкое слово в подобных обстоятельствах!) составляет не более жалких двадцати фунтов.

В порыве отчаяния он решил обратиться в лондонский банк с просьбой выписать ему чек, как вдруг вспомнил, что счет на его имя давно закрыт.

Не оставалось ничего другого, кроме как сесть на первый попавшийся поезд и поехать в направлении родного замка.

«Что же делать? Как выбраться из этого нелепейшего положения?» — вновь и вновь истязал себя вопросами граф.

С неистовой страстью безумца он отдавался мысли о том, что обязательно нужно что-либо предпринять, и не важно что!

И вдруг посреди разбушевавшегося хаоса мыслей он ощутил незримое присутствие человека, которого любил как отца и кем так по-детски чисто восхищался. Это присутствие коснулось его воспаленной страданиями души и пролило на нее свой спасительный бальзам, принеся с собой свежую волну новых мыслей.

«Должен же быть кто-то, у кого я могу попросить взаймы! Пусть немного, но достаточно для того, чтобы ни я, ни мои люди не умерли с голоду...»

В это время граф как раз проезжал мимо покосившихся деревенских домов, и даже рой невеселых мыслей не помешал ему обратить внимание на то, как они нуждаются в ремонте.

Разбитые окна, сгорбленные ворота — ни следа не осталось от былого благополучия крестьянских дворов.

За те четыре года, что миновали со дня его отъезда, дома никто не красил, не заботился об их внешнем виде.

Словно насмешка, перед мысленным взором графа возникла картинка процветающей деревни с ухоженными дворами, сытыми и здоровыми крестьянами — такой деревни, какой она была еще во времена его отца. Воистину, тогда было трудно отыскать более плодородные и красивые земли.

А как восхищались приезжие — и замком, и крестьянскими домами!..

Теперь же единственным словом, способным хоть как-то передать состояние процветавшего ранее поместья, стало слово «разруха».

— Я долженнайти деньги, — тихо, но решительно произнес граф. Это был крик души.

Безмолвный крик о помощи, который был услышан в тот же миг.

Внезапно граф понял, кто способен ему помочь: лорд Фрезер, чьи угодья примыкали к его разоренному поместью.

Сказочным богатством лорд был обязан своему отцу, который сколотил огромное состояние на кораблестроении.

Сюда он приехал с севера, так как мечтал, чтобы единственный сын, учившийся в ту пору в Оксфорде, узнал, что такое настоящие люди. А настоящие люди, по святому убеждению старого Фрезера, обитали именно в этих краях.

Нынешний лорд с отцом графа не поделили в свое время близлежащий лес, известный в округе как Монкс Вуд.

Лес и вправду был хорош, только вот находился на самой границе двух имений.

Граф Рейнбернский, отец Майкла, заявлял, что лес, без всякого сомнения, принадлежит ему.

В ответ на это лорд раздобыл где-то старинную карту местных земель, по которой выходило, что оспариваемый участок издревле относится к территории, занимаемой ныне его собственным поместьем.

Таким образом, яростный спор двух почтенных джентльменов продолжался, причем никто из них не собирался уступать.

Незадолго до смерти старый граф сказал сыну, что поток грубых писем от лорда до сих пор не прекратился и что якобы их егеря мешают лорду спокойно охотиться в лесу.

— Надо же, каков наглец! — возмущался отец Майкла. — Сколько живу на свете, а с такой неслыханной дерзостью встречаюсь впервые. Да эти земли еще с тринадцатого века вошли во владение Рейнбернов, и никакой миллион карт меня в этом не разубедит!

Отправившись в Индию, Майкл на время позабыл о земельных разногласиях с соседом по поместью.

Теперь же вспыхнувшая когда-то вражда вполне может сослужить ему добрую службу. Кому нужны вечные споры? Как знать, если он предложит лорду оставить напрасные дрязги и великодушно уступит лес, может быть, тот пойдет Майклу навстречу? Например, одолжит определенную сумму денег, необходимых для восстановления запущенного хозяйства...

Правда, юноша не знал, какова стоимость подобного участка.

Но зато за годы, проведенные в Индии с наместником, он научился прекрасно возделывать землю и, казалось, мог теперь заставить плодоносить даже камень.

Майкл вспомнил, как они показывали местным жителям секреты земледелия и скотоводства.

Нелегкое это было дело, но мастерство и упорство, с которым наместник обучал несмышленых туземцев, вселили в душу Майкла неистощимый оптимизм. Он всей душой уверовал, что и сам способен творить чудеса, даже на самой голодной земле.

И вот теперь жизнь предоставляет ему шанс воплотить на практике полученные знания.

Все будет хорошо, ведь графское поместье гораздо меньше Индии, значит, и дело пойдет быстрее!

И вот граф отдал распоряжение старому кучеру поворачивать в сторону Уоттон-Холла.

Уикс не сразу бросился исполнять приказ своего хозяина. Годы добросовестной службы давали ему право иногда вступать с графом в диалог.

— Вашей светлости не удастся даже словом перемолвиться с лордом!.. Сколько себя помню, он и с вашим отцом воевал, и вас, похоже, знать не желает.

— Все это мне, право, известно, — мягко ответил граф, — но есть у меня кое-что, способное заставить лорда изменить свое мнение. Думаю, враждебность этого человека улетучится, как только я начну с ним говорить.

Возможно, старый слуга и понял сокровенный ход мыслей своего хозяина, однако виду не подал.

Граф с благодарностью поглядел на седины Уикса и подумал о том, чтопришлось пережить его людям.

Воистину, все они находились на грани голодной смерти и чудом ее избежали. Кормились скудными плодами из сада — благо, садовник остался в поместье и помаленьку ухаживал за фруктовыми деревьями и грядками.

Иногда удавалось поймать кролика или подстрелить на озере дикую утку — тогда пир был горой.

Лебеди же давно покинули эти края, ведь Бэзил Берн почти сразу перестал кормить их.

Бедные крестьяне со слезами на глазах рассказывали вернувшемуся хозяину о беззакониях, творимых его дядей, и тот с каждым таким рассказом ненавидел Бэзила Берна все сильнее.

Ненавидеть-то ненавидел, а изменить ничего не мог: негодяй давным-давно благополучно переправился на другой берег Атлантического океана.

Граф понимал, что боль и обида местных жителей нипочем Бэзилу Берну. Тому было все равно, что после него осталось.