У меня начинаю пылать щеки.

— Это было бы прекрасно, спасибо тебе. Сколько я тебе должна?

— Бесплатно. Это просто проявление дружелюбия, — он направляется к моей палатке и тут же начинает вытаскивать прутья из неправильных отверстий, через которые я их засунула. — Я Лео.

— Рада с тобой познакомиться, Лео, — выдыхаю я. — Я Каро,... эээ..., Каролайн, вообще-то, но мои друзья называют меня Каро.

— Ага, — он оглядывается на меня. — Я помню.

Он запомнил мое имя? У меня от волнения начинает трепетать сердце.

Я выдергиваю колышки и расстилаю на земле палатку.

— О, так вот значит, зачем был этот кусок пленки? Я-то подумала, что это может быть что-то типа коврика.

— Нет. Ночью и наутро земля становится влажной, а этот вкладыш не даст тебе замерзнуть.

— Толку от этих инструкций не очень много, — отмечает она, покусывая сбоку свою нижнюю губу. У нее такие красивые, аппетитные, обиженно надутые губы, к которым я хотел бы прижаться своими сотней разных способов. После своей послеобеденной упорной борьбы с походным снаряжением Каролайн должна выглядеть измученной, но вместо этого ее лицо светится счастьем, и даже легкий пот, который появился, пока она пыталась поставить палатку, делал ее настолько аппетитной, что хочется ее съесть. Само собой разумеется, палатку собрала она неправильно, она и понятия не имеет о том, как развести костер, но именно все эти попытки и усилия и нужно учитывать.

— Нам в магазине часто это говорят, — успокаиваю я ее.

— Ты так говоришь просто, чтобы меня утешить?

Я мотаю головой.

— Ну, вообще-то мы даже даем уроки для начинающих туристов, чтобы первый раз, когда они собирают ее вместе, не получился где-то здесь в лесу, когда никого нет рядом, — поскольку ее улыбающиеся лицо начинает омрачаться, я говорю ей: — Я бы предложил уроки и тебе, но решил, что ты торопишься выбраться на дорогу.

Она возится с кучей поленьев и веток, что, как я предполагаю, является начальным этапом ее походного костра.

— Ты был прав. Билл этого бы точно не захотел.

— Что привело тебя в Пайн-Фоллс? — спрашиваю я, потому что у нее явно не богатый опыт в турпоходах. Судя по виду палатки не похоже, что она когда-нибудь видела хоть одно из них. Я отдаю ей должное за то, что она искала способ, как все-таки закрепить колы в петлях, даже если она сделала это неправильно. Я опускаю палатку вниз, пока она говорит.

— Узнала об этом месте от своей подруги Сьюзан. На фотографиях, которые она здесь сделала, все тут выглядело потрясающе и… ну, в общем, она сказала, что это спасло ее брак. Вот я и подумала…, подумала, что это может помочь восстановить наши с Биллом отношения. Они у нас никогда не были хорошими, и, наверное, мне следовало его бросить, но моложе я не становлюсь, и мне так хотелось свою семью, — она снова опускает взгляд. — Не очень-то современно услышать такое от меня, да?

— Нет ничего дурного в желании иметь семью. Мне и самому хочется, — требуется всего несколько быстрых движений, чтобы собрать обратно палатку. Я кладу ее на непромокаемую парусину и подпираю ее колами.

— Правда? Билл сказал, что...

— Как насчет того, что мы ненадолго забудем о Билле? — прерываю я ее. Мне хочется, чтобы Билл остался в прошлом. Если она все еще сохнет по нему, это было бы невыносимо.

— Неплохая идея. Так ты владеешь магазином проката снаряжения? Тем, где я купила все это? — ничего не спрашивая, она направляется в противоположный угол и, в то время как я загоняю кол, покрепче натягивает угол палатки.

— Да нет, просто присматриваю за ним по просьбе своего друга. Он выбрался на выходные со своей девушкой и, наверное, делает малышей. Итак, какую семью ты хочешь? Большую или маленькую?

— О, я хочу большую. Хочу четырех или даже пять детишек. Хочу большой дом, полный шума и беспорядка, объятий и поцелуев.

И все это она хотела с Биллом? Он настолько зациклен на себе, что я был бы очень удивлен, если он позволил бы себе содержать золотую рыбку. Я забиваю последний кол в землю и достаю свою зажигалку. Самое время развести костер.

