У взрослых жизнь устроена иначе. Ее нужно принимать. Просто теперь нельзя так часто покупать мандарины и ананасы, до которых Наташка была великая охотница. А в мороженом ее и раньше ограничивали. Просто мама почти перестала смеяться и играть. Зато обнимать и целовать стала гораздо чаще. И спят они теперь вместе каждый день, а не только тогда, когда папа в рейсе. Просто их теперь двое так, как до этого было трое.

Только болезнь, будто вода, нашедшая брешь в плотине, взялась за свою черную работу с удвоенным рвением.

Так ничего и не купив, они возвращались домой по тропке вдоль ряда небольших домиков, таких же, как их собственный. Они все были похожи друг на друга тем, что, как правило, состояли из основного дома и нескольких пристроек к нему — каменных, дощатых, бревенчатых. Большая их часть облупившейся масляной краской на стенах, сколоченными из досок ступеньками, запущенными дворами производила довольно жалкое впечатление. Были сооружения и побогаче — особенно те, что возводили в последние годы. Основательные фундаменты, кованые решетки, черепичные крыши причудливых форм и цветов. Огромные черные псы на толстых цепях провожали прохожих истошным лаем.

В тени деревьев, высаженных вдоль дорожки, Наташке стало полегче.

— Мамочка, не волнуйся, сегодня я больше не буду кашлять!

— С чего ты взяла?

— Ну я точно знаю. Я так решила. Не буду и все!

— Ты умничка. Я на тебя надеюсь, — серьезно ответила Анна.

— Смотри, кто-то нам письмо прислал!

В почтовом ящике на специальном столбике возле их калитки действительно что-то белело.

— Дай мне ключик!

— Я сама, — ответила Аня, открывая сумку в поисках ключей.

Она не ждала добрых вестей. Наоборот, все новое и неожиданное пугало ее. Пусть это всего лишь счет за переговоры с Юриными родителями или ответ из собеса об отказе в пенсии — все равно инстинктивно она старалась держать девочку подальше от неприятностей.

Но Наташа вырвала ладошку и подскочила к ящику.

— А я и без ключика умею!

Прежде чем Анна успела что-нибудь ответить, девочка ловко отжала каким-то гвоздиком язычок замка и вытащила большой конверт.

— Меня папа научил!

Сказала — и осеклась, испуганно глядя на маму. Та притянула ее голову к себе. Ребенок есть ребенок. Не отпуская девочку, Аня осторожно взяла из ее рук пакет.

Он был большим и довольно плотным. Цветной рисунок на лицевой стороне изображал улыбающегося молодого человека в рубашке и галстуке. Надпись внизу гласила: «Работа для Вас! Фонд занятости „Профи“». Аня пожала плечами. Конверт выглядел солидно и не был похож на обычную рекламную чепуху, которую время от времени опускали в ее ящик. Ее Аня просто выбрасывала. Смущало другое. Ни в какой фонд занятости «Профи» она не обращалась и даже не слышала о таком. Но, судя по ее адресу, аккуратно впечатанному на компьютере в графу «Куда», о ней там знали. Может быть, ее адрес дала одна из шацких школ или фирм, куда Анна обращалась за работой?

Она повертела пакет в руке, сунула в хозяйственную сумку, решив посмотреть дома.

Но вспомнила о нем уже поздно вечером, когда с посудой и уборкой было покончено. Наташка, утомленная обязательным набором оздоровительных процедур и лекарств, уже спала.

Аня боялась таких минут. Стоило ей отвлечься от повседневных дел, как сразу наваливались воспоминания, мысли о будущем. О будущем, которого не было. Она понимала, что надолго денег, выделенных Юриной автобазой, не хватит. Большая часть и так ушла на похороны, поминки. Собесовская пенсия, даже если ее и станут платить, слишком мала. Допустить, чтобы ее содержали чужие люди, пусть даже друзья? Сколько они могут собирать деньги? Ведь у каждого из них свои семьи, свои дети.

Анна пыталась найти работу в какой-нибудь школе. Ведь она учитель, и учитель хороший! Язык она знала лучше всех на своем курсе. Обращалась и в фирмы, даже торговые. Анна готова была работать не по специальности, лишь бы иметь какой-то стабильный заработок. Но везде получала отказ — никто не надеялся на реальную отдачу от матери-одиночки с тяжело больной девочкой на руках. Рынок есть рынок.