— А что насчет тебя? Какую семью хочешь ты? — спрашивает она, следуя за мной от палатки до маленького углубления в земле.

Я приседаю на корточки и вынимаю оттуда более крупные поленья.

— Большую, как и ты.

— Да? — она улыбается мне.

— Ага, — я улыбаюсь в ответ. — Я обожаю все, что касается детишек, особенно их создание.

Она покрывается румянцем, и я подавляю свое желание взять ее прямо тут и сейчас, на твердой земле. Я здесь, чтобы помочь ей, а не трахнуть. Я показываю ей, какие дрова нам нужны, и она их ищет, тогда как сам я выкидываю на землю спальные мешки. Я не нахожу каких-либо воздушных матрацев или подкладок. Ночка обещает быть жесткой, если мне придется спать в человеческой форме. Мое медвежье тело больше подходит для того, чтобы спать в лесу, но моя человеческая плоть с удовольствием наслаждается всяким мягким и нежным поверхностям, такими как пуховые перины и чистые простыни.

От мыслей о моей широкой постели в моем доме в моем воображении возникают другие образы. Такие, как Каролайн, раскинувшаяся на белых простынях, ее русые волосы в полном беспорядке, растрепанные моими руками, а ее кожа покрыта потом. У меня нет никаких сомнений, что на вкус она одновременно и соленая, и сладенькая — мое любимое сочетание.

К тому времени, когда она возвращается с несколькими хорошими березовыми поленьями, огонь уже бушует вовсю. Я поправляю свой член настолько скрытно, насколько это возможно, дабы не отпугнуть ее. Последнее, что ей нужно сейчас, — какой-то странный медведь, похотливо подкарауливающий ее на каждом шагу. Я здесь, чтобы проследить, чтобы она превосходно проводила время и не покалечилась в лесу. «Многим девушкам нравится флиртовать, не выказывая интереса к тому, к чему это может привести», — напоминаю я себе. Но в этом ведь нет ничего плохого. Симпатичная девушка, немного взаимного восхищения, теплый очаг и медовое пиво? Идеальная ночка в понятии любого медведя.

— Я захватил с собой несколько колбасок для жарки и пиво, если хочешь, — говорю я ей, когда она садится на поваленное дерево рядом со мной.

— Конечно, хочу. Это, кажется, получше той еды, которую я запланировала, — она роется в рюкзаке и вытаскивает пару смятых сэндвичей, от которых пахнет арахисовым маслом и джемом. Вкуснятина.

— Я с удовольствием съем их на закуску. Пахнут они вкусно.

— Серьезно? А я-то думала, что я единственная, кому за тридцать и кто любит сэндвичи с арахисовым маслом с джемом. Билл терпеть их не может. Ума не приложу, зачем я их сделала для этой поездки, — она недоуменно смотрит на завернутые в полиэтилен сэндвичи.

«Потому что, на мой взгляд, ты уже планировала расстаться с этим идиотом».

Я достаю две веточки и на конце каждой из них насаживаю по колбаске, после чего устанавливаю их в небольшие держатели, которые я соорудил, чтобы мы не опалили пламенем брови, пытаясь пожарить еду.

— Не-а. Сэндвич с ореховым маслом — клевая хрень. Они еще лучше с медом вместо джема. Хотя твой малиновый джем пахнет превосходно.

— Откуда ты знаешь, что он малиновый? — она передает один мне.

— Отличное обоняние, — я постукиваю по стороне своего носа.

— Реально хорошее, — она поднимает сверток с сэндвичем к своему носу и тщательно принюхивается.

А еще и отличный слух. В лесу, в миле отсюда, я слышу шум. Какой-то чертов медведь подбирается слишком близко к моему палаточному лагерю. От возмущения у меня волосы на затылке встают дыбом. Надеюсь, он унюхает мои следы и повернет в другом направлении, и даже без единого предупреждения от меня.

Я переключаю свое внимание обратно к Каролайн.

— Чем зарабатываешь на жизнь, живя в том городе?

— Я — медицинский транскрипционист. Я не работаю на какое-то крупное агентство или что-то в этом роде. Я работаю на себя, и большая часть заказов поступают в онлайновом режиме. Интернет сегодня так все упрощает и круто облегчает жизнь. У меня клиенты по всей стране. Это так лихо придумано.