Погасив верхний свет, она устроилась, подогнув под себя ноги, в кресле у торшера с зеленым абажуром, разорвала конверт. Внутри было несколько чистых анкет и короткое письмо, отпечатанное на бланке неведомого фонда «Профи». Оно гласило: «Крупная строительная фирма объявляет конкурс на занятие вакантной должности переводчика-референта. Должность предусматривает постоянное проживание в Москве, высокий оклад и командировки за границу, а также социальные гарантии, как то: международную страховку, предоставление жилплощади, автотранспорта, размещение детей в детских учреждениях. Заполненные анкеты выслать по адресу…»

Анна в недоумении опустила листок. Это было похоже на издевку. Но кому и зачем понадобилось ее разыгрывать? Пожав плечами, она разложила на коленях анкеты. «Год и место рождения», «Образование», «Адрес» А, вот: «Количество и возраст детей». Ну конечно, ведь «должность предусматривает размещение детей».

Автоматически она взяла ручку и принялась заполнять графы. На «Семейном положении» споткнулась — как писать: «не замужем»? «мать-одиночка»? «вдова»? Аня откинулась на спинку кресла. А не все ли равно? Суть дела от этого не меняется. Все равно ей никогда не иметь «международную страховку» и «высокий оклад». Кто же это послал? И вдруг ее осенило — Лариска! Конечно же Лариска Богемская, ее верная подруга и однокурсница! Авантюра с конкурсом вполне в ее стиле.

Анна вспомнила, как буквально накануне свадьбы Лариска устроила ей, Анне, настоящую сцену ревности.

— Я бы поняла, если бы банкир, или артист известный! А простой шоферюга! Что ты в нем нашла? — вопрошала она подругу, совершенно не рассчитывая на ответ.

Анна это понимала и с улыбкой отмалчивалась.

— Да он твоего мизинца не стоит! Ты умница, красавица, сейчас перед тобой весь мир! Да мы с нашим английским и немецким выбирать должны среди принцев!

Девушки вместе учились в Коломенском педагогическом институте. Из их городка туда на автобусе было езды часов шесть. А от самой Коломны еще каких-нибудь полтора часа на электричке — и Москва!

Такая близость к главному городу страны действовала на Богемскую возбуждающе. Еще в институтские годы она ни секунды не сомневалась, что ей уготовано подобающее место если не в этой, то в какой-нибудь другой столице мира. Не для того же она воевала пять лет с этими проклятыми артиклями и герундиями, чтобы в свою очередь вбивать их в тупые головы тинейджеров!

Помимо искреннего негодования у Лариски был и свой расчет. При всей взбалмошности она понимала, что в паре с Анной у нее гораздо больше шансов обратить на себя внимание и добиться чего-нибудь. Та и выглядела королевой без всякой косметики, и языки ей давались не в пример легче. А выбрала, дуреха, долю домашней клуши в их захолустье! Лариска чуть не плакала от обиды.

Сама она как рванула в Москву сразу после института, благо с распределениями после перестройки было покончено, так и сгинула. Снимала квартиры, работала в каких-то непонятных конторах. Даже замужем, кажется, побывала. Раз в год-полтора она возникала на пороге Аниного домика как легкое розовое облачко, в немыслимых нарядах, увешанная пакетами с подарками, игрушками для Наташки. Вся легкая, брызжущая энергией и словами, которые хотя и были связаны в предложения, все же редко выражали законченную мысль.

— Я прямо из Кельна, там один придурок решил открыть контору по найму русских гувернанток. Ха! Что это у тебя? Ну-ка пройдись… Где купила? Сама сшила? Во-первых, врешь, а во-вторых, это уже года три никто не носит! Тут недавно презентация была, я обыскалась найти что-нибудь этакое! Предлагают мне манто из стриженой норки. Белой! Бред! Я ее так приложила — ха! — ей мало не показалось! Да мне, в общем, все равно, платить не мне, только потом надо было ехать в аэропорт встречать какого-то австралийца. Умора! Австралиец, а сам в тирольской шляпе, в клетчатых штанах по щиколотку. А где ты оправу Наташке покупала? У, лапочка… Здесь? Не может быть! Как у тебя уютно, спокойно.